Корни гор, кн.1: Железная голова - Елизавета Дворецкая
- Дата:19.06.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Эпическая фантастика
- Название: Корни гор, кн.1: Железная голова
- Автор: Елизавета Дворецкая
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только пылкая юная любовь, вооруженная зоркими юными глазами, могла заметить это. Борглинда заметила, и светлое солнце, озарявшее гридницу, для нее погасло. Гельд, думающий об Эренгерде, был как бы и не Гельд вовсе. Это хуже, чем если бы он сейчас находился на Остром мысу, в Эльденланде или Ветроборе, о котором как раз зашла речь. Горячий родник в груди Борглинды мгновенно застыл и превратился в ледяной клинок. От острой боли ей едва удавалось вдохнуть, и она почти удивилась: откуда это?
Тролли их знают, имела ли Эренгерда дочь Кольбейна какое-то отношение к ссоре Гельда с Ормом и убийству, или Гельд просто переживает скорую разлуку с ней. Это было для Борглинды безразлично. Но ледяной клинок отрезал все сияющие пути к счастью, которые лишь сегодня днем казались ей такими прямыми, простыми и даже почти короткими. Может быть, он отлично справится с поручением, прославится, станет хирдманом и даже ярлом – плоды всего этого достанутся Эренгерде. Ради нее он хочет отличиться. Он думает о ней и старается для нее. До Борглинды ему нет дела. Она была как бы оттерта наружу, за стену, которая ограждала Гельда с Эренгердой от всего мира.
Больше не поднимая глаз, Борглинда тупо смотрела на край стола и старалась не заплакать. Глаза ее оставались сухими: слезы застряли где-то на полпути и мешали ей вздохнуть. Сердце билось какими-то странными толчками. Только бы никому не пришло в голову к ней обратиться – она не сумеет ответить. И до самого конца пира Борглинда больше не взглянула на Гельда.
Три или четыре дня, за время которых «Рогатую Свинью» готовили к дальней дороге (Торбранд конунг все же дал новый парус, канаты и все снаряжение, которое никак не могло его выдать), Борглинда почти не видела Гельда. Дни, которые поначалу казались золотыми самородками, превратились в бурые тусклые камешки. Угрюмо сидя в девичьей, она целыми днями ковыряла иглой свое будущее приданое (засадить ее за это дело догадалась Стейнвёр хозяйка). Мысли вертелись вокруг одного и того же. Все-таки это Эренгерда во всем виновата! Борглинда перебирала воспоминания и убеждала себя, что по своей воле Гельд не мог на все это решиться. Совсем недавно, по пути в Аскефьорд, он сам говорил ей: «Как я могу принять сторону какого-то племени, если не знаю, откуда я сам? А вдруг я стану противником родного отца?» Он не мог забыть об этом: у него легкий нрав, но его никак не назовешь легкомысленным, он понимает других, но крепко держится собственных убеждений. В чем же дело? Почему же он взялся добывать оружие для фьяллей, попросился в дружину конунга? Из-за этой Эренгерды он забыл и Борглинду, и самого себя!
Гнетущая тоска обессилила ее, пальцы не могли поднять иголки, и по большей части Борглинда сидела неподвижно, уронив руки на смятое шитье и тупо глядя в пол. Когда в девичьей кто-то был, она для вида пыталась работать, но какое же счастье, что плодов этой работы не видела старая Йорунн! Из-за одной только рубашки, сшитой Борглиндой за эти три дня, она охотно повторила бы подвиг Тора, отрубившего Старкаду* лишние руки. Правда, у Старкада их имелось шесть или даже восемь, а у Борглинды всего две, но любая хозяйка сказала бы, что и те лишние.
Приблизился последний вечер, который барландцам оставалось провести в Аскефьорде. Борглинда рано ушла из гридницы и даже думала лечь спать, но все не ложилась, с ужасом предчувствуя долгий, долгий, темный, угрюмый и одинокий вечер. Теперь, когда Гельду предстояло исчезнуть из ее жизни, возможность еще раз увидеть его снова представилась драгоценной. Она несколько раз вставала, намереваясь вернуться в гридницу, где раздавались звуки продолжавшегося пира, но опять садилась. Лишний раз увидеть его – мучение. Лучше покончить с этим быстрее. Может быть, он до весны не вернется, даже скорее всего. А весна – это так не скоро! Мало ли что произойдет за полгода! Он уезжал как бы навсегда. А она никогда не забудет его, и всю жизнь, сколько бы ей ни напряли норны, она будет ощущать то же тяжелое, острое, холодное отчаяние невосполнимой потери. Завтра он уедет, и для нее вовсе не настанет никакого завтра, одна холодная пустота! И пусть у нее потом будет хоть четыре мужа и восемь детей – она всегда будет любить Гельда так же сильно, как сейчас!
Шум пира мало-помалу умолк, женщины стали по одной возвращаться в девичью, вытирая руки о передники, вздыхая, зевая, вяло переговариваясь перед сном. Нельда уложила Свейна и сама клевала носом, ленясь раздеться, чтобы лечь. Борглинда чувствовала, что сама себя ограбила: вот и все, больше ей его не увидеть. Он уже спит, а завтра уйдет еще до того, как она проснется. И даже если она встанет и пойдет провожать – утро, бледный свет, холод и туман, корабль, отходящий от берега под скрип весел и свист ветра… Нет, не надо. Слишком больно.
