Апостол Павел - Мария-Франсуаза Басле
- Дата:28.10.2024
- Категория: Религия и духовность / Религия
- Название: Апостол Павел
- Автор: Мария-Франсуаза Басле
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Именно в очаге этого личного столкновения Павел и его сотрудники в своих посланиях Церквам Азии более всего разошлись с иерусалимскими соглашениями. Они проповедовали свободу верующего от религии запретов, основанной на управленческом фетишизме [903]. Они развязали на редкость страстную полемику против Закона, воспринимаемого ими, как преграда, сравниваемого с тюремным «стражем», тогда как он должен бы был служить наставлением; Закон — всего лишь свод юридических правил, принятых людьми, чтобы не допускать нарушений, который своими запретами наоборот побуждает к нарушениям. Удивительный парадокс! Такой взгляд немыслим для иудея, который видел в Законе основу Завета, воплощение божественной мудрости, свет, райский поток, дерево жизни… [904]
Вероятнее всего, что эти крайности — есть отражение личной драмы обращенного фарисея, отходящего от Закона ценой болезненного усилия, на которое ушла вся его жизнь [905]. Они не представляли собой окончательную позицию Павла[906], но обозначили наиболее трудный этап его апостольского пути, вызвав не менее серьезные волнения, которые распространились до самого Иерусалима [907]. Как считали в Азии в конце первого столетия, послания Павла могли очень разно и неверно истолковываться, что позволяло с легкостью извращать их смысл и затрудняло понимание [908].
На тот момент провал Павла в этой среде — хотя бы и относительный — очевиден. Доказательство тому — явно выраженная семитская направленность Церквей Фригии, которые Епафрас основал от его имени[909]. Кроме того, иоанновские Церкви и Церкви, находящиеся под влиянием Петра, процветали в Малой Азии в течение всей второй половины первого столетия: помощники оставались верны тому пути, который был определен в Иерусалиме, и оправдывали деятельность Павла [910], тогда как крайне эллинизированные и на словах и на деле, но все еще привязанные к наиболее безукоризненным библейским традициям христиане-иудеи Азии составляли под именем Иакова язвительные писания с намерением изобличить Павла в заблуждениях, которые имели место в Посланиях к Галатам [911]. Конечно, у Павла осталось много верных последователей, и его след был долго заметен в некоторых кругах: Тимофей, а затем Они сим (раб, которого он лично крестил) стали поочередно епископами в Ефесе, где во втором столетии сосуществовали два христианских общества — иудейское и греческое[912]; в это время Павла вспоминали и проявляли привязанность к его личности в области Антиохии Писидийской, где был написан роман о нем[913]. Но уклончивость и даже отступничество христиан Азии были весьма тяжкими для апостола в его последние годы.
Возобновление коринфской истории[914]Еще в Ефесе Павел узнал о провале Тимофея, посланного им в Коринф. Будучи вполне свободным, он тем не менее предпочел отменить свой запланированный прошлой весной визит и даже отложить его, ожидая, когда уляжется волнение умов: он отправился сначала в Македонию, изменив первоначальный план путешествия. Не из-за своей непоследовательности или опрометчивости, но из-за того, что ему не хотелось возвращаться в Коринф в грусти и недовольстве. Его огорчения, его страдания, его любовь, которую он сохранил, несмотря ни на что, к своим коринфянам — все это он предпочел выразить в письме, которое на писал «в слезах»[915], пребывая в Ефесе.
На этот раз речь шла не о соперничестве групп, но о четко обозначившейся контрмиссии. В соответствии с языческим и христианским принципами полемики противник представлен анонимным и безличным[916], но угадывается, что это — иудей: надо полагать, что спор разгорелся по преимуществу в среде синагог, и Павел предложил положить ему конец, обратившись по моисеевой традиции[917] к третейскому суду. То, что человек имеет преимущества благодаря своим особым отношениям с Иисусом при жизни последнего, почему-то приводит Павла к заключению, что призвание апостола не основано на личном знании Христа во плоти[918]. Эту позицию трудно понять, поскольку Павел сам столкнулся в Иерусалиме с той особой аурой, которая отмечала людей, близких Христу по крови: его родственников и тех, кто мог непосредственно от него передать его послание, как, скажем, Петр[919]. Петр был одним из «высших апостолов»[920], и тут нельзя не вспомнить об Андрее, призванном с самого начала, которого по преданию считают евангелистом Пелопоннеса, начиная с римской колонии Патры; должно быть, он следовал сперва за Петром из Понта в Вифинию, а затем по следам Павла — в Европу, Македонию и Ахайю [921].
