12 шедевров эротики - Гюстав Флобер
- Дата:19.06.2024
- Категория: Любовные романы / Остросюжетные любовные романы
- Название: 12 шедевров эротики
- Автор: Гюстав Флобер
- Год: 2016
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Итак, прощайте! — вздохнул Леон.
Она резким движением подняла голову.
— Да, прощайте… Пора!
Оба двинулись друг к другу; он протянул руку, она заколебалась.
— Ну, по-английски, — сказала она, наконец, и, силясь улыбнуться, подала руку.
Леон ощутил ее в своих пальцах; ему казалось, что все токи его существа проникали в эту влажную кожу.
Потом он разжал руку; глаза их встретились еще раз, и он исчез.
Очутившись под рыночным навесом, он остановился и спрятался за столб, чтобы в последний раз поглядеть на белый домик с четырьмя зелеными жалюзи. Ему почудилась тень за окном; но тут занавеска словно сама собой отцепилась от розетки, медленно шевельнула своими длинными косыми складками, и вдруг все они сразу разгладились и выпрямились недвижнее каменной стены. Леон побежал.
Он издали увидел на дороге кабриолет своего патрона, а впереди человек в холщовом переднике держал под уздцы лошадь. Тут же болтали Омэ и г-н Гильомен. Его ждали.
— Обнимите меня, — со слезами на глазах проговорил аптекарь. — Вот ваше пальто, дорогой друг; остерегайтесь простуды! Следите за здоровьем! Берегите себя!
— Ну, Леон, садитесь! — сказал нотариус.
Омэ перегнулся через крыло и прерывающимся от слез голосом произнес печальные слова:
— Счастливого пути!
— До свидания, — отвечал г-н Гильомен. — Трогай!
Коляска покатила. Омэ пошел домой.
Г-жа Бовари открыла у себя окно в сад и глядела на тучи.
Скопляясь на западе, в стороне Руана, они быстро катились черными клубами и, словно стрелы висевшего в облаках трофея, падали из-за них на землю широкие лучи солнца; остальная часть неба была покрыта фарфоровой белизной. Но вдруг тополя согнулись под порывом ветра — и полил, застучал по зеленым листьям дождь. Потом снова выглянуло солнце, закудахтали куры, захлопали крылышками в мокрых кустах воробьи, побежали по песку ручьи и понеслись по ним розовые цветочки акаций.
«Ах, он теперь уже далеко!» — подумала Эмма.
В половине седьмого, во время обеда, как всегда, пришел г-н Омэ.
— Ну, — сказал он, садясь, — значит, проводили мы нашего юношу?
— Видимо, да! — отвечал врач.
И, повернувшись на стуле, спросил:
— А у вас что нового?
— Ничего особенного. Только жена была немного взволнована. Вы сами знаете женщин: их тревожит всякий пустяк! А мою жену особенно. Да против этого и нельзя восставать — ведь у них нервная организация гораздо податливее нашей.
— Бедный Леон! — говорил Шарль. — Каково-то ему будет в Париже?.. Приживется ли он там?
Г-жа Бовари вздохнула.
— Да бросьте вы! — сказал аптекарь и прищелкнул языком. — Пирушки у рестораторов! Маскарады! Шампанское! Уверяю вас, все будет прекрасно.
— Я не думаю, что он станет кутить, — возразил Бовари.
— Я тоже! — живо подхватил г-н Омэ. — Но ведь ему надо будет приноравливаться к товарищам, не то он рискует прослыть ханжой. А вы еще не знаете, какую жизнь ведут эти повесы в Латинском квартале, с актрисами! Впрочем, студенты пользуются в Париже отличным положением. Всякого из них, кто обладает хоть какими-нибудь приятными талантами, принимают в лучшем обществе; в них даже влюбляются некоторые дамы из Сен-Жерменского предместья, что впоследствии дает им возможность жениться весьма выгодно.
