Окоянов - Дмитрий Дивеевский
- Дата:24.10.2024
- Категория: Детективы и Триллеры / Исторический детектив
- Название: Окоянов
- Автор: Дмитрий Дивеевский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующую ночь опыт повторился. В голове Ольги стоял невообразимый кавардак мыслей, в душе боролись осуждение случившегося и сладостные воспоминания о нем, а тело властно требовало повторить опыт еще и еще. С неискушенным своим сердцем девушка могла бы быстро утонуть в этом предосудительном занятии и стать лесбиянкой, если бы не Верунька. Та целую неделю отводила душу с Ольгой, а потом заявила:
– Все, подружка моя золотая. Я тебе плохого не хочу, и это дело мы с тобою закончим, пока не поздно. Не то вся жизнь у тебя под откос пойдет, а я на себе этот грех понесу. Выход у тебя только один. Надо срочно дать какому-нибудь мужику. Я тут всех пригодных в уме перебрала, нет ни одного подходящего, кроме твоего начальника. Он всем хорош, а главное – свободен. Не беда, что строг, чай тоже хочет. Вот за него и надо взяться.
– Антон Константинович, и вправду, мне очень нравится. Только я и представить себе не могу, что он со мной… Странно даже.
– Нет здесь ничего странного. Он только вид он на себя напускает. А самому тридцать лет. Поди, у него на каждую юбку встает.
Ольгу коробило от грубой прямоты верунькиных слов, хотя она понимала, что доля истины в них есть.
– Не умею я совсем кокетничать. Стесняюсь, да и страшно мне.
– Ладно, коль не умеешь, не кокетничай. Завтра пойду к Фелицате, попрошу ее приворот сделать к твоему страшному начальнику. Так что жди. Опустится на тебя орелик.
Однако на следующий вечер Верунька прибежала от колдуньи раньше времени и сказала, что без Ольги приворота делать нельзя. Неодолимым своим напором она заставила девушку одеться и потащила ее на соседнюю улицу.
Фелицата уже была в бане и кипятила в чану какое-то зелье из трав. Ее старое мосластое тело облегало насквозь сырое платье, волосы прилипли к щекам, черные глаза горели мрачным вдохновением. Она велела Ольге раздеться и лечь на полок. После этого стала доставать из чана горячие пучки травы, натирать ее тело и бормотать какие-то непонятные заговоры. Потом сполоснула ее чистой водой, поставила перед собой и сказала:
– Титьки свои в руки возьми, о нем думай и за мной повторяй. Да с сердцем, с желанием говори.
Придерживая ладонями снизу свои груди и стараясь представить Антона, Ольга стала повторять вслед за колдуньей:
– Чет-нечет, чистый уйдет, нечистый придет, с собой приведет, за куст за свист, за сушеный лист, поди, взгляни, меня притяни, за правую возьми, за левую возьми, другой не казнись, ко мне обратись, чет-нечет, ко мне идет, сто крат принесет, не сбежит не уйдет, тьфу-тьфу, не лишись, приведи, сгоношись. Хвала-похвала, была не была, я все отдала.
Ольга испытывала непривычное волнение и какой-то холод на сердце от происходящего. В тоже время, где-то внутри нее вырастало жадное пламя победного чувства. Она понимала, что происходит что-то очень серьезное. А Фелицата, закончив приворот, стояла перед ней закрыв глаза и будто остолбенев. Наконец, старуха пришла в себя и сказала:
– В корень дело пошло. Завтра жди, – и стала прибирать в бане.
На следующий день Ольга лишилась девственности на рабочем столе начальника местной ВЧК, и необычное приключение с Верунькой словно ветром выдуло у нее из головы. Ей казалось, что навсегда.
Войдя таким необычным манером в женскую жизнь, Ольга не знала, что теперь душой ее управляет невидимая злая сила, до поры до времени притаившаяся на самом ее донышке. Она казалась себе по-прежнему застенчивой и скромной, и только ощущение близкой удачи жгло горячей точкой где-то под сердцем. Стать женой одного из городских начальников, ходить в нарядах и жить богато теперь казалось возможным. Ее детские мечты, такие наивные и розовые, вдруг приблизились вплотную. Надо было только удержать эту удачу за хвост, не дать ей улететь в никуда. И властное желание достичь своего стало исподволь руководить ею.
14
Непривычная озлобленность стала посещать сердце секретаря уездного комитета партии Семена Самошкина. Хотя чему здесь удивляться? Все, что случалось в уезде, неизбежным образом проходило через его ум и душу, заставляя их постоянно напрягаться. Постепенно нервы стали сдавать. Семен Кондратьевич по любому поводу нервничал, частенько пускался в крик. И хотя по нынешним меркам партийный стаж у Самошкина был солидный – он приехал в Окоянов из Нижнего в декабре семнадцатого, уже будучи год большевиком, – нужной закалки со всей этой нервотрепкой не хватало. Получая мандат в губкоме на создание партийных органов в Окоянове, Самошкин узнал, что эта «епархия» относится к самым отсталым и «неохваченным» территориям губернии. Несмотря на большое железнодорожное депо и несколько мелких фабричонок, большевиков в уезде не было. Напротив, здесь уже лет десять мутили воду эсеры. Их представители действовали не только в уездной столице, но и в крупных селах. Эти фарисеи стали подзуживать крестьян против большевиков еще в то время, когда входили в правительство. Не зря в уезде полыхнули бунты задолго до эсеровского путча в столице. Вообще говоря, эсеровская партия была главным виновником подрыва здоровья Семена Кондратьевича.
