Древние славяне - Автор неизвестен
- Дата:23.07.2024
- Категория: Старинная литература / Мифы. Легенды. Эпос
- Название: Древние славяне
- Автор: Автор неизвестен
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И у нас также соединение имени Купалы с Мариею сохранилось в песне:
И вы, люди, порадуйтеся,Как нынче Иван с МариеюЗа одним столом сидят,Как нынче Иван с МариеюВсе одни яства едят,Как нынче Иван с МариеюВсе одни речи говорят.
Морена Купальница, как богиня земного плодородия и воды, олицетворяла собою, вероятно, понятие плодородной влаги дождя и росы; если мы теперь допустим, что Морена могла, по созвучию своему, перейти в имя Марии, то этим значением Морены, как богини дождя, объяснится свидетельство Гримма, что в Средние века во многих католических странах Богородица считалась особенною покровительницею плодотворного дождя, почему и прибегали к ней с мольбами и крестными ходами во времена сильной засухи. У нас сохранилось, по–видимому, отчасти подобное значение в причитании к дождю: «Мать Божия подавай дождя на наш ячмень, на барский хмель» и пр. В этих мольбах к Богородице упоминалося нередко имя Илии Пророка; в сербских же народных песнях упоминается он как брат Марии, которая является здесь в значении повелительницы молнии.
Почти подобное значение имеет она в вышеупомянутом финском предании, где она нам представляется на огненной колеснице, приписываемой обыкновенно Громовнику. Если мы теперь все эти христианские имена заменим своими первоначальными языческими названиями, то сама природа покажет нам их логическую связь. Так, понятие дождя как явления, принадлежавшего преимущественно лету и осени и своим действием способствующего к оплодотворению земли, с одной стороны, необходимо сливается с понятием осеннего плодородия, с другой стороны, как всегдашний сопутник грозы и молнии, оно более приближается к понятию небесного бога грома.
Таким образом, день Купалы, как аллегорический союз Перуна и Морены, получает значение праздника дождя и влаги, совершенно тождественное с первоначальным его значением праздника воды, что, вероятно, и было причиною преобладания имени Купалы над именами богов неба и земли, вдвойне примиренных как в празднике, так и в самом его названии. Это примирение, олицетворенное в славянском язычестве в празднике Купалы, изобразилось поэтически в фантастической сказке о невской чародейке Марине и прилетающем к ней любовнике ее Змее Горынище, о котором мы уже имели случай говорить выше. Змей Горынич не что иное, как частное прозвание огненных Змоков Литвы, которые, как видели, олицетворяли у нас аллегорическое изображение молнии; Марина же, как и Мария, может почитаться здесь за ошибочное произношение Марены или Морены — богини смерти и зимы, преобразившейся в злую чародейку. Самая красота ее и молодость, противоречившие обыкновенному отвратительному виду ведьм, как будто намекают нам на светлую сторону Марены как богини жизни и осеннего плодородия.
О празднике Коляды наши догадки гораздо темнее. Ясно только, что этот праздник, подобно Купале, продолжался несколько дней, что сохранилось еще до сих пор; главное же время этого праздника, ночь под 24 декабря, которая, по случаю кануна Рождества Христова, перешла на следующую ночь, с 24–го на 25–е. У некоторых славян, в особенности русских, переходит этот праздник на канун Нового года и продолжается до 6 января, почему и разделяются у нас Коляды На Рождественские, Васильевские и Крещенские. У южных славян принимает день зимнего равноденствия имена бадного вечера, Бадняка, Бедая и Крачуна (у карпатских словаков). Это последнее имя существовало, по–видимому, прежде в России, где Рождественский пост носил имя Корочунского, и так как именно в это же время в Литве праздновался бог Курхо, как было сказано об этом выше, то мы и предположили, что это было и праздником киевского Хворста, или Корста. Хорст, как бог дряхлой старости, подлежит владычеству Морены, олицетворяющей относительно человеческой жизни постепенное ослабление жизненных сил и окончательный момент смерти и разложения нашего бренного тела. Почему можно предположить, что, подобно Морене, он также перешел в олицетворение недеятельной жизни земной природы и праздновался в самое холодное время года; на это, по–видимому, указывает то, что зимний холод изображался у нас под именами злых духов Мароссов, или Кароссов, очевидно, происходящих от общего корня мор и кор; из первого образовалось русское слово мороз, из второго же немецкое, ему соответствующее, Frost, которое в скандинавской мифологии было именем бога холодов Фроста, а в славянском выговоре хврост, т. е. наш Хворост, или Корша.
