Употреблено - Дэвид Кроненберг
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Зарубежная современная проза
- Название: Употреблено
- Автор: Дэвид Кроненберг
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебя возбуждает, когда Золтан режет мне грудь? Я уговаривала его сделать только местную анестезию, и он почти согласился, но потом придумал какую-то отмазку.
Натану нравились случайные Дунины словечки из лексикона музыкантов-наркоманов шестидесятых, он все хотел спросить, у кого она обучалась английскому, но момент был явно неподходящий.
– Дуня, я не садист. Не псих-бэдээсэмщик. Мне не доставляет никакого удовольствия наблюдать, как тебя режут.
Дуня молчала, не двигалась. Натановы уверения в том, что его сексуальные пристрастия нормальны, ей не понравились – тем самым он будто отверг ее и понимал это. Натан тщательно подбирал слова, ступал по тонкому неверному льду.
– Когда ты выздоровеешь, совсем вылечишься, ты по-прежнему будешь мне казаться невероятно привлекательной. Красивой, сексуальной тебя делают не болезнь, не операции, пойми.
Большими изящными руками Дуня обхватила руки Натана, нежно стиснула их, потянула к себе, медленно покачала из стороны в сторону, словно надеясь таким образом договориться с ним, отправить через сжатые пальцы молчаливое послание прямо к его сердцу.
– Ах, Натан, Натан… Как ты мил, как очарователен. Только у меня есть генетический маркер, предопределивший, что моей опухоли суждено метастазировать, – так и вышло, она повсюду в моем теле, в лимфоузлах. Ты трогаешь их, ласкаешь и знаешь, что это правда. Мне точно не выкарабкаться.
– Но Мольнар сказал…
– Мольнар – странный человек, чудак. Он хирург, то есть техник. Есть вещи, которые нельзя победить с помощью его аппаратуры, но Мольнар об этом и знать не хочет. Я вообще удивилась, когда очнулась и обнаружила у себя грудь. Думала, он увлечется и отрежет ее совсем. Почти разочаровалась, увидев, что все при мне и я почти цела. Мольнар направил меня в другую клинику, на сей раз в Люксембурге. Сомнительное предприятие, впрочем, Мольнар и сам сомнительный, но в голове у меня тоже есть маркер, который означает, что и туда мне суждено поехать и позволить им проделывать со мной всякое, пока не умру.
Натан лишь старался смотреть, не отрываясь, в беспокойные Дунины глаза и чувствовал себя обыкновенным сентиментальным человеком, не способным вымолвить ни слова. Мог ли он заговорить с ней о классических концепциях искусства и, следовательно, красоты, основанных на гармонии, вступавших в противоречие с теориями современности, теориями времен постиндустриальной революции, постпсихоанализа, основанными на болезнях и расстройствах? Мог ли привести аргументы в пользу того, что эта новая, преображенная болезнью Дуня – авангардное воплощение женской красоты? Он не посмел, зато она посмела.
– А пока я жива, мне больше нечем соблазнять, кроме аромата смерти. Моего летального парфюма. И мне хочется, чтобы тебе он казался соблазнительным, понимаешь? Ведь таково мое будущее, а я не хочу остаться одна. Так что я, может, попрошу тебя поговорить со следующим моим любовником. Подбодрить его, сказать, что можно войти в меня глубоко-глубоко и ничего не бояться. Или однажды ночью позвоню тебе и скажу: прилетай, я хочу, чтоб ты вошел в меня сзади и задушил. А почему нет? Зачем упускать такой случай?
Дуня замолчала. На протяжении всего разговора она отчаянно пыталась заглянуть Натану в глаза. И вдруг улыбнулась шокирующей доброй, нежной улыбкой.
– Ты приедешь, Натан? Приедешь, если я позвоню?
Натан направился к раздвижным стеклянным дверям зала ожидания “Дунай клаб” авиакомпании “Малев” и тут вспомнил, что недавно жаловался Наоми на свой телефон, а она сказала: “Лучше убей меня сразу”. Приближаясь к стойке регистрации, Натан вообразил, как входит в Наоми сзади и душит ее. Ее руки связаны за спиной поясом от махрового гостиничного халата. Ее длинная шея целиком во власти его рук. Лицо Наоми искажено прекрасной и пугающей гримасой экстаза, рот приоткрыт, и воображаемый Натан знает: в последний раз они занимаются сексом, после этого секса уже ничего не может быть. У стойки крайне неприятная тетка в униформе самого казенного вида – на ней был даже надоевший красный галстук с узором из стилизованных крылышек разных цветов – объяснила Натану, что копия членской карточки и прочие сомнительные бумаги, врученные ему Мольнаром, недействительны и поэтому она не может допустить Натана в землю обетованную – зал ожидания “Дунай клаб”. Выкатываясь вместе с чемоданом из зала и направляясь к выходу на посадку, юноша только дивился, как по-мольнаровски безупречно все вышло.
