Королевская канарейка (СИ) - Кокарева Анна
- Дата:02.10.2024
- Категория: Любовные романы / Любовно-фантастические романы
- Название: Королевская канарейка (СИ)
- Автор: Кокарева Анна
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
'Ты мой сладкий огурец,
У тебя…
Я не могу, не могу. И тогда не смогла. Не помню, как это вышло, но слегка очнулась, когда уже топала на неё ногами и что-то гневно кричала, брызжа слюной. Сотрудники запихали меня в кабинет и жалостливо попросили отдохнуть. Скандал замяли. И мне, конечно, до сих пор неудобно перед этой ни в чём не виноватой дамой. Но яду мне, яду! ©
И ей заодно!
Ах да, эльфы светлы и прекрасны (успокаиваясь).
И я таки выспалась и наполоскалась в двадцати бассейнах и, нацепив первое попавшееся платье, пошла ужинать. Трандуил был молчалив и холоден, да и мне говорить особо не хотелось. Смешанные чувства: при всём хорошем отношении к Ганконеру, ситуация, в которой я оказалась, не радовала. Нервничалось почему-то, но не настолько, чтобы стремиться избежать ночи вместе. Пусть всё идёт, как идёт. Повздыхала и попросила Мортфлейс проводить к Ганконерову дубу — я там была один раз и дорогу не помнила.
Помню, как мы молча шли мимо зацветающих полей белого клевера, с которых налетал душистый ветерок, и в сумерках поздней весны уже появлялись огромные эльфийские бражники. У подножия дуба Мортфлейс кивком попрощалась (какая восхитительно молчаливая женщина!), и я с ностальгией вспомнила, что в прошлый раз она появилась вовремя, и я избежала близкого знакомства с Ганконером. Сегодня будет не так, и что-то во мне сопротивлялось этому. Женщина по природе своей не слишком заинтересована… в расширении клуба допущенных к телу. Как там, у Бродского:
'Число твоих любовников, Мари,
превысило собою цифру три,
четыре, десять, двадцать, двадцать пять.
Нет для короны большего урона,
чем с кем-нибудь случайно переспать'.
В Средиземье — третий. В одном анекдотике гостя усиленно угощали пирожными, и, когда он сказал, что и так три съел, хозяйка любезно уточнила, что не три, а семь, но кто же считает!
Ну, и богине любви нечего любовников считать — я перестала мяться у подножия и вошла.
Какое огромное старое дупло! Задрала голову, поражённо глядя на подсвеченную лесенку, скелетом доисторического боа-констриктора увивающуюся вверх, и получила в глаз немножко трухи. Тихо ругаясь, поднималась, пытаясь выцарапать её из глаза — и, как-то, пока ползла, совершенно перестала переживать, и только радовалась тому, что увижу соловья.
* * *Он сидел за письменным столом, и роскошные ресницы тенями лежали на бледных щеках. Ждал и услышал, когда я тихо вошла, но глаз не поднял:
— Блодьювидд, прости. Дай мне минуту, я допишу, — и продолжил.
— Не торопись, пожалуйста.
Я с любопытством оглядывалась. Круглая комната, стены — необработанный этот самый дуб; круглое окошко, в котором видна пуща; камин, с реющей саламандрой, коврики и подушки перед ним. Книжные шкафы, такое ощущение, что из этих дубовых стен и выросшие: не совсем правильной формы, скруглённые, с неровными полками — набитые гримуарами… книжный мальчик, но не шпак, да?) Двери в соседнюю комнату открывать не стала, постеснялась; и неизвестно к тому же, что там сидит, какие домашние зверушки могут быть у страшного колдуна.
Ганконер тем временем закончил и неслышно подошёл. Почувствовав движение воздуха, обернулась: он протягивал круглую чашку очень древнего вида, из какого-то неровного корня. Не тот роскошный золотой кубок, в который цедил кровь для демоницы. Но то, что плескалось в чашке, было черно, как кровь и немного пахло ею и не пойми чем ещё. С подозрением присмотрелась, но постеснялась уточнить, что это и зачем. Может, тоже чего намешано для расслабления: кто знает, что там с размерами. Я как-то далека от того, чтобы на живого человека (ах, простите, эльфа) смотреть и пытаться через одежду оценить… это, и всегда мне смешны были разговоры девочек на тему определения заранее. Не покажись мне король в купальнях в чём мать родила, совратил бы гораздо легче, наверное)
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Ой, о чём только не говорят дамы на посиделках, в раздевалках спортивных клубов и во время шопинга! Анекдотик про Ржевского, накануне девичника Наташи Ростовой спрятавшегося в шкафу, всю ночь слушавшего про девичьи надежды и чаяния и к утру умершего от стыда — жизненный) Но я почему-то об этом не думаю заранее, и только сейчас, задумавшись, кружечку взяла и выпила. Напиток правда отдавал кровью — и неведомыми растениями. Я на вкус ни одно не опознала. Открыла рот поинтересоваться, что это было и не вырастет ли у меня хвост, но спросила, смутившись, почему-то совсем другое:
— Что ты писал?
