Нежнее неба. Собрание стихотворений - Николай Минаев
- Дата:13.09.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Нежнее неба. Собрание стихотворений
- Автор: Николай Минаев
- Год: 2014
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
27 августа 1929 года в квартиру Минаевых в Известковом пришли с обыском[78]. Дома была только сестра, Антонина Николаевна; она же вместе с секретарем домоуправления, приглашенным в качестве понятого, подписали протокол изъятия: «Одна гуттаперчевая печать, телеграмма, 3 тетради, 3 сброшюрованных стихотворения и два листка, напечатанных на пишущей машинке»[79]. Технология была еще не отработана, поэтому обыскивающие не стали сидеть в засаде, а просто ушли, передав Минаеву приказание явиться 9-го сентября на допрос. Заполнив короткую анкету (из которой мы с вами, читатель, не узнали бы ничего нового), Минаеву объявили о его аресте; здесь же он нацарапал дрожащей от ярости или от страха рукой: «Считаю свой арест недоразумением»[80]. 26 сентября ему предъявлено обвинение: «1929 года, сентября 26 дня. Я, старший уполномоченный 5 отдела СО ОПТУ – Гендин[81], рассмотрев дело по обвинению гр. Минаева Николая Николаевича в составлении и распространении литературных произведений антисоветского содержания, нашел, что настоящее подтверждается имеющимися в деле материалами, а потому, принимая во внимание вышеизложенное, постановил: привлечь Минаева Николая Николаевича в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение по 58/10 ст. УК и избрав меру пресечения уклонения от следствия и суда – содержание под стражей»[82]. На этом же бланке Минаев написал: «С предъявленным мне обвинением не согласен, т. к. никакой антисоветской литературы не сочинял и не распространял. Н. Минаев»[83].
Удивительно (замечу в скобках), насколько разительно отличается поведение обеих сторон от поневоле привычного для нас образца второй половины 1930-х. Обвиняемый не только не спешит признаться во всех грехах – он настойчиво рвется в бой, стремясь переубедить не просто следователя, но всю стоящую за ним машину подавления:
«Литературной работой начал заниматься вплотную с 1922 г. Пишу стихи, в том числе и сатиру. Из написанных мною сатир могу назвать следующие:
1. Баллада об алиментах,
2. Баллада о четырех королях.
3. Поэма о дне моего сорокалетия.
4. Разговор редактора с поэтом.
5. Рассказ о культурном помзамзаве, о невежественной машинистке и о необыкновенном происшествии в Губсовнаркоме.
Кроме того, имею сатирические стихи: о Борнео, о Мексике, Таити, о Китае и несколько других.
Часть своих сатир я отдавал в «Никитинские субботники» для издания, но Главлитом они пропущены не были. Свои мелкие стихи я печатаю в периодических изданиях. <…>
Мне непонятна политика Главлита, разрешающего, с одной стороны, к печати ненужные произведения, и запрещающего, с другой стороны, такие произведения, которые, по моему мнению, должны быть напечатаны в советских изданиях.
В марте 1928 г. я читал на одном из академических вечеров Союза поэтов одну из своих сатир: не то «Разговор редактора с поэтом», не то «Балладу об алиментах». После того, как я прочел свою сатиру, начались прения среди присутствующей публики. Небольшая группа человека в 3–4 высказалась резко против моей сатиры. Смысл их выступления сводился к тому, что моя сатира антисоветская, и что читать её в Союзе поэтов не следует. В мою защиту выступил зав. академ. сектором А. Н. Чичерин, заявивший, что он и Союз поэтов не считают мои произведения антисоветскими, что я выступал с чтением их неоднократно, в присутствии коммунистов и даже специально, на комсомольском вечере в доме печати»[84].
