Электронный Мельмот - Геннадий Гор
- Дата:20.06.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Научная Фантастика
- Название: Электронный Мельмот
- Автор: Геннадий Гор
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гор Геннадий
Электронный Мельмот
ГОР ГЕННАДИЙ САМОЙЛОВИЧ
ЭЛЕКТРОННЫЙ МЕЛЬМОТ
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
Oбо всем этом трудно составить себе понятие людям, скованным законами времени, места и расстояний.
Оноре Бальзак.
"Прощенный Мельмот"
Меня разбудил телефонный звонок.
- Слушаю! - сердито крикнул я в трубку.
Ласковый женский голос произнес:
- Ты узнаешь меня?
- Нет, не узнаю.
- А я тебя узнала сразу, хотя не слышала твой голос с позапрошлого года.
- Вы не могли слышать мой голос в позапрошлом году.
- Почему, милый?
Я промолчал.
- Почему, милый? - повторила она.
- Потому что тогда меня не существовало.
Она рассмеялась.
- Ты шутишь? Что же, тебе от роду меньше двух лет? Объясни. И объясни заодно, почему ты называешь меня на "вы"?
- Для объяснения еще не наступило время.
Слова мои звучали сухо, неубедительно, бессердечно, но что я мог сделать? Самое лучшее - повесить трубку, и я повесил.
Девушка явно принимала меня за кого-то другого. Не могла она слышать мой голос в позапрошлом году. Я появился в этом мире всего восемь месяцев назад. Кто я?
Никто не знает. Все думают, что я Николай Ларионов, человек со странным выражением лица. Никому не пришло в голову, что я вовсе не человек и под именем Николая Ларионова ходит существо, не имеющее ни одного родственника на Земле ни среди живых, ни среди мертвых.
Семья! Когда я слышу это слово, меня словно пронизывает электрический ток. У каждого живущего здесь есть либо предки, либо родные среди современников, каждый что-то унаследовал и что-то продолжает. Среди миллиардов, населяющих Землю, я один свобод ен от какой-либо земной традиции.
Утром, рано просыпаясь в номере гостиницы, я лежу и думаю. О чем? Все о том же. Я вспоминаю. Иногда мне хочется все забыть и проснуться с таким чувством, словно я только что родился.
Но увы, я родился не сегодня и не вчера. Мне есть что вспомнить. И есть что забыть. В моей памяти хранятся факты более чем двухсотлетней давности. Например, встреча с Иммануилом Кантом в Кенигсберге, а также пребывание в Санкт-Петербурге восемнадцатого века. Никто не знает, что я так стар.
Судьба, выражаясь сумрачным языком древних, поставила меня в особые обстоятельства. Я живу среди людей, не принадлежи к человеческому роду. В восемнадцатом веке это было куда проще, я мог выдать себя за графа Калиостро, мнимого мага и сомнительного волшебника, наконец за самого дьявола или сатану. Сейчас я должен был скрываться и молчать. Я откладывал свое признание, день и час, когда я приду в редакцию одной из самых больших газет или в студию телевидения и скажу:
- Я не тот... Существу из другого мира вряд ли подходит земное имя Николай... Ларвеф! Так меня звали там, за пределами вашей солнечной системы.
Я откладывал этот день, понимая, что последует за моим признанием. Я не люблю сенсаций. Но не только потому я живу под именем Николая Ларионова. Есть причины и поважнее. В восемнадцатом веке, когда я впервые посетил Землю, мне приходилось прятать признак, резко отличавший меня от людей: мой рот. Но удачная пластическая операция изъяла это отличие. А к странному выражению лица можно привыкнуть.
Никто из студентов, учившихся вместе со мной в Ленинградском университете, не подозревал, что я ношу в своем сознании столько пространства и времени, сколько не в состоянии вместить внутренний мир человека. Никто не догадывался, что моими глазами смотрит на них другой мир, чужая планета, смотрит и не перестает удивляться.
