Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999) - Лебедева Н.С.
- Дата:28.08.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)
- Автор: Лебедева Н.С.
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помогите и Вы как судьи тому, чтобы организации молодежи Ваших народов опять бы установили связь с немецкой молодежью и как раз именно там, где эта связь в 1939 году была прервана не по вине молодого поколения.
Сердца нашей молодежи переполнились благодарностью, когда она услышала слова лорда Бевириджа, который, как человек дальновидный, со страстью выступил за оправдание немецкой молодежи. Радостно она пожмет протянутую ей через развалины и руины руку.
Внесите своим приговором вклад в дело создания для молодого поколения атмосферы взаимного уважения, свободной от ненависти и мести. Это моя последняя просьба, искренняя просьба за нашу немецкую молодежь.
Председатель: Последнее слово предоставляется подсудимому Фрицу Заукелю.
Заукель: Господа судьи, бесчеловечные действия, выявленные на этом процессе, поразили меня в самое сердце. Я с глубоким смирением склоняю свою голову перед жертвами всех наций и перед теми несчастиями и страданиями, которые разразились над моим собственным народом.
Я происхожу из совершенно иной среды, чем лица, сидящие со мной вместе на скамье подсудимых. В душе и мыслях своих я остался моряком и рабочим.
После первой мировой войны мой жизненный путь определился моими собственными переживаниями, связанными с заботами и горестями моего народа, боровшегося за свое существование. Внутренние конфликты вынудили меня заняться политикой. Я не мог быть не кем иным, как социалистом. Я никогда не был противником религии или даже атеистом, как раз наоборот, я был глубоко верующим человеком. Я вел тяжелую борьбу с самим собой прежде, чем я обратился к политике.
В конце концов я стал исповедовать социалистическую любовь и справедливость по отношению к тем, все богатство которых составляют их здоровые рабочие руки. Тем самым я соединил мою судьбу с судьбой всей нации. В этом я видел единственную возможность для соединения социалистического мировоззрения с истинной любовью к родине. Эта вера определила мою жизнь и мою деятельность. Я не видел здесь никакого противоречия с законами гуманизма. В фюрерстве и принципе повиновения ни в коей степени не видел неограниченной диктатуры или тирании.
Моя ошибка, очевидно, заключалась в том, что чувства и крайнее доверие затмили мой разум, что мое почитание Гитлера не имело пределов. Я знал его лишь как защитника жизненных прав германского народа, я видел в нем доброго человека по отношению к рабочим, женщинам и детям. Того Гитлера, который предстал перед нами на данном процессе, я не знал.
Вторая моя ошибка, возможно, заключалась в моем одиночестве и в углублении в мир моих идей. Общественных связей с лицами, занимавшими высокие посты, у меня почти не было.
Все небольшое свободное время я отдавал моей семье. Я был счастлив и сейчас счастлив тем, что моя жена — дочь рабочего, который был социал-демократом и остался таковым.
Я торжественно заявляю в этом моем последнем слове: все внешнеполитические события и начало военных действий были для меня совершенно неожиданными. Ни при каких обстоятельствах я не принимал участия ни в планировании, ни в осуществлении безумного намерения вызвать дух, развязавший агрессивную войну.
Я стал национал-социалистом потому, что осуждал классовую борьбу, гражданскую войну и глубоко верил в стремления Гитлера добиться мирным путем взаимопонимания и созидательного труда. В моей сфере деятельности я всегда прилагал все усилия к тому, чтобы предотвратить возможность всяких перегибов, произвола и грубости. Я сам был рабочим и был достаточно наивен для того, чтобы вопреки установкам Гиммлера и Геббельса написать манифест об использовании рабочей силы, который требовал корректного и гуманного обращения с иностранными рабочими во всех организациях, и добиться его претворения в жизнь.
Я никогда не мог бы вынести без протеста тяжести сознания того, что мне известно об ужасных тайнах и преступлениях, я не мог бы предстать, зная об этом, перед глазами моего народа или моих невинных детей.
Я не принимал участия в каком-либо заговоре против мира или человечности и никогда не терпел никаких злодеяний. Во время войны я должен был выполнять мой долг. Должность генерального уполномоченного по использованию рабочей силы я получил совершенно неожиданно в 1942 году. Я был связан уже существовавшими законами о труде, поручениями фюрера и распоряжениями совета министров. Я не знаю, почему именно я получил эту должность. В моем гау я завоевал доверие рабочих, крестьян и ремесленников и еще до 1933 года был избран подавляющим большинством голосов на основании свободных выборов главой правительства провинции.