На сегодняшний день нам недоступна полная копия следственного дела, поэтому подлинные причины ареста остаются неизвестными. Следователь аккуратно выспрашивает Минаева о нескольких его знакомых, но особенно подробно – о Л. В. Кирьяковой – не здесь ли разгадка происходящего? Возможно, что ниточка к минаевскому делу тянется от процесса над Кирьяковой, которая была осуждена за организацию невиннейшего литературного кружка «Зеленая лампа», куда входили Булгаков, Слезкин, Галати – и где Минаев несколько раз читал стихи. Эта версия, в частности, объясняет то, что тянувшееся два месяца дело окончилось пшиком:
«1929 года, октября 10 дня. Я, ст. уполномоченный 5-го Отд. СО ОГПУ – Гендин, рассмотрев следственное дело № 82602 по обвинению Минаева Николая Николаевича по ст. 58/10 УК, арестованного 9 IX 29 г., содержащегося в Бутырской тюрьме и принимая во внимание, что дальнейшее его содержание под стражей не вызывает необходимости, полагаю: Минаева Ник. Ник. из-под стражи освободить под подписку о невыезде из г. Москвы, дело следствием продолжать»[85].
Как-то раз, когда весьма упорноЯ боролся с съеденными щами,Голос равнодушный как валторнаОбъявил мне: «Ну, давай с вещами!..»
Я глаза раскрыл и брови сузил,Потрясенный, так сказать, моментом,И пошел, взвалив на плечи узел,Следом за прекраснополым ментом.
Здесь начинается новый этап биографии нашего героя, документированный куда как хуже первого. Он практически полностью порывает отношения с официальной литературой: проекты вольных альманахов иссякли, а об отдельной книге политическому преступнику думать, конечно, не приходилось. Несмотря на крайне бережное отношение Минаева к своему архиву, документов 30-х и 40-х годов там осталось совсем немного: собственно, переписка его всегда была незначительной по объему, а в новых обстоятельствах она почти полностью сошла на нет, так что о круге его общения мы можем судить почти исключительно по посвящениям, выставленным над стихами. Один из первых экземпляров «Прохлады», врученных после отсидки, был преподнесен Юдифи Давыдовне Гиттерман – и на этой истории надо остановиться поподробнее.
Во второй половине 1910-х годов в Одессе жил поэт Михаил Исаевич Гиттерман[86]. От шумного круга впоследствии прославленных рифмующих одесситов он держался несколько поодаль, благодаря чему в литературные летописи не попал. В 1922 году в Одессе он выпустил единственную книжку стихов; в 1926-м переехал в Москву; в дальнейшем печатался только на эсперанто, которого, кажется, был большой знаток. С Минаевым он и его жена Юдифь Давыдовна были знакомы, вероятно, с 1928 года: 21-го марта Михаилу Исаевичу была преподнесена «Прохлада», а уже 1 июля его жена писала в Нижний наслаждавшемуся семейной жизнью Минаеву подробный отчет о праздновании дня рождения Пушкина в московских литературных кругах:
«Мы с Мих. Исаев. решили в этом факельном шествии участия не принимать, а пойти на вечер Пушкина, который устраивает кружок любителей русской словесности, в зале Консерватории, тем более, что в газете была заметка о том, что на этот вечер приглашены Горький и внучки Пушкина. Какое же было наше удивление, когда мы увидели, что на эстраду входит Чичерин со своим «выводком» – группой членов ВСП. Затем объявляют, что слово предоставляется члену ВСП Чичерину. Чичерин в своем слове сказал, что вот мол ВСП не имел возможности праздновать этот день и что он от имени ВСП приносит свою глубокую благодарность кружку любителей русской словесности за то что они разрешили им принять участие в своем вечере.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Славянская гимнастика. Свод Здравы Стрибога. Свод Здравы Макоши. Практики волхвов - Евгений Баранцевич - Здоровье
- Ковер-самолет - Крапивин Владислав Петрович - Детские приключения
- Дети ночных цветов. Том 1 - Виталий Вавикин - Ужасы и Мистика
- Наука страсти нежной - Татьяна Гармаш-Роффе - Детектив
- Чудесная чайная Эрлы - Варвара Корсарова - Любовно-фантастические романы