В аэропорту Шарля де Голля шла масштабная реконструкция. Сначала Наоми брела, как ей показалось, несколько километров вдоль неработающих травалаторов, затем ей пришлось тащить чемодан на колесиках два пролета вверх по лестнице (маленький остекленный лифт предназначался absolument[6] для инвалидов), потом – через зал с брошенными в беспорядке ресторанными стульями (столов не наблюдалось), который обслуживал один только громадный покосившийся автомат с напитками, далее еще один пролет вниз по лестнице – и наконец она оказалась в толпе отъезжающих, стоявших, оцепенев, в коридоре, где некуда было присесть, неподалеку от выхода на посадку. А самое страшное, что достать и открыть ноутбук, не двинув кому-нибудь по голове, оказалось практически невозможно. Наоми извлекла из бокового кармана сумки “Блэкберри”. Натан пользовался айфоном, Наоми же, чтобы обмениваться сообщениями – а она делала это практически непрерывно, – предпочитала коммуникатор; она любила настоящие, выпуклые кнопки (к тому же невозможно набирать на айфоне, если у тебя приличные ногти), и мысль о возможном скором крахе империи “Блэкберри” приводила ее в ужас. Такова полная опасностей жизнь человека, одержимого современной электроникой.
Наоми завела Q10 и вдруг вспомнила, почувствовав резкий всплеск адреналина, что оставила значок из “Крийона” на столе у врача Селестины – так разволновалась, покидая ее кабинет. И это было досадно, ведь воспоминание о провале у доктора Чинь и так подпортило оставшиеся полтора дня в Париже – Наоми ощущала незнакомый металлический привкус во рту, цвета окружающих предметов казались слишком яркими, словно перед приступом мигрени. Во время визита она не только не выяснила ничего полезного, но еще и с размаху врезалась в стену, обозначавшую границу ее интеллекта, по крайней мере ее просвещенности, и набила шишку.
Или она себя недооценивает? Значок “Крийона”, к примеру. Наоми представила, как доктор Чинь берет его со стола старинными хирургическими щипцами из серебра – такими пользовались восточные медики, – а затем отправляет для исследований в свою любимую лабораторию контрразведки. Однако значок – отличный повод продолжить разговор с доктором Чинь, если бы только Наоми изобрела более эффективную тактику общения с ней. Или послать за значком Эрве, подучить, какие задать вопросы? Если они будут исходить от невинного мальчишки-француза, доктор, глядишь, и не станет осторожничать. Насколько близким сообщником можно сделать Эрве? Будто в ответ Q10 замигал – пришло сообщение по электронной почте. От Блумквиста.
“Доктор Чинь не очень-то лестно отозвалась о тебе, – писал Эрве. – Поспешила связаться со мной и предупредить, чтобы я держался от тебя подальше, ведь ты, ясное дело, хочешь осквернить память дражайшей Селестины. Говорит, ты не показалась ей особенно умной, хотя, возможно, все дело в том, что ты американка, а еще ты используешь тактику сокрушительных ударов, как американцы во Вьетнаме. Я спросил, не согласится ли она позировать обнаженной для моей книги – помнишь, тебе понравилась эта идея? Она сказала, в ее культуре это запрещено. Мы очень мило поболтали о культурной ассимиляции и восточной чувственности. Но вряд ли она согласится”.
Пальцы Наоми запорхали.
“Очень жаль, что у доктора Чинь сложилось такое мнение обо мне. Она действительно припомнила войну во Вьетнаме?”
“Ага, попалась! Нет, это я выдумал. Но она сказала, что не доверяет тебе, и что ты нарочно оставила у нее в кабинете какой-то значок, и ей кажется, это своего рода метка или даже некая форма присутствия. О чем она говорит, ты в курсе?”
“Ты в самом деле просил ее позировать голой?”
“Да. Тут я не соврал”.
“Это означает, что и она была любовницей Селестины?”
“Ага. Однажды мы делали это втроем. Как-нибудь расскажу. Весьма любопытно. Я вспоминал Карла Маркса”.
“У Аростеги вообще были знакомые, с которыми они не…”
Вышло солнце, в коридоре со стеклянными стенами стало невыносимо жарко, к тому же через толпу ожидающих то и дело протискивались сердитые пассажиры, шедшие за своим багажом или на другой рейс, и всеобщая неприязнь усиливалась. Кто-то споткнулся о чемодан Наоми, толкнул ее плечом, да так сильно, что она почувствовала, какие твердые у незнакомца мускулы, какие массивные кости, – он сделал это будто нарочно, будто в наказание, Наоми охнула, отступила и случайно нажала “отправить”. В образовавшуюся брешь вклинились другие пассажиры, отрезали Наоми от ее чемодана. Она поспешно развернулась лицом к людскому потоку и пробилась обратно. А развернувшись, увидела павильон, где торговали электроникой, и, крепко ухватив чемодан за ручку, решительно направилась к этому оазису.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Свет в окошке - Татьяна Тронина - Современные любовные романы
- История Эрнеста и Селестины - Даниэль Пеннак - Прочая детская литература
- Общество с ограниченной ответственностью (ООО): от регистрации до реорганизации - Виталий Семенихин - Юриспруденция