Снова Казанова (Меее…! МУУУ…! А? РРРЫ!!!) - Василий Бетаки
- Дата:24.07.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Снова Казанова (Меее…! МУУУ…! А? РРРЫ!!!)
- Автор: Василий Бетаки
- Год: 2011
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со временем журнал «Время и мы» утратил, к счастью, всю эту патриотическую прыть и стал вполне культурным и даже интересным. Там стали появляться такие шедевры, как роман Говарда Фаста о Маккавейской войне «Мои прославленные братья» и знаменитейший, но по-русски, естественно, никогда до того не публиковавшийся «Прекрасный новый мир» Олдоса Хаксли (оба романа в переводах Георгия Бена). Печатались там статьи Е. Эткинда, Б. Парамонова, Натальи Рубинштейн и многое другое столь же высокого уровня…
Но возвращусь к более ранним временам. Вскоре после выхода моей книжки «Замыкание времени» в Париже состоялся мой вечер. Было это в зале Парижской русской консерватории. Когда-то ее основал Рахманинов, купив для этого два соседних и соединённых между собой особняка на берегу Сены. Зал на 400 мест оказался полон. Это был явный успех в русском Париже в семидесятые годы, ведь большая часть старой эмигрантской интеллигенции уже перемёрла, но, оказывается, русская жизнь все же шла, и не так мало народу в ней участвовало.
После вечера Вейдле стал тут же в зале знакомить меня с пожилой, но очень молодящейся и с «памятью о красоте», дамой, носившей большой синий бант на затылке. Пока В. В. церемонно говорил что-то вроде: «Позвольте представить Вам.», я догадался, кто это, и, перебив старика, произнёс: «Я маленькая поэтесса с огромным бантом».
Они оба рассмеялись, и дама сказала: «А Вы, однако, мои забытые стихи знаете? Ну, будем друзьями, Вы не ошиблись: я – Одоевцева». После этого вечера я стал бывать у неё, и заходил к ней, хоть редко, но регулярно – почти до самого её отъезда в Питер уже в годы «перестройки».
Ирина Одоевцева была неутомимой рассказчицей, и в её увлекательнейших воспоминаниях «На берегах Невы» и «На берегах Сены» не содержится, наверное, и одной десятой всего того, что она могла просто так за чаем порассказать. [111] После того, как в «Р. М.» появилась моя большая статья о поэзии её первого мужа, Георгия Иванова, названная его же строкой «Отчаянье я превратил в игру», Одоевцева сообщила всем, кому надо и не надо, что на вечерах памяти этого поэта «доклад о его стихах должен делать только Василий Бетаки». Так с её лёгкой руки я совершенно случайно попал в «специалисты» по Георгию Иванову, да заодно и по Гумилёву: когда Н. Струве выпускал его в «имковской» серии «избранная поэзия», он предложил мне быть составителем этого сборника. Сборник я составил (нужно было отобрать ровно сто стихотворений), но статью писать не стал, а вместо неё поместил статью самого Гумилёва «Читатель».
Так или иначе, на приём, оказанный мне «первой эмиграцией», жаловаться не приходилось. Были, конечно, «чинные и старинные», которых коробило от «этих странных манер», – особенно от моего хлёсткого и не очень-то сдержанного языка. Они поотворачивались от человека, который «вроде бы должен был быть из наших, ведь отца его кое-кто знал», а оказался эдакий enfant terrible. Надо сказать, что и советская печать, если уж вдруг ненадолго с чего-то на мне сосредоточивалась, то называла меня исключительно «скандалист» и порой «интриган». Хотя уж звания «интриган» я никак не заслужил: чтобы интриговать, надо иметь особый талант, а я, если бы и захотел интриговать, так сел бы в лужу – хитрости, нужной для этого дела, у меня всегда было процентов десять от необходимого количества. А с характеристикой «скандалист» я скорее согласен, хотя вообще-то во мне не скандальность говорит, а привычка поиздеваться над всем, что не нравится и на зуб попадается. Некоторые совсем старые эмигранты пожимали плечами и говорили, что «иного от футуристского сынка и ждать не приходится: футуристы они, знаете ли, были. ну а яблочко от яблони.».
