Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг
- Дата:13.04.2025
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Евреи в России: XIX век
- Автор: Генрих Борисович Слиозберг
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Евреи в России: XIX век" от Генриха Борисовича Слиозберга
📚 "Евреи в России: XIX век" - это увлекательное исследование о жизни и судьбе еврейского народа в России в XIX веке. Автор Генрих Борисович Слиозберг рассказывает о трудных временах, через которые прошли евреи, их борьбе за равные права и свободу.
Главный герой книги - это сам еврейский народ, его история, культура и традиции. Автор подробно исследует их уникальный путь, начиная с эмиграции и заканчивая борьбой за свое место в обществе.
Генрих Борисович Слиозберг - известный исследователь и писатель, специализирующийся на истории евреев в России. Его работы пользуются популярностью у читателей благодаря глубокому анализу и интересному изложению материала.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения разных жанров, включая бестселлеры и классику мировой литературы.
Не упустите возможность окунуться в увлекательный мир книг и открыть для себя новые грани литературы. Погрузитесь в историю евреев в России XIX века вместе с аудиокнигой "Евреи в России: XIX век" от Генриха Борисовича Слиозберга!
Подробнее о категории аудиокниги "Биографии и Мемуары" вы можете узнать здесь.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Курсы не имели своих клиник, они пользовались городскими больницами, расположенными далеко одна от другой; при слабом еще развитии сети тогдашней «конки» и медленности ее движения, торопящиеся путники предпочитали пешее хождение, и медички должны были целый день проводить в усиленном труде чисто физическом; занимались они очень усердно, дежуря при больных, заменяя собою и сестер милосердия. Только внутренний огонь любви к умственной работе и к избранному делу мог давать энергию переносить и лишения, и такой труд… На алтарь этой любви русская девушка и еврейская одинаково приносили жертвы. Эти жертвы больше всего другого свидетельствовали о живом духе молодого поколения, надежде будущего прогресса и истинной цивилизации. Оправдали ли такую надежду поколения, последовавшие за этим поколением первых пионерок женского высшего образования?
Медички и вне своих занятий жили интересами своих курсов. В описываемое время их, помню, волновали отношения к профессору курсов, Николаю Игнатьевичу Баксту. Он как профессор предъявлял к слушательницам строгие требования, но вместе с тем увлекал их своими лекциями и заражал своей влюбленностью в науку, им преподаваемую. Образовались «партии» на курсах — «бакстисток» и «антибакстисток», происходили нескончаемые споры между представительницами обеих «партий». Ни один профессор — а были ведь имена первой величины среди них — Боткин, Эйхвальд и др. — не вызывал подобного к себе отношения, свидетельствующего и об отношении профессора к своему делу и к ученицам. Мне приходилось потом встречать уже сравнительно пожилых тружениц женщин-врачей, и все они с безграничным уважением вспоминали о профессоре Баксте. Но и Н.И. Бакст до конца дней своих с умилением вспоминал свою профессорскую работу у медичек, ни одна отрасль его многосторонней деятельности — служебной, общественной и публицистической — не была так близка его сердцу.
Среди университетской еврейской молодежи моего времени не было много выдающихся личностей. Особо нужно упомянуть о Василии Лазаревиче Бермане, сыне основателя первого еврейского училища в Петербурге. Василий Берман, талантливый, бойкий молодой человек, изящной внешности, худой блондин, был в центре университетских еврейских дел. Как петербургский житель, он имел много знакомств в еврейских кругах, мог поэтому оказывать содействие нуждающимся товарищам приисканием занятий, оказанием материальной помощи; средства собирались им в качестве председателя «студенческой комиссии» при Обществе распространения просвещения среди евреев. Берман был человек со значительными общественными инстинктами и подавал большие надежды на будущее. По окончании университета он сделался помощником знаменитого присяжного поверенного кн. Урусова, занял видное положение среди молодых адвокатов-стажиеров, был даже избран на должность секретаря, то есть старшины комиссии помощников присяжных поверенных, и вообще пользовался большой популярностью. Но, к несчастью, он был слабого здоровья. Когда образовался в Петербурге Центральный комитет Еврейского колонизационного общества, он, отчасти и по моему настоянию, принял на себя управление делами канцелярии этого комитета[185], но, к сожалению, вскоре тяжко захворал, отправился в Палестину и Египет, и оттуда дошла до нас очень опечалившая всех знавших его весть о безвременной его кончине.