– Эй, госпожа! – Кто-то тронул ее за плечо. Обернувшись, Борглинда увидела Смиллу и невольно сжала руки, точно ее мысли можно было подглядеть. – Ты еще не спишь… Ты не хотела бы выйти ненадолго… Туда, на заднее крыльцо? – Служанка показала на дверь, ведущую из девичьей прямо на задний двор.
– Зачем? – тревожно спросила Борглинда.
Смилла смущенно улыбнулась:
– Я бы не посмела сама тебя тревожить, но он сказал, что если ты разгневаешься, то на него, а не на меня. Он все берет на себя.
– Кто? – шепотом выдохнула Борглинда, и сердце ее забилось так сильно, что кровь горячо и стремительно хлынула по жилам.
– Этот… – осторожно шепнула Смилла, украдкой оглядываясь. – Он сказал, что по пути может вдруг повстречать кого-то из твоих родичей… Он ведь поплывет мимо Острого мыса, как же еще отсюда попадешь к кваргам? Он мог бы передать от тебя весточку, если ты хочешь послать два-три слова матери. Я думаю, конунг не разгневался бы, если бы об этом узнал.
Упоминание о конунге уже не дошло до слуха Борглинды; едва лишь сообразив, что речь идет о Гельде, она поднялась, как завороженная, и двинулась к двери. Сделав шаг, она обернулась и взглядом спросила у Смиллы: я правильно иду? Служанка закивала, мягко улыбаясь. Борглинда толкнула дверь, через узкую щелку торопливо проскользнула в сени и закрыла ее за собой, пока никто ничего не видел.
В сенях было темно, и она протянула обе руки вперед, уперлась ладонями во вторую дверь, нашарила круглое кольцо, обжегшее ей руки железным холодом, и потянула ее на себя. Дверь подалась неожиданно легко, точно ей помогли снаружи. В лицо Борглинде пахнуло свежим холодом осенней ночи, где-то высоко блеснула белая искорка звезды.
– Я здесь. – Чья-то горячая рука тут же схватила ее и потянула вперед. – Иди сюда.
Борглинда послушно сделала несколько шагов. Ей вспомнился тот вечер на Остром мысу, когда Гельд подарил ей серебряный бубенчик. Сбылись ее ожидания, что бубенчик непременно послужит залогом новой встречи.
Гельд остановился под стеной дома в двух шагах от дверей, не выпуская руки Борглинды. Она по-прежнему дрожала от волнения, но и наслаждалась этим ощущением бьющей ключом жизни, которое в ней разбудила его рука, его голос. Подумать только, до чего застывшей и мертвой была она совсем недавно и какой живой стала сейчас!
– Я боялся, что ты теперь стала такой важной особой, что не захочешь со мной проститься! – шепнул Гельд.
Борглинда не ответила: опасение было слишком глупым. И голос его звучал чуть-чуть виновато, скованно, не так свободно, как прежде.
– Ты на меня не сердишься? – спросил он, наклоняясь и стараясь при рассеянном свете звезд рассмотреть ее лицо. – Ты ведь совсем не глядела на меня в эти дни… Но, понимаешь, я не виноват… Ну, не слишком виноват, что пришлось служить Торбранду конунгу…
– Ты же говорил! – упрекнула его Борглинда. Его смущение придало ей уверенности, и она горячо заговорила, будто этим можно было что-то исправить: – Ты же говорил, что не можешь служить конунгам и воевать на стороне одного племени! Что же ты теперь?
– Я… – Гельд понимал, что квиттинка обижена за свое племя, и не знал, как рассеять ее обиду. – Как говорится, от судьбы не уйдешь. Когда я это говорил, я хотел… Я и сейчас хочу жить по-старому, но это не в моей власти…
Как он мог ей объяснить то, что сам едва понимал? Что заставило его изменить себе: любовь к Эренгерде, случайность, сделавшая его убийцей? Его мир был так прост, открыт и светел. Он хотел и в любви идти простой и светлой дорогой, а вышло так, что он зашагал по самой что ни есть чужой: по дороге войны. И пути назад нет. И Эренгерда… Опомнившись от первого потрясения, Гельд снова любовался ею и снова не мог не надеяться. Она слишком испугалась там, на поляне. Все обойдется, он вступит в дружину конунга, и она не станет больше стыдиться своей любви к нему…
– Ты не хочешь передать со мной что-нибудь твоим родичам? – тряхнув головой, Гельд вспомнил о Борглинде и о том, зачем позвал ее. – Гримкель конунг едва ли очень о тебе печалится, но у тебя же там мать…
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Килиманджаро. С женщиной в горы. В горы после пятидесяти… - Валерий Лаврусь - Русская современная проза
- Отблески Тьмы - Валерий Иващенко - Фэнтези
- Ведьмина звезда, кн. 1: Последний из Лейрингов - Елизавета Дворецкая - Эпическая фантастика
- В свете Луны. Лунные фазы, легенды и мистическая энергия - Аврора Кейн - Эзотерика