В апреле восемнадцатого на Окоянов накатил эшелон эсеров-савинковцев, сплошь состоявший из матросов, отправлявшихся в южные губернии на укрепление Красной Армии. Эсеры сделали остановку в уездном центре для пополнения запасов продовольствия, а также наведения надлежащего революционного порядка.
Свежеиспеченный партийный руководитель, тогда еще в качестве главы уездного Военно-Революционного Комитета, Самошкин хотел было придать делу необходимый законный ход и явился в штабной вагон матросов с предложением составить план действий прибывших революционеров. Свою дружину из двадцати вооруженных рабочих он не взял, полагая, что имеет дело с союзной партией. Здесь же его скрутили веревкой и бросили в тамбур, чтобы не мешал работать. В этом грязном и холодном тамбуре Самошкин пролежал всеми забытый два дня, пока матросы, упившиеся до зеленых чертей, хозяйничали в городе. Он уже изнемогал от жажды и голода, лизал набивавшийся через разбитое окно ночной снежок, и мысль о неизбежной кончине овладела его сознанием. Наконец, эшелон тронулся. Из вагона доносились пьяные песни и крики. Там никто не думал о том, что за стенкой, связанный по рукам и ногам, мокрый от собственной мочи, дышит на ладан начальник окояновского уезда. Потом матросы стали ходить по вагонам и обнаружили Самошкина. На станции Веселой, что в шести верстах от города, чья-то сильная рука выкинула его на насыпь, а эшелон деловито застучал колесами дальше.
Под утро председатель ВРК прибрел по шпалам в Окоянов и обнаружил, что город не спит. Народ собрался на улицах в толпы, в окнах горел свет. В двадцати местных домах шло отпевание покойников. Матросы расстреляли урядника, всех бывших полицейских, а также тех чиновников и купцов, которые не успели от них спрятаться. Объяснением расстрелу послужил вскрытый ими «контрреволюционный заговор», который заключался в том, что они не нашли желаемого количества харчей и водки.
Бессмысленная эта бойня наполнила людей слепым ужасом. Такого Окоянов не знал со времен расправы над ватагами Емельки Пугачева. Да и то, оставшиеся в архиве списки дознаний говорили, что вешали разбойников поделом. А этих-то за что?
Самошкин надолго закрылся дома и не выходил к людям. Пережитый страх смерти и непонимание, как объяснить жителям города происшедшее, повергли его в глубокое уныние. Хорошо бы, конечно, все свалить на свирепый эсеровский нрав матросни, да в ту пору эсеры считались союзниками большевиков.
Пить Самошкин не умел, а другие способы борьбы с тоской были ему неизвестны. Вот тогда, в отчаянные бессонные ночи, появился непреходящий тяжелый ком в горле и стала дергаться щека.
Потом он кое-как стал исполнять свои обязанности, но все валилось из рук. Люди его сторонились. Работа в парторганизации не клеилась. Трудно сказать, как бы пошли дела в уезде, если бы из Нижнего не приехал Алексей Булай.
Булай, с его неукротимым веселым нравом и умением найти подход к любому человеку, сразу не понравился Семену. Уж больно резвый и самонадеянный большевик. Видать, пороху не нюхал, все с нахрапу привык получать. Да и купеческие корни Алексей Гаврилович в себе до конца выкорчевать не смог. Народ вокруг него трется непролетарский – обыватели, учителишки, бывшие чиновники. Мужики из села приезжают. Вроде, по делам, а сами, небось, продукты подбрасывают. Иначе, откуда у Булая самогон, откуда сало и картошка? Вот у Семена Кондратьевича этих лакомств нету. Хотя он поглавней должностью будет, а питается пайковой перловкой и воблой. Так что, любит Булай пожить в свое удовольствие. Про женский вопрос лучше вообще не вспоминать. Не хочет предуисполкома отметать с решительным пролетарским негодованием дамочек, что на него вешаются. Что подумают сознательные жители уезда?
- Ломаный грош - Ольга Ларионова - Научная Фантастика
- СВО. Клаузевиц и пустота. Политологический анализ операции и боевых действий - Михаил Головлев - Публицистика
- Вертел я ваши кланы! Том 2 - Андрей Розальев - Боевая фантастика / Периодические издания
- Золотые стихи Пифагора, объясненные и впервые переведенные в эвмолпических французских стихах, предваряемые рассуждением о сущности и форме поэзии у главных народов земли - Антуан д'Оливе - Эзотерика
- Мужчина и женщина. Тело, мода, культура. СССР - оттепель - Наталия Лебина - Прочая документальная литература