Кремлевские жены - Лариса Васильева
- Дата:11.09.2024
- Категория: Документальные книги / Публицистика
- Название: Кремлевские жены
- Автор: Лариса Васильева
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Писать о ней сладенькую сказочку не даст мне противный характер и жестокая литературная профессия.
Вскрывать ее образ изнутри, искать в нем драматических коллизий, как я это делала с другими женщинами книги с их согласия, тоже не хотелось. Я почему-то была уверена, что согласия на субъективно-объективный взгляд не получу.
И вообще, в самом факте ее появления на страницах фотокниги проглядывала конъюнктура.
Предложила я было при прощании Зивику на роль героини Анну Дмитриевну Черненко — он не захотел.
Как бы то ни было, я пообещала Хансу к лету получить ответ Раисы Горбачевой на участие среди персонажей книги «Женщины в Москве». Не чувствуя удовольствия от предстоящей операции, я откладывала звонок к помощнику Горбачева, ибо лишь он был единственной телефонной ниточкой, способной связать меня с моей «лучшей подругой».
А в марте 1989 года произошло событие, во многом изменившее мою общественную жизнь.
Жена своего мужаШел пленум Союза писателей, на котором состоялись выборы редакционного совета издательства «Советский писатель». Добрых десять лет заседала я в этом редакционном совете. Обсуждала перспективные планы. Иногда удавалось помочь поместить в план книгу того или иного талантливого поэта. В этом была моя польза. Еще приходилось рецензировать рукописи — тут особой пользы не было: если даже я не находила поэзии, скажем, в рукописи дочери литературного босса, мое мнение значения не имело: папа — секретарь Союза был посильнее какого-то там члена редакционного совета.
В марте 1989 года я сняла свое имя из списков будущего редакционного совета — поработала, хватит.
Прошло голосование. Подсчитали голоса. Объявляли результаты. Я безучастно сидела в зале, ожидая конца заседания.
Что такое — смех?
Хохот! Ржание!
Оказывается, все женщины списка — независимо от их принадлежности к левому или правому литературному крылу — были вычеркнуты. Все! Такие разные. Разных возрастов и литературных жанров. Разных характеров. Вычеркнуты, потому что — женщины.
Моя тема, до сих пор не связанная с Союзом писателей, внезапно ворвалась в него: дискриминация женщин! Да как же я этого раньше не замечала? Она была всегда. Не замечала потому, что была удачлива, мне бросали кусок с барского стола — я и не задумывалась.
За моей спиной, в этом зале, высокий женский голос взвизгнул:
— Всех баб выкинули! Так им и надо!
Я обернулась — знакомое лицо. Поэтесса. А она разве не из «них»?
Я вскочила, ринулась на трибуну, оттолкнула очередного оратора и в наступившей тишине сказала:
— Всех женщин пленума, вообще всех женщин, кто слышит меня, прошу после этого собрания прийти в комнату номер восемь.
И пошла из зала под всеобщее молчание брать ключ от комнаты номер восемь, не зная, свободна ли она в настоящий момент.
Не знала я также, что буду делать, если женщины в самом деле придут. О чем с ними говорить? Творчество — дело индивидуальное, мы разобщены и плохо слышим друг друга в своих домах и республиках.
Они пришли. Оказалось, есть необходимость понять себя и друг друга.
Результатом этой встречи стал оргкомитет по созыву первой учредительной конференции, должной объединить писательниц страны. Оргкомитет заседал почти все лето. На конец года назначили свою конференцию.
Не могу сказать, что мои идеи о женском соучастии все поняли и приняли. Многим они казались и сейчас кажутся утопией. Но ведь все мужские утопии, включая и коммунистическую, так или иначе реализуются. Может, вся жизнь человека и есть путь реализации утопий?
Мы сошлись в одном: необходим печатный орган, журнал, газета, издательство, где нарождающиеся идеи внедрения женского начала в общественную жизнь могли бы превращаться в художественные и публицистические формы, овладевать сердцами и умами.
Мои мысли о женском начале так или иначе приобретали все более законченные формы, обрастая опытом других женщин.
У женского мира нашей страны нет и никогда не было своей прессы. Три журнала, самим своим названием меньше всего говорящие о женщине как о самостоятельной общественной фигуре, всегда были лишь тремя кусками, брошенными нам мужским миром. «Работница», «Крестьянка», «Советская женщина». Все три были на балансе КПСС, то есть танцевали под музыку заказчика. Мужской мир ничтоже сумняшеся поделил своих женщин по производственному и политическому признаку, пристегнул к себе, в качестве приводного ремня, и — поехали.
