Опыт присутствия - Юрий Тола-Талюк
- Дата:20.08.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Опыт присутствия
- Автор: Юрий Тола-Талюк
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Господи! Какой идиотизм!
К счастью прозрение наступило довольно быстро. Я понял, что человек может принимать ответственность только за свою жизнь, только за свои поступки. Я решил положиться на ту данность, которая сложилась в тот момент и больше не дергаться, стараясь повлиять на возникающую цепь обстоятельств. Мой дух давно вышел за пределы материальных условий. Ведь я находился в одиночке. Здесь я мог принадлежать только себе! Здесь никто не мешал читать, размышлять и даже писать. Мне разрешили иметь карандаш и бумагу. Вся литература, которую я получал из отличной библиотеки Саранской внутренней тюрьмы, словно становилась в моем сознании мозаикой, из которой я лепил собственную картину мира. Психология, биология, физика, социология, политэкономия, – везде я видел главную линию, придававшую смысл и ясность освещаемых теорией фактов. В тот период мое сознание освободилось от догм. Я понял, что мы всегда можем получить правду, если не побоимся взглянуть на жизнь без посредников. Слава Богу, – я не растерял друзей. Они поверили мне, а не моему поступку.
– Постой, постой! – Вдруг произнес Йорик, – мы легкомысленно миновали очень важную тему. Ты говорил о моральном выборе и как-то потихоньку окунулся в творчество. А вспомни, выбор начинался еще до того, как обстоятельства скрутили тебя в бараний рог. Вспомни, как внутренне протестовал ты против претензий твоего партайгеноссе.
Ведь ты уже подозревал, что это его затея и что у ППР вовсе не те масштабы, о которых говорит Эрик. Особенно остро проблема встала тогда, когда по его распоряжению вы должны были "дать урок" какому-то нерадивому члену партии – стащить с постели и назидательно поколотить.
Да было. "Генсек" потребовал исполнения партийной дисциплины.
Вообще, он был не силен в теории, требовал практики, железной дисциплины и беспрекословного подчинения. Зачем? Во имя чего? Так начинаются игры взрослых и ведут их куда-то, где бушуют войны и революции… или мелочное неудовлетворенное тщеславие.
Я помнил эту позорную и бессмысленную акцию. Мы тайком выбрались ночью из барака. Меня грыз вопрос: "Зачем?". Объект акции был извлечен на улицу и прижимался к стене барака, пугливо поглядывая на нас. Что могла рисовать его фантазия? Что могла нарисовать наша фантазия? Тот самый Бил, который позже "расколется оперу" успел приложиться к ответчику, оставив фингал, и сейчас ему было стыдно, как впрочем, и всем нам. Я, старший в группе, должен был найти какую-то логическую линию продолжения мероприятия. Испытывая замешательство, и непреодолимую жалость к этому человеку я решил ограничиться мерами психологического воздействия. Впоследствии он оказался нормальным, порядочным человеком. До сих пор я испытываю отвращение к "силовым методам" и стыд при воспоминании о той предутренней акции. Уже тогда мне становился понятным тупик, в который ведут подобные методы. Они позволяют утверждаться людям особого склада, с замашками фюрера, но нужны только им и больше никому. Глухая стена и бесперспективность возни стала очевидной для меня, однако в глубине нутра свербело упрямство и нежелание признать крах собственной позиции. Тогда я не мог прочитать "Бесов"
Достоевского, книга не издавалась в Советском Союзе, и я не знал, что прохожу через давно уже испытанные другими состояния.
Разобрался в ситуации и мой друг, Боря Хайбулин. Он понял, что человек должен стоять перед Богом. Но его понимание не было радикальным. Он признавал роль посредников между собой и Богом, приняв сан и подчинившись православной иерархии. Сейчас, мне кажется, он обнаружил ошибку, но, взяв на себя ответственность за роль в иерархии, не в силах признаться в заблуждении.
– Ладно, продолжай, – великодушно согласился Йорик, после этого уточнения исторических обстоятельств.
Действительно, я чувствовал себя уютно тогда, когда оставался один и мог нести ответственность только за себя. Со временем это перейдет в понимание, а тогда было просто ощущением…
Тюремный мир, мир одиночной камеры. Он словно прообраз всей последующей жизни в этой стране, где я один, переполненный идеями, как Хома Брут не смеющий пересечь черту, обведенную вокруг могучим заклятьем. Эта одиночка выйдет вместе со мной из Саранской тюрьмы, бдительно оберегая от контактов с заколдованным обществом страны советов.
Люди!
Давайте будем хорошими.
Люди!
Зачем обугливать нервы.
Давайте шептаться мирными рощами.
Хотите
Я зашепчусь первый.
В тюрьме поэзия стала отдушиной. Я начинал писать стихи, когда обилие всевозможных теоретических откровений перегревало мое сознание, и требовалось остановиться и передохнуть.
Суд по новому делу состоялся в ноябре 1960 года. Фактически от его приговора никто не пострадал. Это не было похоже на решение
"самого гуманного суда в мире", но это было так. Задумываясь над парадоксами репрессивной машины государства, неизбежно приходишь к выводу, что она создана для обслуживания групповых интересов цементирующей ее бюрократии. Казалось бы, с точки зрения степени тяжести преступления, то есть: – создание подпольной лагерной антисоветской партии, в условиях, когда инициаторы уже наказаны за контрреволюционную деятельность, наказание должно быть отпущено на всю катушку, ан, нет. Групповые интересы администрации лагерей и
Саранского КГБ, в ведении которого они находились, стремятся свернуть дело, потому что здесь затронута честь мундира, – ведь не могли же что-то создать на подконтрольной им территории, в течение вверенного им периода времени, их собственные заключенные! – В лагере контроль осуществляется тщательно и эффективно, и если что-то было, – это так, пустяки. Впрочем, не исключено, что существовало указание "свыше" об общих принципах подхода к подобным делам. И, несмотря на то, что следствие длилось более года, по приговору суда все новые сроки погашались предыдущими и не создали нам никаких дополнительных проблем. Впоследствии все, с кем мне довелось встретиться, освободились досрочно из мест заключения.
Переход из малой в большую зону (как мы называли всю территорию
Советского Союза) сопровождался всевозможными осложнениями. Я оставил Саранскую внутреннюю тюрьму с туберкулезом легких. Это выяснилось той же зимой, когда к туберкулезу я присовокупил левосторонний экссудативный плеврит. После лечения можно было предположить, что я готов для прохождения службы в рядах советской армии. Но не все так просто для человека, чья репутация лояльного гражданина сильно подмочена. В системе государственной власти существовали механизмы, позволяющие контролировать положение неблагонадежного в социальной среде. Поражения в правах не применялось де-юре, но применялось де-факто. В моем случае система действовала через психоневролога Сукманову, которая в специально организованной "доверительной" беседе с моей мамой, порекомендовала способ избежать службы в армии. Скажу честно, что ощущение патриотизма у меня не ассоциировалось с Красной Армией, но и что-то предпринимать для отсрочки и как-то "косить" я был не способен. Я мог отказаться по идейным соображениям и может быть "оттянуть" еще один срок, но вовсе не был готов к повороту, ожидавшему меня на пути исполнения "священного долга".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Преемственность среднего и высшего литературного образования в российской традиции - Елена Гетманская - Языкознание
- 9 уроков таро. Учебник для начинающих - Владимир Вареца - Прочая научная литература
- Отряд особого назначения - Макар Бабиков - О войне
- В стране невыученных уроков - Л Гераскина - Прочая детская литература
- Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года - Александр Брукман - Боевик