В основе развития контрмиссии лежал мистицизм, в котором можно увидеть александрийскую интерпретацию роли, возложенной на Моисея, как на образец Пророка; Павел заклеймил как интеллектуальную, так и мистическую сторону этого движения, которому он противопоставил смирение и сдержанность, составляющие его личную притягательную силу, равно как и другие свойственные ему качества [922]. Противник отличался повелительным характером действий, сходным со стилем иудейских миссионеров [923]. Павел осознал опасность разрыва: эти «извратители слова Божьего» предлагают коринфянам «Иисуса, которого мы не проповедовали», «дух, который они не получили», «благовестие, которое не приняли» [924].
Апостол становится предметом споров и его упрекают в излишнем вмешательстве [925]. Павел опровергает все аргументы, утверждая, что всякое апостольство имеет универсальное предназначение, и его границами могут быть лишь границы, установленные Богом. Он не соглашается с принципом абсолютного разделения, что препятствует ему самому или другим служителям, которых он утвердил, посещать некоторые из областей, евангелизированных другими [926]. Церковь не основывается раз и навсегда и только в рамках города. Она естественным образом стремится распространяться здесь и там, недавно появившиеся группы обращенных обязательно выделяют одного-двух миссионеров, чтобы обеспечить преемственность: это и есть «служители Церквей», которым Павел тогда же дает определение [927] и считает братьями и соратниками, но которых он всегда отличает от своих сотрудников, набранных им самолично. Нужно отойти от структуры, свойственной этим группкам и признать за христианской миссией ее собственный динамизм, согласившись с тем, что уже насаженное поливают другие. Все это Павел осознал во время своего второго путешествия. Начиная с Ефеса он уже больше не ограничивает свое проповедование, ведя его только в тех обществах, которые он основал, но обращается ко всем христианам области: после посланий, предназначенных «Церквам Галатии» и «Церквам Фригии» новые письма коринфянам обращены ко всему христианскому миру Коринфской области в его совокупности[928]. Мы видим разницу между двумя совершенно противоположными апостольскими концепциями.
Конфликт, вызванный различными влияниями, неизбежно должен был возникнуть. Коринфяне понимали его, как конфликт интересов: община могла иметь двух иди даже более проповедников на иждивении, и некоторые обвиняли Павла в злоупотреблении такой возможностью. Этот скрытый упрек, возможно, был вызван прибытием посланников из Ефеса — Тимофея и Тита, которых нужно было содержать во время их пребывания. И наверное, к этому времени Павел оставил уже всякий ремесленный труд: он утвердился в своем праве не работать по примеру высших апостолов, тем более, что у него не было жены, о которой следовало бы заботиться![929]
Сбор пожертвований для Иерусалима вызвал еще большие разногласия. Коринфяне поддержали его, но они были настолько недовольны действиями Павла, что приостановили эту свою деятельность. Они упрекали апостола во властолюбии и стремлении все централизовать, считая себя единственно ответственным, и, действительно, он посылал очень точные инструкции: каждый должен был экономить, неделю за неделей ожидая прибытия Павла, единственного, кто имел право контролировать всякие действия и давать полномочия тем, кого избрали сопровождать корабль[930]. Коринфяне выражали неудовольствие, что сумма денег, предназначенных для отправки, была установлена произвольно и слишком завышена для них; они даже начали подозревать Павла в незаконном присвоении денег из-за того, что им отказали в каком бы то ни было контроле, даже в форме наблюдения, и доставке средств. В самом деле, Павел отошел от религиозных обрядов, соблюдаемых при взимании пожертвований (didrachmon) для Храма, организация сбора которых, так же как и их транспортировка, была — на местном уровне — делом знатных лиц общин, а не посланников из Иерусалима, каким считался Павел[931].
Оппозиция, таким образом, возникла со стороны обращенных из синагог: иудеев и «боящихся Бога».
Павел отправил вперед Тита, чтобы прояснить ситуацию до своего собственного визита. У того было всего несколько недель, так как он должен был присоединиться к апостолу в Троаде до его путешествия в Европу. Он уехал очень встревоженный, тогда как Павел был относительно спокоен, надеясь уладить дело [932]. События подтвердили его правоту, и миссия Тита продолжалась до тех пор, пока он смог восстановить в Коринфе авторитет Павла и найти удовлетворительное решение проблемы сбора пожертвований.