Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен
- Дата:20.06.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934
- Автор: Олег Кен
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По этим причинам самостоятельный интерес для Политбюро представляла лишь компартия Польши – главный из «ближайших вероятных противников», и этот интерес в значительной мере окрашивался в военные тона. Осенью 1929 г. Политбюро дважды заслушивало «вопрос т. Уншлихта» «о привлечении в военно-учебные заведения коммунистов Запада» и после его «подработки» в РВС СССР и ИККИ разрешило «открыть польские инструкторские курсы со сроком обучения 9 месяцев в составе 30 слушателей»[1610].
Сектантская ориентация Коминтерна «сумеречной» (по выражению Э.Х. Kappa) для него первой половины 30-х гг. находила параллель в ограничениях, наложенных руководством ЦК ВКП(б) на связи советской общественности с различными профессиональными ассоциациями восточноевропейских стран. Одним из фильтров, предотвращавших саму постановку перед высшими партийными органами вопросов о развитии этих связей, являлась «общая отрицательная установка в отношении всякого рода начинаний, проводимых под флагом “славянства”»[1611]. «Славянизация» советской внешней политики, едва намеченная заявлениями Сталина в начале 1934 г. и продолженная его письмами членам Политбюро о «несвоевременности» публикации статьи Энгельса «Внешняя политика русского царизма»[1612], получила ясное выражение лишь в начале 1935 г., когда зазвучала тема «расовых и филологических связей, которые существуют наиболее крупных народностей нашего Союза с чехословацким народом»[1613].
Другое ограничение на развитие контактов советских общественных организаций с сочувствующими России зарубежными группами и ассоциациями вытекало из трезвого понимания Москвой, что посещение Советского Союза может обернуться холодным душем, если оно не будет должным образом «подготовлено». Осенью 1929 г. увеличение числа экскурсий из-за границы в Ленинград и Москву еще приветствовалось, поскольку продовольственное обеспечение в этих двух городах «относительно налажено и до недоедания далеко»[1614], но с весны-лета 1930 г. режим приглашений был ужесточен. В 1932 г. заместитель наркома Н.Н. Крестинский объяснял полпреду (протестовавшему против директивы отложить приезд в СССР делегации Института Масарика): «В настоящий момент для того, чтобы у делегации получилось благоприятное впечатление, нужно затратить на ее обслуживание очень много сил. Все же силы сейчас идут на организацию уборочной кампании»[1615].
Нехватка организационных и валютных ресурсов сдерживала попытки пропаганды советских достижений за рубежом. В частности, руководители Политбюро отказались поддержать план учреждения «Института советской культуры» в Праге, несмотря на то, что, по уверениям полпреда Аросева, с такой инициативой были готовы выступить Р. Роллан и З. Неедлы[1616]. Дискуссия о приглашении в СССР на октябрьские торжества 1933 г. делегации финских радикальных писателей («огненосцев») завершилась отказом «инстанции» ассигновать средства на покрытие расходов не только этой делегации, но и «всех подобных»[1617]. Приглашение в СССР общественных деятелей, писателей, ученых, журналистов и расширение «культурного обмена» рассматривалось советским руководством почти исключительно в качестве инструмента проведения «разовых внешнеполитических кампаний», подобных кратковременному сближению с Польшей (осень 1933 г.) или «активизации» усилий по упрочению советских позиций в Прибалтике (весна 1934 г.)[1618]. Проект создания печатного органа в Прибалтике для пропаганды советских достижений и политики добрососедства, неоднократно обсуждавшийся в Политбюро в 1928–1933 гг., так и не был осуществлен (в частности, из-за отсутствия валютных средств – 30–40 тыс. рублей в год)[1619]. Не менее красноречиво вскрывает прозаические мотивы сдержанности Москвы в отношении развития культурных связей постановление высшей инстанции «О международных конкурсах»: «Установить, что все международные конкурсы, намечаемые органами СССР и связанные с валютными платежами, могут объявляться лишь с разрешения ЦК»[1620].