— Завещание, богиня.
— Зачем? — я исполнилась подозрений.
— Завтра утром традиция перестанет меня защищать, а королю очень хочется убить, — спокойно ответил Ганконер.
— О нет, я узнавала: ссылка обратно в Линдон, так же, как и принцу.
Меня этот вопрос нешуточно беспокоил, и король сквозь зубы пообещал мне жизнь Ганконера и дал слово отправить его в Линдон живым и здоровым. С тем, что мы более никогда не увидимся. Я тогда поняла, что да, убить ему хотелось, но жизнь соловья он мне подарил потому, что я просила. И я высоко оценила этот подарок и что король наступил, так сказать, на горло собственной песне.
Приятно было, что он сразу не набрасывается, а говорит со мной, и я расслабилась и оживлённо принялась болтать, выспрашивая про эльфийскую юстицию. Эльфы интересно живут: деньги местные не чеканятся вообще, хотя человеческие имеются в большом количестве, но для торговли с людьми же. Между собой эльфы деньгами не пользуются, у них почти коммунизм — от каждого по способности, каждому по потребности. Вплоть до того, что даже камушки из сокровищницы Трандуил иногда раздаёт просто так — делится. И при этом, конечно, у большинства за тысячи-то лет накапливается добра всякого, так что завещания есть, и волю умершего исполняют неукоснительно. То есть, частная собственность имеется и уважается, но делятся между собой эльфы запросто. Имуществом. Ссоры из-за этого не возникают практически. Ссорятся из-за неутолённого честолюбия; из-за магических раритетов, уникальной ювелирки. И из-за баб, конечно. Ганконер здорово короля уел.
Мы чудесно сидели у камина; я болтала о пустом и исподтишка любовалась, но где-то через час начала удивляться его бездействию. С моим предыдущим опытом это вязалось крайне мало. Решительности персонажу не занимать — я, честно говоря, думала, что он вообще со мной разговаривать не будет. Как принц, только ещё хуже. Потому, что ночь коротка, и за неё заплачено многим и многим. И другой не будет.
Мне хотелось запустить пальцы в его шелковистую гриву и почувствовать, как у него сбивается дыхание, и узнать, как это будет, когда он поцелует меня, и я слегка поёрзывала, но Ганконер вёл себя так, как будто ни о чём таком не думал. А спросить я стеснялась — вдруг переволновался и просто не может, так мои вопросы его ещё больше расстроят.
Впрочем, тот всё понимал и без вопросов:
— Блодьювидд, не удивляйся так… У меня всё хорошо с мужской силой, и я хочу тебя. Но не так, не на раз. Насовсем, чтобы никто не мог отнять, — и, жестом отметая недоуменное возражение, готовое сорваться, — это возможно.
И, поднимая прекрасные глаза:
— Просто влюбись в меня сегодня, — и, снова отметая возражения, — в меня влюблялись… — смутившись, — часто.
Тут я не выдержала:
— Сколько их было, умерших от любви к тебе?
— Много, — безучастно ответил Ганконер, — хорошо помню только первую. Я скитался, и был полумёртв от голода, природа которого была непонятна мне, и встретил её. Деревенская девочка, пожалевшая путника, давшая напиться и влюбившаяся сразу, с первого взгляда. Я тоже почти влюбился, и у нас всё случилось — сразу же. Я наконец почувствовал себя сытым и счастливым, и уснул у неё на груди. Когда проснулся, она уже похолодела. Я тогда даже не понял, что это я. Горевал, едва руки на себя не наложил, но не наложил. А потом их было много.
- Пролог в поучениях - Протоиерей (Гурьев) Виктор - Православие
- Русская канарейка. Блудный сын - Дина Рубина - Русская современная проза
- Любовь среднего возраста: Долго и счастливо (ЛП) - Уильямс Уитни Грация - Эротика
- Преемственность среднего и высшего литературного образования в российской традиции - Елена Гетманская - Языкознание
- Наука выбирать и поступать. Книга первая - А. Перцев - Психология, личное