Я считаю, что провидение одарило меня хорошими способностями в области организации и практической деятельности, а также способностью воодушевляться. Может быть, поэтому я получил эту должность. Она возложила на мои плечи тяжелое бремя. Воздух Берлина был мне совершенно чужд. И потому что я рабочий, я никогда не думал о том, чтобы превратить иностранцев в рабов. Я всегда требовал, чтобы с людьми обращались должным образом. И если я требовал такого обращения с людьми, это не значит, что я думал их эксплуатировать. Я требовал разумного обращения и использования этих людей и никогда не намеревался совершать преступления против международного права, правил ведения войны и законов человечности. Ни минуты я не сомневался в законности и легальности моих задач, так как не считал, что германское правительство нарушит нормы международного права.
Если против меня были выдвинуты обвинения в том, что в оккупированных областях не применялись немецкие законы о труде, то я должен возразить, что даже высокопоставленные французы, бельгийцы, поляки, русские заявляли мне, что они поддерживают Германию, выделяя в ее распоряжение рабочую силу, потому что они хотят спасти Европу от коммунистической системы и потому что они хотят предотвратить безработицу и массовую нужду.
Но я не только с максимальной энергией взялся за выполнение моих задач. Я одновременно прилагал все силы для того, чтобы любыми средствами ликвидировать прорыв в организации и снабжении иностранных рабочих, который возник в результате зимней катастрофы 1941—1942 годов, и устранить все неполадки и неувязки. Я считал также, как это показывают мои документы, что при корректном обращении, которого я требовал, иностранных рабочих можно было привлечь на нашу сторону.
Может быть, в глазах Гиммлера и Геббельса я был безнадежным утопистом. Они были моими противниками. Однако я честно боролся за то, чтобы все иностранные рабочие имели одинаковые права и были бы поставлены в равные условия с немцами. Об этом свидетельствуют большое количество документов моего защитника и все показания свидетелей, которые даны были здесь, перед лицом Высокого Суда.
Если мой труд не был завершен, никто не может об этом больше и сильнее сожалеть и ощущать это болезненнее, чем я сам. К сожалению, это лишь частично зависело от меня, как доказал это мой защитник. Предъявленные доказательства показали, что в оккупированных областях, находившихся в ведении военной администрации, и в рейхскомиссариатах происходили события, на которые учреждения, ведавшие использованием гражданской рабочей силы, не имели никакого влияния. Ко мне поступали жалобы с предприятий и из учреждений, подававших заявки на рабочую силу, о том, что постоянно не хватало рабочих и что я виновен в том, что военной экономике и продовольственному снабжению угрожал кризис. Эта ответственность и заботы настолько владели моей душой, что у меня оставалось слишком мало времени, чтобы думать о чем-либо другом. Я теперь сожалею об этом. За мои распоряжения всем подчиненным мне инстанциям несу ответственность я. Протоколы центрального планирования я увидел впервые только на этом процессе. В противном случае я уточнил бы неправильные места или места, вводящие в заблуждение, например, место о невероятно плохих условиях 200 тысяч добровольно прибывших в Германию рабочих. Это относится также к ряду моих высказываний, которые записывались третьими лицами, но не соответствовали действительности.
Потому что я рабочий и служил на иностранных судах, я испытывал чувство благодарности по отношению к иностранным рабочим, так как они хорошо работали в Германии и помогали нам. Это может служить доказательством того, что с ними в основном обращались корректно и по-человечески. Я сам их часто посещал, потому что сам был рабочим. В 1943 и 1944 годах я провел рождество среди иностранных рабочих Запада и Востока, чем показал свое истинное отношение к ним. Мои собственные дети работали рядом с иностранными рабочими и в одинаковых с ними условиях. Мог ли я или какой-либо другой германский рабочий, или германский народ рассматривать это как рабство? Это тяжелое положение было вызвано войной. Германский народ и германские рабочие никогда бы не потерпели у себя такого состояния, которое можно было бы приравнять к рабству.
- Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Лиддел Харт - Биографии и Мемуары
- Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин - История
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Puto auferre - Селмус Ист - Городская фантастика / Прочие приключения / Фэнтези
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика