Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность - Лев Клейн
- Дата:11.11.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Психология
- Название: Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность
- Автор: Лев Клейн
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Корни рассказчика испанские, но семья долго жила в Италии, а уж оттуда переселилась во Францию. Рассказчику 23 года, он четвертый сын и родился после десятилетнего перерыва. «Мое рождение, — пишет он, — повергло мою мать в глубокое отчаянье, так как она, после трех мальчиков хотела иметь девочку. Между тем, я был хорошенький малышка, маленький, как девочка; мне потом рассказывали, что наши знакомые, видя меня с голубыми глазами и золотистыми вьющимися волосами на коленях у матери, постоянно говорили: «нет, это невозможно, чтобы это был мальчик!». <…> Я очень гордился своей особой и, будучи совсем карапузиком, краснел от удовольствия, когда слышал как хвалили мою красоту».
Когда мальчику исполнилось 4 года, любование им как девочкой пришлось оставить, а ему нужно было надеть мальчиковый костюм. «Когда я очутился в костюме мальчика, то буквально не знал, куда деваться от стыда, — я это помню, как сейчас, — громко разревелся и убежал спрятаться в комнату няньки, которой чтобы успокоить меня пришлось опять переодеть в платье девочки, в котором тогда заключалось всё мое счастье».
Учился мальчик не в школе, а дома. Учился хорошо, мечтал о гомеровских героях, особенно о Парисе. «Я буквально дни и ночи мечтал о нем, и мне доставляло страшное наслаждение воображать себя Андромахой для того, главным образом, чтобы иметь возможность представить себя держащим в объятиях этого героя, закованного в железо и которого атлетические формы тела, дивные голые руки и высокая каска заставляли меня по целым часам проводить в мечтах о них. <…> Я уже в то время любил уединение, и игры мальчиков почти что пугали меня». Когда мальчик был уже десятилетним, его тяга к женским нарядам продолжалась. «Моя страсть к длинным волочащимся платьям всё продолжалась по-прежнему; как только я оставался в доме один, то сейчас же бежал в комнату моей матери, где напутывал на себя простыню, одеяло или материнскую шаль, но так, чтобы концы их сильно волочились по полу, и затем начинал прогуливаться перед зеркалом, особенно любуясь длинным хвостом, шуршание которого по ковру заставляло меня задыхаться от радости».
Пока всё идет по обычному сценарию сбитой половой роли: родители ждали девочку и охотно поддерживают увлечения маленького сына девичьими одеждами и манерами. Изоляция от сверстников закрепляет этот уклон — мальчик не умеет играть в мальчиковые игры, растет неженкой. Сексуализация этого уклона еще впереди.
До 13 лет он был совершенно несведущ в вопросах пола.
«Один грум, лет около 15, вскоре покончил с моей невинностью в половом вопросе. Это произошло в то время, когда мы были на морских купаньях, куда отец забрал всю свою прислугу. Я очень часто заходил в нашу конюшню ласкать лошадей и любил болтать с мальчиком почти одних со мной лет, с которым мне позволяли также бегать в саду. Вот он-то и просветил меня. <…> Этот юнец несколько раз развратничал на моих глазах, а я, хотя и сгорал желанием подражать ему и кровь у меня бурлила до невозможности, не мог наедине достигнуть нужного эффекта.
Вскоре этого мальчика отец прогнал, и я, если не забыл его уроков, то стал меньше о них думать. Но что меня особенно поражало, что он всегда говорил о том, что необходимо лечь с обнаженной женщиной и делать то, что он делал, тогда как я не видел ничего особенного в этой операции и находил более естественным улечься с мужчиной. <…> С этого времени мужчина казался мне красивее женщины — в нем я восхищался силой, подвижностью, сухощавостью форм, чего у меня никогда не могло быть. Я всегда воображал себя женщиной, и все мои желания теперь были желаниями женщины.
У меня было тогда несколько приятелей, и я к ним чувствовал, не отдавая себе вполне отчета, несколько преувеличенную дружбу. Я их ревновал, а когда кто-нибудь из них брал меня за талию или гладил по спине, то я весь трепетал от счастья. <…> Но к кому меня еще более влекло, это к зрелым мужчинам, так между тридцатью и сорока годами. Я любовался их походкой, громким голосом, резко отличающимся от моего еще совсем детского голоса. Я еще не вполне отдавал себе отчет в своих чувствах, но я готов был пожертвовать всем в мире за то только, чтобы один из них обнял бы меня или позволил мне прижаться близко к нему. Целые ночи я проводил теперь, всё мечтая о таких вещах и старался придать им возможно большую вероятность осуществления в действительности. <…>
Один лакей, поступивший к нам в дом очень недавно, отличался прелестными формами тела, имел довольно красивое лицо с черными усами и бакенбардами, (вот он) обратил на себя мое особенное внимание. При помощи разных юношеских хитростей я старался навести его на разговоры о нескромных вещах, он видимо очень охотно пошел навстречу моему желанию. Я очень его полюбил, и мне всегда хотелось, чтобы он был около меня, когда я отправлялся кой-куда. Он провожал меня вечером, после ужина, в мою комнату, где помогал мне раздеться и оставался почти до тех пор, пока я совсем не засыпал.
