Время дикой орхидеи - Николь Фосселер
- Дата:28.08.2024
- Категория: Любовные романы / Исторические любовные романы
- Название: Время дикой орхидеи
- Автор: Николь Фосселер
- Год: 2016
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грудь Георгины переполнялась всем тем, что она хотела сказать матери, но она не могла произнести ни слова; она не могла собрать даже мысль для немой беседы наедине. Все в ней болело; лицо ее дрогнуло, и первые слезы покатились по щекам.
Всхлипывая, она взяла несколько цветков из принесенной с собой корзины и положила их на могилу, но ветер тут же унес их. Налетел следующий порыв, и Георгина с полными руками восковых, сладко пахнущих белых и розовых цветов кембойи поднялась. Ветер растрепал ее волосы и разметал подол юбки; молния ослепила ее, от последовавшего затем грома кожа пошла пупырышками, а пальцы разжались. Цветочный вихрь окружил ее, прежде чем разнести кембойи во все стороны, стеснив ей дыхание.
Задыхаясь, она стояла у могилы матери на холме над Сингапуром. Поле, аккуратно уставленное белыми домами под красными и коричневыми кровлями, башни католических и армянских церквей и Сент-Андрус, словно дорожный указатель на тропу сквозь это поле. Налетевшая буря зарылась плугом в густую зелень города, сотрясая огромные деревья, трепала пальмы и довела море до кипения.
Молнии и гром соревновались, кто кого опередит, ливень обрушился потоками. Георгина закрыла глаза, запрокинула голову, и слезы смешались с дождем.
Она чувствовала, какими крепкими и длинными были ее корни и как глубоко она вросла в красную почву острова, размокшую от дождя под ее ногами. В ней поднималась жажда – сильная и неукротимая – схватить свою жизнь обеими руками и заглотить ее, не боясь раскаяния или боли, лишь бы только не упустить ни одной капли счастья.
Она отряхнулась как выдра – из бьющей через край животной радости, подобрала подол и побежала по склону холма, петляя между могил, разбрызгивая грязь, сквозь ливень, с оттягом стегавший остров, и сердце ее радостно колотилось.
* * *Гроза, пронесшаяся над Сингапуром тем октябрьским днем, вытряхнула тревогу из души Георгины. Спокойно и весело проходило время северо-восточных муссонов, которые затапливали улицы города и перед которыми были бессильны стены ограды в сторону Бич-роуд.
Книги из шкафа в гостиной сопровождали ее дни, которые она проводила в ротанговых креслах то здесь, то на веранде, то в павильоне, хотя зачастую надолго замирала над раскрытыми страницами, теряясь в грезах. Наслаждаясь воспоминаниями о каждой минуте с Рахарио, она расписывала себе, как они на борту его корабля поплывут на всех парусах к далеким берегам. Как будет выглядеть однажды его дом на реке Серангун; может быть, то будет просторное бунгало, полное света и воздуха. С верандой, выходящей в дикий, пышно цветущий сад с пением птиц и порханием бабочек, с которой будет открываться вид на реку и можно будет любоваться полетом зимородков.
Из Англии приходили письма – от тети Стеллы и Мэйси, и одно от миссис Хэмблдон из Китая, и несколько раз Яти возил ее с Картикой в город, где она покупала себе новые саронги и кебайи. Спокойное, почти сонливое время, в котором она снова вернулась в ритм и жизнь Л’Эспуара, как в старую, разношенную и после долгого времени вновь извлеченную на свет одежду.
На складах тем временем жизнь била ключом. Ноябрь, на который приходился День святого Андрея, закрывал сезон для малайского народа буги с Сулавеси, с Целебских островов, с Бали и Борнео, которые привозили в Сингапур в своих пузатых судах сокровища Юго-Восточной Азии. Разные сорта водорослей для японской и китайской кухни и плавники акулы. Ласточкины гнезда, которые за большие деньги уходили в Китай в качестве деликатеса и лекарства. Эбеновое дерево и сандал, ротанг и рис и благородные пряности. Гамбир, кустарник с Явы и Суматры, из листьев которого добывали коричневый, почти черный краситель для хлопка и шелка, но особенно ценимый в качестве дубильного вещества для кож. Пока длилась гонка за лучшие товары и лучшие цены и запускалась отгрузка для перепродажи, год успевал подойти почти к концу.
Декабрь и январь означали время передышки в бурной и полной интриг коммерческой жизни города. Сильные ливни и штормовые ветры, названные местными малайцами временем закрытых устьев, препятствовали судоходству. Лишь отдельные бесстрашные купцы с Явы или Сиама еще заходили в порт; да велись дела, которые можно было развернуть без усилий.
Рождество наступило и прошло, и начался новый год, тихо и трезво – по сравнению с китайским новогодним праздником в феврале. Ярко и шумно, под грохот хлопушек китайцы встречали Год Железной Собаки. От этого лоб Ах Тонга озабоченно морщился, потому что в такой год большое счастье держит равновесие с несчастьем, и оспа, распространившаяся по острову, стала зловещим предзнаменованием на весь год.
Гордон Финдли же смотрел в этот год с уверенностью, после того как он в качестве члена торговой палаты получил возможность не только пожать руку лорду Дальхузи, генерал-губернатору Индии, по случаю его трехдневного визита, но и перемолвиться с ним словом – как шотландец с шотландцем, как один ветеран Индии с другим. Дальхузи, как и его супруга, казалось, был в восторге от Сингапура, который как-никак выглядел уже краше рыбацкой деревни и пригляднее колонии арестантов. Визит, который дал повод надеяться, что Дальхузи позаботится о том, чтобы впредь Сингапур получал из Калькутты более солидную, а главное – более быструю поддержку.
За это время Георгина уже дважды выходила в свет с Полом Бигелоу с согласия отца и в его сопровождении. Общество собиралось в скромных рамках, там много ели, еще больше пили, немножко танцевали, а в первую очередь говорили о коммерции. Пол Бигелоу оказался при этом таким же неловким паркетным шаркуном, как и она, но не стеснялся этого и своим веселым настроением заражал Георгину. Тем не менее вечера были как позолота – блестели в свете ламп, но длительной ценности не имели и скоро забывались.
Как только первая джонка, напряженно ожидаемая, была замечена с вершины Губернаторского холма, а поднятый флаг возвестил ее прибытие, весть об этом разнеслась по городу со скоростью лесного пожара. Ибо за первой джонкой следовали многие-многие другие, тяжело груженные сокровищами Поднебесной, для которых был открытый рынок по всему миру. Гранитные плиты и плитки, фаянс, фарфор и бумажные ширмы. Тонкая вермишель и сухофрукты, всяческие целебные травы, корни и порошки. Курительные палочки и «адские деньги»: расписные бумажные купюры, которые сжигались на похоронах, чтобы у усопшего водились деньги и на том свете. Мука и сладкое или соленое печенье, сладости, засахаренные семена лядвенца и имбирь. Желтые, зеленые и синие ткани из Нанкина, цветной атлас и шелк.
И разумеется, чай, изобилие чая всех сортов и всякого качества. Нередко стоимость груза одной-единственной джонки доходила до десятков тысяч испанских долларов, официальной торговой валюты в Сингапуре и за его пределами.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Пьеса для пяти голосов - Виктор Иванович Калитвянский - Русская классическая проза / Триллер
- Выше облаков. Сон первый - Катерина Игоревна Площанская - Прочие приключения / Прочее / Социально-психологическая
- 20-ть любительских переводов (сборник) - Рид Роберт - Мистика
- Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип - Детские приключения