Лично я мало поддерживал сношения с товарищами. Я был поглощен своей личной жизнью, сосредоточившейся в то время на устройстве моих сердечных дел. Вскоре после моего приезда в Петербург приехала, для продолжения занятий в консерватории, моя будущая жена. Я еще в Полтаве, будучи в 7-м классе гимназии, бывал в доме местного старожила, уважаемого купца Зекеля. Одна из дочерей его, гимназистка Ида, обладала недюжинными музыкальными способностями. Она не похожа была на обычный тип полтавских барышень из состоятельного круга. Вся семья Зекеля жила довольно замкнуто и представляла собою любопытную смесь из религиозного свободомыслия всех членов семьи и необыкновенной ортодоксальности и беззаветной набожности хозяйки дома. Все свои свободные вечера я, рискуя вызывать неудовольствие нарушением патриархального образа жизни семьи Зекель, проводил в этом доме, большею частью совместно с Брандом; мы наслаждались игрою Иды, проводили время в чтении вслух — даже Писарева, что ввергало в некоторый ужас главу семьи. Я остался верен своей привязанности и после отъезда Иды в Петербург, в консерваторию, когда я был в 8-м классе гимназии. По приезде моем в столицу я с нетерпением ждал ее прибытия для продолжения занятий в консерватории. Она поселилась в доме г-жи Фейнберг, о которой я упомянул выше (тетки М.С. Варшавского); я бывал очень часто в этом доме, и наше сближение завершилось там же нашим решением навсегда соединить нашу жизнь.
Материальное положение мое продолжало быть плачевным, и я с большим нетерпением ожидал окончания учебного года, чтобы вернуться в Полтаву на каникулярные месяцы. Там меня ожидало семейное несчастие — смерть моего налибокского деда, который в последние годы моего гимназического курса примирился с моею нерелигиозностью и духовно сблизился со мной. Дела моего отца были по-прежнему плохи, и лето мне пришлось провести в беготне на уроки.
Второй курс в университете прошел у меня без всяких особых впечатлений. Моей невесты в Петербурге не было, она с больной матерью уехала на зиму в Ниццу, внелекционные часы я проводил в чтении и в усердном писании писем. Я испытывал большую материальную нужду и жил главным образом на стипендию, которая мне была назначена университетом. Никаких новых знакомств я не заводил, жил в одиночестве, поглощенный сердечными чувствами. Во время каникул того года я женился.
Обозревая теперь свои переживания за студенческие годы, я констатирую полное отсутствие у меня интересов вне личной жизни; и не потому, чтобы изменилась природная свойственная мне общительность. Это было, с одной стороны, делом случая и неумения пробиваться в чужой мне обстановке; но главная причина — эти годы заполнены были охватившим меня чувством, которое было тем сильнее, что оно впервые внесло в мою личную жизнь элемент подлинного счастья, элемент, неведомый ни моему детству, ни первой юности.
Будучи на первом курсе, я получил занятие учителя в доме присяжного поверенного Германа Исааковича Трахтенберга. Я не могу обойти в своих воспоминаниях молчанием этого в своем роде замечательного человека. Он был первый еврей, занявший высокую должность на службе в судебном ведомстве. Совсем молодым человеком он был назначен обер-секретарем уголовного кассационного департамента Сената; кроме того, одно время в качестве почетного мирового судьи в столице он исполнял фактически должность мирового судьи. Родом из Житомира, сын известного там в свое время врача, он был женат на житомирской же уроженке из интеллигентной семьи Виленц. Трахтенберг, как это ни странно, был совершенно чужд еврейства. Он не умел ни говорить по-еврейски, ни писать, ни читать. Вообще в нем ничего
- Лита. Огненное наследие (СИ) - Тарк Жанна - Любовно-фантастические романы
- Бизнес по-еврейски 3: евреи и деньги - Петр Люкимсон - Энциклопедии
- Новейшая история еврейского народа. Том 3 - Семен Маркович Дубнов - История
- История еврейского образования в Беларуси на идише. Конспект - Маргарита Акулич - Историческая проза
- Еврейское остроумие. Чисто еврейская профессия - Юлия Белочкина - Анекдоты