Я заставлял его рассказывать о своих любовницах, о публичных домах, которые он любил посещать; все подобные рассказы были мне до такой степени приятны, что я по уходе его в продолжении долгих часов не мог заснуть и лежал возбужденный и волнуемый какими-то смутными желаниями. Мне хотелось, чтобы он лежал около меня, чтобы я мог потрогать руками его белое нежное тело; хотелось мне поцеловать его и чтобы он был около меня и мог бы доставить мне наслаждение, как и я ему. Мои желания не шли дальше. <…>
Однажды вечером после длинных разговоров на нашу любимую тему, когда я стал забрасывать его вопросами насчет самых нескромных вещей, мною внезапно овладело желание узнать его вполне, без всякого стыда, тогда я как будто в шутку стал упрашивать его, чтобы он показал мне свой детородный член, чтобы я мог увидеть, такой ли он огромный и красивый, как он мне говорил. Сперва он отказывался, но когда я обещал ему, что никому об этом не проговорюсь, он расстегнул брюки и выставил свой эрегированный член, эрекция которого была ответом на мои слова. Он подступил к постели, на которой я разбросался, задыхаясь от желания и стыда. Вот теперь я видел член взрослого мужчины, и я был столь возбужден, что не мог издать ни слова. Не знаю как, движимый каким внутренним побуждением страсти, я схватил его правой рукой и многократно поглаживал его, приговаривая: «Какой он красивый! Какой красивый!» Я бешено сгорал от желания, чтобы как-нибудь сделалось так, чтобы для этого члена, который вполне заполнял мою руку, оказалась в моем теле дыра, в которую он мог бы быть введен, чего я столь страстно желал.
Услышав шум шагов, лакей схватил мое платье и быстро вышел из комнаты, оставив меня в сильном возбуждении страстным желанием, которого раньше я у себя не замечал и о сущности которого даже не подозревал. <…> На другой вечер я хотел повторить сцену вчерашнего ужасного вечера, но лакей теперь не соглашался ничего показать, боясь очевидно, чтобы кто-нибудь из домашних не выследил его. Я был в бешенстве от его отказа».
Вскоре обнаружилось, что этот лакей тайком приводил в дом своих любовниц и он был рассчитан. Детство между тем переходило в отрочество.
«Я снова влюбился в красивого молодого человека, нашего конюшенного мальчика. Он в самом деле был красавец, здоровый, хорошо сложенный. Я его начал угощать сигарами, которые таскал у своего отца, а также сладкими пирожками и другими сластями, в которых отказывал себе ради своего нового «предмета». Это был очень честный юноша, любивший вполне свободно говорить обо всем, но не позволявший себе ни одной скабрезной вольности. Раз как-то шутя я попросил его показаться мне голым; он меня выругал и ни за что не хотел исполнить моей прихоти. После этого я к нему еще сильнее привязался, и у меня возникло страстное желание видеть его, прильнуть к нему, коснуться его лица; теперь эти мысли преследовали меня неотвязчиво день и ночь. Так как я увидал, что мне не удастся ничего добиться от него, то я стал рисовать в своем воображении разные соблазнительные картины при его участии: я воображал, что я его жена, и ночью клал около себя кроватный валик (который кладется под подушку), целовал и кусал его как будто это было живое существо. По этой причине мучимый соблазном, я получил первое семяизлияние».
Это вызвало испуг, решение никогда более допускать, чтобы это повторялось, но всё же томимый похотью подросток «вскоре стал развлекаться самым отвратительным пороком, который можно себе представить» (очевидно, имеется в виду онанизм). «Хотя по наружному виду я был очень деликатный, но здоровье мое оказалось настолько сильным, что у меня не появилось никаких расстройств после всех тех излишеств, которые я себе позволял».
Далее его первое письмо плавно переходит к повествованию о его любовных приключениях в армии, которые, хотя и были абсолютно гомосексуальными, но носили романтический характер и потому не очень смущали рассказчика. Но во втором письме выяснилось, что между ними лежали другие приключения, рассказать о которых он не сразу решился.
- IT-рекрутмент. Как найти лучших специалистов, когда все вокруг горит - Егор Яценко - Маркетинг, PR, реклама
- Корпоративная культура современной компании. Генезис и тенденции развития - Анжела Рычкова - Культурология
- Китаизация марксизма и новая эпоха. Политика, общество, культура и идеология - Ли Чжожу - Политика / Экономика
- Ученик Творца. Проба сил. Книга 2. - Валерий Тиничев - Научная Фантастика
- Повелитель Запретной Магии - Владимир Упоров - Книги магов