— Но я боюсь, — сказал врач, — что там…
— Вы совершенно правы, — перебил его аптекарь, — это оборотная сторона медали! Там надо постоянно беречь карманы. Вот вы, предположим, гуляете в общественном саду; появляется какой-то господин, он хорошо одет, даже при ордене — можно принять за дипломата; он подходит к вам, завязывает разговор, старается угодить — предложит понюшку табаку, поднимет вам шляпу. Потом вы сходитесь ближе; он ведет вас в кафе, приглашает в свое поместье, знакомит за вином со всякими людьми, и в семидесяти пяти случаях из ста все это только для того, чтобы стащить у вас кошелек или втянуть вас в какую-нибудь пагубную затею.
— Это так, — отвечал Шарль, — но я-то главным образом думал о болезнях, например о тифозной горячке. Ею часто заболевают студенты из провинции…
Эмма вздрогнула.
— От перемены режима, — подхватил фармацевт, — а также от получающегося в результате такой перемены потрясения во всем состоянии организма. А потом, знаете ли, парижская вода! Ресторанный стол! Все эти пряные кушанья в конце концов только горячат кровь, и что там ни говори, не стоят наваристого бульона. Я лично всегда предпочитал домашнюю кухню: это здоровее! Поэтому, когда я изучал в Руане фармацию, то жил на полном пансионе; я столовался с профессорами.
И он продолжал излагать свои общие взгляды и личные склонности, пока за ним не явился Жюстен и не сказал, что надо приготовить гоголь-моголь.
— Ни мгновенья покоя! — воскликнул Омэ. — Вечно прикован к месту! Ни на минуту не могу выйти! Я исхожу кровавым потом, как рабочая лошадь! О, ярмо нищеты!
С порога он обернулся:
— Между прочим, — сказал он, — вы знаете новость?
— Какую?
— Весьма возможно, — поднимая брови и принимая серьезнейшее выражение, ответил Омэ, — что в этом году местом Земледельческого съезда Нижней Сены будет Ионвиль л’Аббэй. По крайней мере такие циркулируют слухи. На это намекают и в сегодняшней газете. Для нашего округа это имело бы самое исключительное значение! Но об этом мы еще побеседуем. Благодарю вас, я отлично вижу: у Жюстена фонарь.
VII
Следующий день был для Эммы очень мрачным. Все кругом казалось ей покрытым какой-то черной дымкой, колыхавшейся на поверхности вещей; и, тихо воя, словно зимний ветер в заброшенном замке, все глубже уходило в ее душу горе. Ее терзали и мечты о том, что уже не вернется, и усталость, охватывающая человека после каждого завершенного поступка, и, наконец, та боль, которую причиняет перерыв всякого привычного волнения, внезапное прекращение длительного трепета.
Как и по возвращении из Вобьессара, когда в голове ее вихрем кружились кадрили, она впала в мрачную меланхолию, томилась безнадежностью. Леон представлялся ей выше, прекраснее, милее, загадочнее, чем когда бы то ни было; покинув ее, он с нею не расставался, он был здесь, — казалось, стены комнат сохранили его тень. Эмма не могла оторвать взгляд от ковра, по которому он ходил, от пустых стульев, на которых он сидел. Река все текла, медленно катила мелкие волны мимо отлогого берега. Сколько раз гуляли они здесь по замшелым камням, под такой же ропот волн! Как хорошо светило им солнце! Как хорошо было в тени, в глубине сада! Сидя без шляпы на скамье с сухими, трухлявыми подпорками, он читал вслух; свежий ветер с луга шевелил страницы книги и настурций у беседки… Ах, исчезло единственное очарование ее жизни, исчезла единственная надежда на возможное блаженство! Как могла она не ухватиться за это счастье, когда оно было так близко! Зачем не удержала она его обеими руками, зачем не встала перед ним на колени, когда он захотел бежать? И она проклинала себя за то, что не полюбила Леона, она жаждала его губ. Ей не терпелось побежать к нему, броситься в его объятия, сказать ему: «Это я, я твоя!» Но она заранее страшилась препятствий, и желания ее, осложняясь досадой на себя, становились от этого только еще острее.
- Собрание речей - Исократ - Античная литература
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Метроном. История Франции, рассказанная под стук колес парижского метро - Лоран Дойч - Публицистика
- Виктор Орлов - Тигр Внутреннего Разрыва - Виктор Орлов - Психология
- Его кексик (ЛП) - Блум Пенелопа - Эротика