И чтоб закончить про Одоевцеву, расскажу про ее особое чувство юмора и необидчивость. Когда она позднее вышла замуж за очень уже старого бывшего журналиста Якова Горбова, я катанул на неё эпиграммку, которую тут же ей принёс и прочёл, предварив словами, что это мое подношение ей к свадьбе:
Она спала когда-то с Гумилёвым,Но всё не вечно – он давно в аду.Потом случилась случка с Ивановым,Но дама бредит наважденьем новымВ историю войти через…(калитку).
Ирина Густавовна расхохоталась и сказала, что за эти строчки Гумилёв меня вызвал бы на дуэль, а вот Георгий Иванов, наверняка бы смеялся. И сквозь смех добавила, что, кстати, Георгий Иванов терпеть не мог, когда его обзывали простонародным Ивановым. [112]
Люди и животные (1974-1976)
Шагинян. Шемякинский кот и другие звери. Никита Струве. Синявские. Виктор Некрасов. Дела в НТС… Поэма Ярослава Сейферта. Валькирия Тинтин. В. Максимов и «Континент». Вадик Делоне. Е.Г. Эткинд. Вера Френкель.В 1976 году переехал в Париж мой друг Толя Шагинян – бывший тюзовец, прославившийся в Питере, как создатель «театра одного актёра». Мы с Толей познакомились и подружились ещё тогда, когда он сделал моноспектакль «Чужая страна», построенный на стихах американского негритянского поэта Ленгстона Хьюза. Значительная часть использованных Шагиняном стихов была в моих переводах. На афишке спектакля, которую он мне подарил когда я уезжал, он надписал «соавтору этого спектакля». Потом он сделал ещё спектакль (кажется назывался он «ВРЕМЯ») в котором умудрился соединить сатирическую фантастику Варшавского с Шекспиром! Для этого спектакля я перевёл заново несколько отрывков из «Ромео и Джульетты».
Толя был уже несколько лет как женат на француженке по имени Мишель, но жили они в Питере, так как Мишель служила в питерском французском консульстве в должности пресс-атташе. И вот они переехали в Париж. Это было для меня большой радостью, но к сожалению на их переезде в Париж терялся один из надёжнейших каналов для передачи писем и книг. Пока Шагиняны жили в Питере, я раз в два месяца через диппочту министерства иностранных дел Франции посылал на имя Мишель посылки предельно разрешённого веса: 22 килограмма книг и журналов! В посылках, естественно, были книги, которые тут же раздавались друзьям и знакомым, разумеется, с соблюдением всех возможных предосторожностей.
Шагиняны, приехав в Париж, решили сразу покупать дом на деньги, доставшиеся Мишельке после смерти матери, за год до того погибшей в автокатастрофе. А на время поисков они поселились у нас в большущей квартире, которую мы тогда снимали. В это же время им кто-то подарил щениху сенбернара. Это была очаровательная зверюга, о которой Толя говорил, когда бывал недоволен её поведением: «Ума-то – во, а зубов-то ВОООО!». Верность Толиной характеристики Марфа попыталась однажды доказать тем, что сгрызла один том «Театральной энциклопедии», в котором, кстати, и была буква «Ш». «Зря старалась, – заметила Мишелька, – твоего хозяина там всё равно нету». Я же заступился за собаку и ответил Мишельке, что потому-то и сгрызла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Какао-кола - Михаил Шапиро - Русская классическая проза
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Белочка. Басни, ирония, шутка - Влад Льенский - Поэзия
- Почему не нужно слушать женских советов. Сборник рассказов №10 - Алик Гасанов - Русская современная проза
- Разговор. Стихотворение Ив. Тургенева (Т. Л.)… - Виссарион Белинский - Критика