Спасибо, конечно, Надежде Константиновне за ликвидацию безграмотности и заботу о детсадах и яслях, она многое сделала в свое время, и негоже это забывать, но не пора ли исправить ее ошибку, сделавшую весь наш огромный, столь самобытный женский мир мужскими «товарищами по работе». Всегда второсортными.
«Раиса Максимовна, Раиса Максимовна! — все чаще стучало у меня в мозгу. — Нужно идти к ней. Дать ей эту мысль. Она как-то подготовлена к ней, если читала мои статьи. При личной встрече я смогу все объяснить более понятно. Она должна заинтересоваться — она женственна внешне — значит, и внутренне. Она поймет, если женщина пойдет на общественные уровни в своей естественной: этической, этнической, экологической, экономической функциях, которые так хорошо работают на домашнем уровне, — общество возродится. С наименьшими потерями — женщина не даст зря пролиться крови».
Все говорило в пользу моего нарастающего решения. Раиса Максимовна явно образованна, окончила философский факультет. Она всего на три года старше меня — мы из одного поколения. Она сумеет убедить его, что женщина в эшелоне мужской власти не дает обществу ничего кардинально полезного, иногда и вред приносит, желая быть сильнее и жестче мужчины, стоя рядом с ним.
Я должна пойти и произнести всего два слова: ЖЕНСКИЙ ПАРЛАМЕНТ.
Нигде в мире нет ничего подобного. А нашим женщинам вообще нечего терять.
Женский Парламент, способный на законном основании соучаствовать в общественном процессе, радом с парламентом мужского направления!
Мы будем первыми в мире! Мы откроем новую эру в человечестве — эру гармонии! На века!
Я позвонила помощнику Горбачева. Он пообещал мне передать Раисе Максимовне мою просьбу об аудиенции.
Через несколько дней помощник сообщил, что меня примут. Еще через несколько дней место встречи было уточнено: на Первом съезде народных депутатов СССР.
Я пришла в красивом легком летнем платье — на сей раз нарядилась. Помощник встретил меня у входа, сказав, что ровно в двенадцать часов, в коротком первом перерыве, мне надлежит быть внизу, у пресс-центра. Оттуда он проведет меня в назначенное место.
Оставшись одна, я огляделась. Лица делегатов, ежевечерне появляющиеся на экране моего телевизора, были настолько знакомы, что с каждым хотелось поздороваться. Нашла я и своих реальных знакомых, писателей Бориса Олейника, Давида Кугультинова, Тенгиза Буачидзе.
— Что ты здесь делаешь? — справедливо задал мне вопрос каждый из них.
В самом деле — что?
Заседание съезда началось. Я смотрела в ту сторону, где в телевизоре обычно сидит среди правительства Раиса Максимовна, и не видела ее. Но вот в разгар чьей-то речи к Горбачеву подошел человек и что-то шепнул. Михаил Сергеевич поспешно встал и вышел. Он отсутствовал минут десять, а когда вошел в зал, одновременно с ним, не на сцену, а в ложу правительства, вошла она.
«Ходил ее встречать. Хорошо поставлено домашнее воспитание», — подумала я.
И прониклась еще большей надеждой в связи со своей идеей Женского Парламента.
Ровно в двенадцать я подошла к пресс-центру. Помощник извинился: встреча откладывается до большого перерыва. Раиса Максимовна сейчас будет принимать кого-то другого. Он сказал кого, но я не помню: то ли композитора Щедрина с балериной Плисецкой, то ли режиссера Юрия Любимова.
«Странный прием в ложе правительства, по ходу съезда…» — подумала я и пошла слушать съезд.
Утреннее заседание окончилось скандалом между академиком Сахаровым и молодым афганцем, предъявившим академику свой счет. Выступившая после спорящих женщина — не помню ее фамилии — гневно и крикливо клеймила Сахарова. Накаленный зал закипел, но тут объявили перерыв.
Все расходились на обед, и зал съезда был уже почти пуст, когда помощник ввел меня к Раисе Максимовне, одиноко сидящей в правительственной ложе.
Мы поздоровались, я села рядом. Под потолком зала еще висела огненная туча только что прерванного политического скандала.
— Очень тяжело! — сказала я, садясь рядом с Раисой Максимовной.
— Очень тяжело! — эхом отозвалась она.
Мы посмотрели друг на друга. Каждая, наверно, отметила, что ее собеседница выглядит устало и немолодо. Обе — без краски на лице. Без маникюра. Каждую что-то явно сжигало.
- Стихотворения - Борис Пастернак - Поэзия
- Железный поток - Александр Серафимович - Русская классическая проза
- Кремлевские призраки - Игорь Харичев - Русская современная проза
- История с Живаго. Лара для господина Пастернака - Анатолий Бальчев - Биографии и Мемуары
- Как Горбачев прорвался во власть - Валерий Легостаев - История