ОстротА. Записки русского бойца из ада - Владислав «Гусар» Ефремов
- Дата:06.12.2024
- Категория: Биографии и Мемуары / О войне / Русская классическая проза
- Название: ОстротА. Записки русского бойца из ада
- Автор: Владислав «Гусар» Ефремов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дай мне еще «Промедола». Этот не действует, вколи еще!
Гиннес несколько растерялся, зная, что каждому досталось только по одной единице.
— Скоро подействует, подожди еще немного…
— У меня отрыв конечности. Мне нужно два. Помнишь, на инструктаже у «Легиона»? Мне нужен второй.
— Командир, он еще один «Промедол» просит!
— Пока не нужно, позже, — отозвался откуда-то издалека ротный.
На лице моего напарника я заметил обширные кровавые пятна, но не понимал, откуда они — его забрызгало моей кровью, когда он меня перевязывал? Вроде нет, она не хлестала во все стороны. Но его лицо отдалилось, и мой взгляд уперся в потолок дома, в котором я лежал и ждал. Чего — сказать очень сложно, наверное, пока начнет действовать обезбол или пока меня понесут дальше. Что будет на следующих этапах, я представлял с большим трудом, но мне точно нужно было оказаться как можно дальше отсюда, от этих разрушенных артиллерийским огнем дач, от Угледара, от линии фронта, от всего, что убивает, кромсает и отрывает конечности. Там мне смогут помочь. Скорее всего, смогут.
Голову как будто глодало изнутри. Я не мог думать ни о чем, хотя и пытался, внутри оставалась только боль, и это было совершенно невыносимо. Тело ломало, правая нога горела огнем, словно ее положили на раскаленные угли и не давали убрать. Но вот сверху прошел один из наших бойцов, потерянным взглядом пробежавшись по растянувшемуся на полу мне. Затем из дверного проема выглянул морпех с позывным «Еврей», смотря на меня со смесью жалости, брезгливости, страха и чего-то еще, что мне было сложно разобрать снизу вверх. Этот взгляд и, скорее всего, именно сквозящая в нем жалость, резанули меня еще большее.
— Не смей на меня так смотреть! Не смей на меня так смотреть, я сказал! — заорал я на морпеха, и он скрылся за косяком.
Он исчез, а я остался один на один с поселившейся в голове крысой, которая будто бы скреблась наружу и не давала мне ни секунды покоя. Тогда я попробовал кричать, но в полные легкие не получалось, вырывался какой-то хрип, что-то безобразное и не особо громкое. Однако крик помогал мне что-то делать, хоть как-то заполнять ту состоящую из боли пустоту, отвлекал меня от жаровни, на которой лежала нога, от всего. Крик делал все немного легче, не давал остаться в одиночестве, не давал разуму постепенно мутнеть и рассыпаться под воздействием нервных импульсов.
— Берите, понесли!
В глаза вновь ударила голубизна весеннего неба, меня опять положили на что-то — уже не на землю. Я понял, что ротный где-то отыскал простую деревянную стремянку, на которой меня устраивали, чтобы тащить дальше. Без носилок, просто за плечи и за одежду, это было бы невозможно — пальцы бы соскальзывали, а несущие быстро уставали. Нашей процессии нужно было преодолеть несколько километров по пересеченной и постоянно обстреливаемой местности, это представлялось совершенно невозможным.
Лестница стала моим спасением, а отличавшийся находчивостью командир — спасителем. Опять немного воздуха, и я поплыл вперед, закинув искалеченную ногу на здоровую, левую. Движение тоже приносило мне некоторое облегчение, я понимал, что каждая секунда тратится не впустую, а приближает меня к медицинской помощи, такой желанной, которая принесет облегчение и точно подарит мне спасение. Но какой будет жизнь после этого спасения? Не прежней, нет, точно не прежней. Все теперь будет по-другому. Я инвалид. Но меня ждут и таким, меня будут любить и таким, я знаю это.
— Парни, я скоро с женой увижусь, — с каким-то всхлипыванием в голосе сказал я, — уже совсем скоро увижусь. Алиночка…
А будут ли? Будут ли любить? Кто я теперь такой, если не могу поднять ее на руки, постоять за нее, защитить и уберечь? Жизнь до, жизнь после. Жизнь полноценным человеком и жизнь инвалида.
— Только бы приняла меня, — бормотал я тихо себе под нос, — только бы она меня приняла.
Примет. Наверное, примет. Она провожала меня на войну уже два раза, она знала, что может случиться после того, как я отправился на передовую. Когда она выходила за меня замуж, я был в полевой форме — она прекрасно понимала, к чему это все может привести. Нет, она не откажется, она не оставит. Она любит меня, для нее свято мое дело, дело солдата и добровольца. Но не откажет сейчас. А потом? Когда ей придется ухаживать за инвалидом? Когда я из высокого сильного мужчины превращусь в ее глазах в человека, который ездит на инвалидной коляске? Который не может сам ухаживать за собой? Так ли долго продлится ее любовь? Ведь женщины всегда выбирают самого сильного и достойного. Могут жалеть, могут заботиться, но любить — только самого достойного и самого сильного. Того, кто сильнее их. Того, кто сильнее всех, кто их окружает. А каков я сейчас? Трясусь, скулю, съедаемый изнутри болью и жалостью к своей поломанной жизни. Но я знал, я догадывался…
Я помню. Помню свой первый подрыв на противопехотной мине, помню шрамы на левой ноге. Помню, что я жил с осознанием того факта, что немного взял взаймы у судьбы, когда сохранил способность ходить после предыдущего ранения. Я будто чувствовал, что все еще вернется. Почему-то когда я думал о нашем с Алиной будущем отдыхе в Калининградской области, я представлял, что буду с тростью. Не знаю почему, просто именно этот образ сам собой сложился в голове много месяцев назад.
И тогда же, много месяцев назад, во время предыдущей командировки, меня преследовало очень странное чувство. Помню, когда я лежал на каремате на полу офисного здания, которое стало штабом для нашего подразделения, мне начало казаться, что у меня нет правой ноги. Транс-инвалидность — я слышал о таком ранее, но ощущение как-то резко явилось мне, будто правой ноги не было уже тогда. Нет, это не доставляло совершенно никакого удовольствия или чего-то подобного, совсем нет. Просто чувство возникло ненадолго во время отдыха, а потом ушло. Чтобы вернуться настоящей, болезненной, страшной потерей уже сейчас.
— Я знал, что этим все закончится?! — закричал я. — Я знал… Знал, что этим все закончится.
Тащившие меня люди старались не обращать на меня внимания, и я их понимал. Это тоже болезненно, это тоже травмирует — видеть, к чему приводит война, на примере знакомого тебе человека, который только что был силен, вынослив, стоял с ними в одном
- Запах души - Александр Александрович Чечитов - Русская классическая проза / Социально-психологическая
- “СТРЕСС МОЖЕТ СДЕЛАТЬ НАС МОЛОЖЕ” - Ольга Сульчинская - Периодические издания
- Путешествие по Карликании и Аль-Джебре - Владимир Левшин - Математика
- Белочка. Басни, ирония, шутка - Влад Льенский - Поэзия
- Властелин Ада (ЛП) - Хартнеди Шарлин - Любовно-фантастические романы