Вот пришел папаша Зю… - Елена Лактионова
- Дата:01.07.2024
- Категория: Юмор / Юмористическая проза
- Название: Вот пришел папаша Зю…
- Автор: Елена Лактионова
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Аудиокнига "Вот пришел папаша Зю…" от Елены Лактионовой
📚 "Вот пришел папаша Зю…" - это захватывающая история о приключениях главного героя, который оказывается в самых невероятных ситуациях. Вас ждут забавные и трогательные моменты, которые не оставят вас равнодушными.
Главный герой книги, папаша Зю, - это яркая и запоминающаяся личность, которая своим харизматичным характером привлекает внимание и вызывает улыбки у читателей. Его приключения и шалости не оставят вас равнодушными, а его искрометный юмор подарит вам море позитива.
Елена Лактионова - талантливый российский писатель, чьи произведения завоевали сердца миллионов читателей. Ее книги отличаются оригинальным стилем и глубоким смыслом, что делает их популярными среди различных возрастных категорий.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения различных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе.
Не упустите возможность окунуться в увлекательный мир книг вместе с "Вот пришел папаша Зю…" от Елены Лактионовой. Погрузитесь в атмосферу приключений, юмора и непредсказуемых событий прямо сейчас!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К вечеру удручённые Гробачёвы сидели в своей комнате на диване и обсуждали своё положение.
— Помнишь, Захарик, как мы в Ставрополе, когда только что приехали, снимали крохотную комнатушку у одних пенсионеров? — предался воспоминаниям Михаил Сергеевич. — В центре стояла огромная печь, а по углам еле-еле помещались кровать, стол и два стула.
— А книги?! Ми, ты забыл о книгах! — подключилась в воспоминания Раиса Максимовна. — У нас было два громадных ящика с книгами!
— И когда мы иногда ссорились, я стелил себе на этих ящиках… — рассмеялся Михаил Сергеевич.
— А потом ночью всё равно приходил ко мне… — лукаво добавила Раиса Максимовна.
Михаил Сергеевич был рад, что его Захарик немного развеселилась.
— А какая светлая была комната: целых три окна, выходящих в сад! О, Ми! Это было наше с тобой первое совместное жилище! Как… как мы были счастливы тогда, помнишь?
— Конечно, Захарик. Хотя жилось нам совсем нелегко.
— Да! Чтобы протопить эту чёртову печь, мы покупали дрова и уголь! А готовила я в крохотном коридорчике на керосинке.
— А помнишь, Захарик, ту огромную коммуналку, где мы жили потом? Мне сначала казалось, что там комнат пятнадцать, не меньше, а народу было…
— Комнат было всего восемь, Ми, — рассмеялась Раиса Максимовна. — А народу было действительно очень много. Чтобы умыться и сходить в туалет, приходилось порой ждать своей очереди.
— Да, это было целое маленькое государство. И как-то мы все там умудрялись ладить, вот что удивительно.
— Ми, я помню одно твоё письмо мне — из твоей командировки. Что-то такое… «Дипломатические отношения с суверенными единицами должна поддерживать ты. Надеюсь, не без гордости будешь проводить нашу внешнюю политику. Только не забывай при этом принцип взаимной заинтересованности».
Оба, и Михаил Сергеевич, и Раиса Максимовна, рассмеялись.
— Как давно это было, Захарик. И, вместе с тем, как недавно!
— Но, Ми! — воскликнула Раиса Максимовна, снова возвратясь в сегодняшний день. — Я думала, что этап коммунальных квартир давно канул в Лету! А получается, всё возвращается на круги своя. Вот уж не предполагала на старости лет опять попасть в коммуналку!
Михаил Сергеевич обнял жену за плечи и скорбно поджал губы.
— Захарик, мы с тобой столько пережили всяких катаклизмов и поворотов судьбы, что, может быть, процесс ещё пойдёт в другую сторону, благоприятную для нас, — не совсем, правда, уверенный в этом, проговорил Михаил Сергеевич. — Наверное, это я во всём виноват. Виноват в том, что вот сейчас мы с тобой, Захарик, сидим в этой комнате коммунальной квартиры.
Раиса Максимовна молчала.
— Помнишь, Ми, первые годы перестройки, мы с тобой в Италии… — начала она. — Миланцы приветствуют нас, скандируют: «Гроби, Гроби!» И у нас с тобой… Я помню это, Ми: у нас с тобой на глазах были слёзы. Слёзы радости, какой-то сопричастности… Ты повернулся ко мне и сказал: «И ради этого тоже стоило начинать перестройку!» — Раиса Максимовна с долей грусти посмотрела в глаза мужу: — Ми, скажи честно, если бы тебя вот сейчас спросили: стоило ли затевать перестройку, что бы ты ответил?
Михаил Сергеевич долго сидел молча, поджав губы.
— Ну, Захарик, — наконец сказал он. — Кто же мог предположить, что процесс пойдёт так далеко?
Уже поздно вечером Ёлкины услышали тихое поскрёбывание в свою дверь. Когда Наина Иосифовна открыла, на пороге стоял Софка. В руках он держал старенький деревянный стульчак.
— Я извиняюсь… — сказал он. — Вот… Не требуется? Подешёвке отдам.
— Да-да, конечно. Сколько?
— По старым ценам за полсотни. Значит, теперь — два с полтиной.
— И за два сойдёт! — выглянул из-за спины Наины Иосифовны зять Лёша и взял у Софокла стульчак.