Единственной крупной инициативой в области развития интернациональных связей, получившей в период 1929–1934 гг. поддержку Политбюро, стала организация кампании по выборам представителей советских поляков для участия в мировом съезде поляков в Варшаве (1929 г.). Проявленное руководителями СССР внимание к плану заведующего Отделом пропаганды и агитации объяснялось, главным образом, совпадением предложенной им политико-агитационной кампании с намерениями Политбюро нейтрализовать отрицательные, на его взгляд, последствия «постоянной уступчивости» советской дипломатии в ходе переговоров о подписании Московского протокола 9 февраля 1929 г.[1621] Неудача этой «общественной» акции, вероятно, явилась одной из причин отказа от повторения этого эксперимента в 1932 г.[1622]
В области связей с общественными организациями и проведения культурных акций с особой отчетливостью проявился прагматизм советской внешней политики. Целесообразность общественных и культурных контактов понималась как функция текущих межгосударственных отношений. Так, в начале 1934 г., отвергая идею устройства в СССР чешской выставки, куратор из НКИД писал в Прагу: «Непонятно, зачем нам начинать носиться с чехами и играть в сближение, когда они этого сближения пока не хотят… мы против осуществления таких мероприятий, которые создают впечатление приличных и налаженных отношений, когда в самом деле этого нет»[1623]. Задача влияния на общественное мнение зарубежных стран, формирования позитивного образа Советской страны, не говоря уже о пропаганде русского языка и наведения мостов с многочисленной русской общиной в «лимитрофных» государствах[1624], рассматривалась как побочная – либо как заведомо невыполнимая[1625]. Парадоксальным образом, классово-идеологический компонент, образовывавший «задний план» советской внешнеполитической практики, не побуждал отступать от узко прагматического видения ее задач, а напротив, ограничивал перспективы воздействия на общественное мнение в соседних государствах для укрепления международного влияния СССР[1626]. Достигнутое в 20-е гг. размежевание работы Коммунистического Интернационала и внешнеполитической деятельности СССР принесло последней не только высвобождение из-под повседневной дуалистичности, но и отдаляло ее от широких общественно-пропагандистских задач, что в значительной мере объясняет своеобразие комплекса решений Политбюро по проблемам негосударственных (коминтерновских или общественных) связей с западными соседними государствами.
Решения и комментарии11 февраля 1929 г.
Решение Политбюро
17. – Вопрос бюро фракции ВЦСПС.
Отклонить предложение бюро фракции ВЦСПС об оказании денежной помощи бастующим докерам Финляндии
Выписка послана: т. Догадову.
Протокол № 64 (особый № 62) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 11.2.1929. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 7. Л. 34.
Забастовка портовых рабочих проходила в Финляндии с 2 июня 1928 г. по 16 апреля 1929 г. Для поддержки даже не столь длительных забастовок у профсоюзных организаций страны не было необходимых финансовых средств; из собранных 15,5 млн. финских марок свыше 13 млн. составила помощь из-за рубежа. Самая крупная сумма поступила из Дании – 5,5 млн., от советских профсоюзных организаций – около 0,3 млн. 29 ноября 1928 г. Политбюро постановило «принять предложение бюро фракции ВЦСПС о посылке 5.000 рублей (пяти тыс.) локаутированным докерам Финляндии из средств ВЦСПС»[1627]. Указанная в решении Политбюро цифра составляет около одной трети поступивших из СССР денежных средств в фонд забастовки.
К февралю 1929 г. неудачный исход забастовки портовиков был предрешен. Ее поражение было вызвано резким ослаблением ФКП (в 1928 г. была почти полностью уничтожена вся ее подпольная структура), противоречиями в руководстве профсоюзного движения, выходом из забастовки отдельных организаций портовых рабочих (например, Выборгской артели). Кроме того, суровая зима 1929 г. вызвала резкое сокращение торгового мореплавания, что лишало участников забастовки единственного козыря в борьбе с работодателями, использовавшими штрейкбрехерскую организацию «Vientirauha» («Мир на экспорт/спокойствие на вывоз»)[1628]. В решении Политбюро сказалось скептическое отношение Москвы к возможностям финских коммунистов и их сторонников в профсоюзных организациях вызвать при сложившихся в Финляндии условиях массовое забастовочное движение. Несмотря на подготовку в 1929 г. в Финляндии всеобщей забастовки, произошло резкое падение числа участников забастовок. Отказ Политбюро, скорее всего, был обусловлен наличием информации о неизбежном в скором времени завершении этой продолжительной, но неудачной для профсоюзов и ФКП забастовки. По сходным причинам Политбюро отклонило в мае 1929 г. предложение Комиссии Внешних Сношений ВЦСПС «об оказании помощи деревообделочникам Финляндии»[1629].
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Исторические кладбища Санкт-Петербурга - Александр Кобак - История
- В защиту науки (Бюллетень 1) - Комиссия по борьбе с фальсификацией научных исследований РАН - Прочая документальная литература
- Язык программирования C++. Пятое издание - Стенли Липпман - Программирование
- Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов - Биографии и Мемуары