В чужом и странном мире ты и сам кажешься себе странным и чужим. Иногда мне казалось, что я искусственное создание, модель живого существа, в котором исследователи пытались осуществить неосуществимое и при помощи одной личности связать два мира - Землю и Дильнею.
Скучал ли я по своей планете? Да, не скрываю, скучал.
И когда я хотел поговорить на родном языке, я раскрывал футляр и доставал комочек вещества, который вмещал в себе внутренний мир отсутствующей Эрой.
- Эроя, - спрашивал я, - ты слышишь меня?
-Слышу, - отвечало вещество, мгновенно превращаясь в существо - в мысль, в звук, в жизнь.
- Ты спала или бодрствовала?
- Зачем ты спрашиваешь меня об этом? Ты знаешь, что я жду, все время жду. Жду, когда сплю, и жду, когда бодрствую.
- Чего же ты ждешь?
- Я жду, когда ты со мной заговоришь. Но мы с тобой теперь так редко говорим. Расскажи мне об этой планете.
- Как-нибудь в другой раз.
- Почему ты откладываешь?
- Не знаю, дорогая. Я боюсь обмануть и тебя и себя самого. Я еще так мало знаю об этой планете. И, кроме того, я люблю с тобой говорить не о том, что здесь... Ты помогаешь мне вспоминать.
- Я это знаю. Но твои слова причиняют мне боль. Разве я пребываю только в прошлом? Разве меня сейчас нет?
Я промолчал. Что я мог сказать ей? Ведь она была здесь и одновременно отсутствовала. Ее бытие, записанное в кристаллике, не знало, что такое "здесь" и "сейчас". Но не стоило ей об этом напоминать. Для чего? Ведь у нее был такой обидчивый характер.
Когда кончался наш разговор, я снова прятал ее в футляр, а футляр убирал подальше, чтобы он не попался на глаза дежурной уборщице, когда она придет прибирать номер.
Мне иногда казалось, что я вижу сон. Тогда со мной разговаривали вещи. Окно говорило мне:
- Я - окно! Взгляни, какая прозрачная синева. И даль! А что может быть заманчивее дали!
Даль! С этим понятием я был знаком как никто. Даль, пространство... На эту тему мы беседовали с Кантом в его кабинете, и секретарь философа господин Яхман ждал, когда кончится наш затянувшийся разговор. Но о личном знакомстве с Кантом пока следовало молчать.
Однажды я проговорился. Это было на семинаре по истории философии. Я привел слова Канта, сказанные мне тогда, у него в кабинете, и так тихо, чтобы не слышал господин Яхман. Профессор Матвеев, большой знаток немецкой классической философии, перебил меня:
- Кант не говорил этого!
- Вы отрицаете это так уверенно, - ответил я, - словно присутствовали при нашем разговоре.
На лице профессора появилось выражение крайнего недоумения.
- Позвольте, как он мог с вами говорить? В своем ли вы уме?
- Извините, - пробормотал я смущенно, - я оговорился.
- Бывает, - снисходительно кивнул профессор своей продолговатой седовласой головой.
Снисходительность... Я заметил: студенты очень ценят это свойство. Им кажется, что снисходительность и доброта это одно и то же. Профессор Матвеев снисходителен. Он давно считает себя посредником между великими людьми прошлого, классиками философии, и обыденными людьми вроде моих однокурсников, пожелавших приобщиться к глубоким и сложным мыслям. Посредничество и делает его снисходительным. Он где-то посредине между Спинозой, Кантом, Гегелем, с одной стороны, и между этими неопытными юнцами - с другой. И он доволен своим посредничеством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Модеста Миньон - Оноре Бальзак - Классическая проза
- Смотрю, слушаю... - Иван Бойко - Современная проза
- Златоокая девушка - Оноре Бальзак - Классическая проза
- Ах, мой милый Августин (сборник) - Ганс Христиан Андерсен - Сказка
- Сексуальная жизнь Иммануила Канта. Милый Кёнигсберг - Жан-Баптист Ботюль - Психология