Софка согласно кивнул.
Когда минут через пятнадцать Наина Иосифовна вышла в коридор, то увидела, что с таким же стульчаком Софокл скребётся в дверь к Гробачёвым.
По закону бывшим президентам, ушедшим в отставку, полагались телохранители. Были они выделены и Ёлкину с Гробачёвым. Правда, обе четы не без оснований полагали, что эти церберы по совместительству ещё и зюзюкинские агенты, и по ночам поставляют куда следует сведения о своих подопечных. Телохранитель Ёлкина, за неимением свободных помещений в квартире поселился в кладовочке, а телохранитель Гробачёва — на антресолях. Для этого соседям пришлось предварительно их освободить от накопившегося там хлама.
Горячее сердце Светланы Горячиной
Всю президентскую избирательную кампанию Светлана Горячина пребывала в раже.
— Мы должны победить! — твердила она неистово денно и нощно. — Это дело всей моей жизни!
В день выборов она не находила себе места. Сначала в день первого тура выборов. Потом выяснилось, что будет второй тур, и Зюзюкин будет принимать в нём участие. И она не находила себе места в день второго тура выборов.
Она молилась за него.
— Мы должны победить! Мы должны победить! — заклинала она. — Иначе мне не жить.
Но «не жить» Светлане Горячиной было в любом случае.
Каждый вечер, ложась спать, она становилась на колени перед портретом Владимира Ильича Ленина, что висел у неё в Красном углу спальни, убранный кумачовыми рушниками (и лампадка горела), смотрела в Его строгие глаза, пронзающие и испытывающие сердце каждого коммуниста, и вела с Ним задушевные беседы.
Не было для Светланы Горячевой никого прекраснее и выше Его. Только она, она одна была Его «вечная невеста», Его истинная верная подруга. Его — вечно живого, того, который всегда с нами.
Какие прежде песни о Нём слагались! Какие хоры о Нём пели!
…Вот взметается многопудовый занавес огромной сцены Дворца Съездов, а там — хор из тысячи человек. Выходит ведущая в длинном вечернем платье и объявляет зычным голосом:
— Серафим Туликов! Слова Льва Ошанина! Кантата! Оратория!
И начинают — величаво так, задушевно:
ЛЕ-ЕНИ-ИН…
Аж кровь в жилах стынет!
Самой любимой песней Светланы Горячиной была эта:
Ленин в твоей судьбе,В каждом счастливом дне,Ленин — в тебе и во мне!
Как это верно и гениально подметил поэт!
Ленин — всегда живой,Ленин — всегда с тобой…
«Всегда со мной!» Всегда. Его миниатюрный портретик, завёрнутый в красную тряпочку, она носила у самого сердца — в бюстгальтере. Когда случалось ей где быть одной, — например, в перерыве заседаний Госдумы выйдет в туалет, достанет из бюстгальтера тряпочку, развернёт и долго на портретик смотрит. Потом поцелует Его в лысинку, снова в тряпочку замотает, и сунет в бюстгальтер. Господи, сладко-то как!
…В горе, в надежде и радости.
Да, именно так! В горе, в надежде и радости. Как верно и точно! Какой удивительный всё-таки поэт Лев Ошанин. Тонкий. Чувствующий. Видать, через себя пропустил. Что говорить, «поэт в России больше, чем поэт», — как сказал какой-то ещё поэт — правда, не такой великий, как Ошанин.
И вот, ложась каждый вечер спать, Светлана Горячина, стоя на коленях, тихо и душевно беседовала с Ним:
— Владимир ты наш Ильич, товарищ ты наш Ленин! — шептала она в страстном упоении, и всё, доселе невостребованное, столько времени маявшееся в ней, не находя выхода, выплёскивалось в неистовую молитву. — Прости Ты грехи мои, вольные и невольные, если сотворила я что некоммунистическое, против дела Твоего. Да сбудется воля Твоя о построении коммунизма в одной отдельно взятой стране. И сделай так, Владимир Ты наш Ильич, чтобы Геннадий Андреевич Зюзюкин победил на этих выборах. Жизни своей не пожалею. Возьми её в зарок, если понадобится она Тебе ради нашей Великой Победы на этих выборах. Ты же знаешь, я готова отдать Тебе всё, что есть у меня, чего бы Ты не попросил. Потому что жизнь моя давно принадлежит Тебе и Революции.
Светлана Горячина — партийный псевдоним. Она его сама для себя выбрала. Горячина — потому что сердце у неё горячее, а Светлана — потому что помыслы у неё светлые. Это не какая-нибудь Сажи Умалатова, у которой с таким именем не может быть светлых помыслов. Предательница! На Зюзюкина бочку катит, свою партию создала! «Диванную» партию — которая вся умещается на одном диване. Наверняка в президенты метит! Но у России не может быть президента с таким именем — Сажи Умалатова. А только с именем — Светлана Горячина. И она обязательно будет после Зюзюкина. А сейчас должен победить он. Ничего, она подождёт. Если не умрет.
Своим товарищам по партии Светлана Горячина говорила:
— Если Геннадий Андреевич победит на выборах и станет президентом, я этого не выдержу: я умру от счастья.
Своё слово верного коммуниста-ленинца Светлана Горячина сдержала.
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Совпадение - Сергей Лукьяненко - Научная Фантастика
- Сорок имен скорби - Джайлс Блант - Детектив