В России известен еще праздник Коляды под именами Святок, Окрутника (в Новгороде), Субботки (в Торопце) и Авсена или Аусена и Таусена (во Владимирской губернии), из которых последнее относится преимущественно к Васильевским Колядам, т. е. к кануну Нового года, отсюда и видно, что этот праздник считался не зимним, но осенним праздником, вероятно, вторым главным праздником, заключающим собою осеннее полугодие и давшим, быть может, впоследствии всему этому времени свое имя авсена, овсена, оусена, освена — осени.
Как в праздники Купалы соединялись три разных элемента поклонения: вода, обоготворение земного плодородия и творческая сила неба (солнца, грома и огня), так и в празднике Коляды можно предположить то же самое. Праздником воды здесь был бог Лед, или Коледник, от которого произошло, вероятно, и самое общее название Коляды, которое, в таком случае, правильнее писать Коледа, от него же слова — коледовать, колдовать и колдун. Относительно земной природы богиня осени Мора, или Морена, является здесь, по–видимому, в мужской форме своей Хорста, Корста, Корочуна и пр. Наконец, о богах неба, празднуемых в день Коледы, нам ничего не известно. Замечательно, однако же, что в Скандинавии совпадает с нашим Колядою праздник громовника Тора, известный под именем Юолы. С другой стороны, праздник Бедая у южных славян во многом намекает на происхождение его от обрядов обоготворения солнца или грома, как по самой филологической связи его имени с Боганом, Беленом и Белом, или Баалом (Ваалом), и по значению его, как бога скота, так и по самым обрядам этого праздника, носящим на себе ясные признаки поклонения огню, этому аллегорическому символу небесных светил. Поклонение огню в этот день существовало, вероятно, и в некоторых частях России, что видно не только из обычаев гадать в эти дни по пламени и углям, но и по названию этого праздника в Псковской губернии — Субботки.
Вот все, что мы знаем о Коляде; из этих немногих догадок хотя и нельзя вывести заключения, но они достаточны, чтобы убедиться в тождестве значения и самой судьбы этого праздника с соответствующим ему днем летнего поворота солнца.
Колядою оканчивался цикл религиозного года древних славян; гадания, жертвоприношения и мольбы о будущем годе являются уже радостными предвестниками воскресения новой жизни из холодного сна зимней природы и рождения нового года, подобного рождению Пеликана из крови угасающего его предшественника.
КРАТКИЙ ОЧЕРК РУССКОЙ МИФОЛОГИИ
Языческие верования славянского народа вообще можно разделить на три племенные области мифических преданий: южных, западных и восточных (русских) славян. Эти области хотя и тесно связаны, как филологическим сродством языка, так и общими между ними обычаями и обрядами, но тем не менее как по внешней форме культа, так и по внутреннему его значению совершенно между собою различны. Каждая из них составляет свой особенный и вполне замкнутый мир своих племенных верований. Этим трем племенным областям славянской мифологии соответствуют и три главные ступени их языческой религии. Первая из этих ступеней — непосредственное поклонение природе и стихиям; вторая — поклонение божествам, олицетворяющим собою эти явления, и третья — поклонение кумирам, уже повелевающим над ними. Западным славянам Балтийского поморья и берегов Лабы (Эльбы) принадлежит, по преимуществу, последнее, т. е. кумирослужение, тогда как, напротив, к сербам и хорватам относится прямое, непосредственное поклонение природе, оживленной народною фантазиею толпами собирательных духов, столь же многочисленных, как многоразличны проявления в природе одних и тех же ее законов. Нашим же русским преданиям суждено было служить связующим звеном между этими двумя крайними ступенями развития славянского мифа и соединить кумирослужение западных племен с поклонением стихиям и явлениям природы южных славян. На этой первой ступени развития антропоморфического направления человек, не понимая еще общего закона единства многоразличных, но сродных явлений и желая олицетворить каждое отдельное явление, каждый отдельный предмет в человеческую форму, создает в своем воображении для каждого явления толпу духов, не имеющих еще индивидуального значения, а понятых им только как коллективы различных проявлений одной и той же силы природы. Отдельная личность божества еще сливается в общем родовом понятии, но коллектив его имеет определенные признаки, как, например, Водяной Дедушка, Леший, Домовой и пр. Мало–помалу эти бесчисленные коллективы сливаются в одну главную индивидуальность, которая или поглощает их в себе, или подчиняет своей власти. Так, например, до сих пор все названия бесов и демонов имеют на всех языках, при коллективном своем значении, еще другое — собственного имени главного их предводителя, беса бесов, диавола.
- Предания о самураях - Джеймс Бенневиль - Исторические приключения
- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- Мифы и легенды народов мира. Том 10. Восточная и Центральная Азия - Татьяна Редько-Добровольская - Мифы. Легенды. Эпос
- Волшебный быт - Светлана Баранова - Прочее домоводство
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История