Дхарма в аду - Флит Моул
- Дата:20.06.2024
- Категория: Религия и духовность / Религия
- Название: Дхарма в аду
- Автор: Флит Моул
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жизненная ситуация Шалипы во многом схожа с жизненной ситуацией практически любого из моих товарищей-заключённых, с которыми меня свела судьба за четырнадцать лет жизни в гиблом месте, известном как «Американский медицинский центр для федеральных заключённых» и расположенном на территории штата Миссури, в городе Спрингфилд. Люди, проходившие там лечение, были бедны и необразованны. В силу своей бедности и расовой принадлежности они были вынуждены жить в условиях загрязнённой окружающей среды – вблизи свалок токсичных отходов, скоростных автострад, железных дорог, в туннелях метро. Им приходилось существовать в неблагополучных семьях, где царили хаос и насилие, вызванные употреблением алкоголя и наркотиков. Большинству из них были уготованы условия жизни нищих маргиналов – низшей касты нашего общества с его официально декларируемыми «равными правами для всех». Эти люди оказались за бортом, были обречены слышать волчий вой, и им были недоступны учения Дхармы. Они попадали в тюрьму в результате того, что после многих лет невежества, жадности и агрессии, обусловленных их жизненной ситуацией, боролись с ней единственным доступным им способом.
Тюрьма для меня была точно таким же гиблым местом, как и для других заключённых, и так же, как и они, я был вынужден встретиться со своими страхами лицом к лицу. Однако моя предыдущая жизнь не была такой мрачной, как у большинства из них – как и Шалипу, меня принял в ученики реализованный йогин, тибетский учитель Чогьям Трунгпа Ринпоче. И это была настоящая удача!
О начале моего заключения возвестил лязг замка закрывшейся за мной двери блока окружной тюрьмы. В этом блоке я буду ждать суда. Если моё преступление докажут, мне придётся провести в федеральной тюрьме много-много лет, возможно всю жизнь. Блок был рассчитан на десять человек и представлял собой помещение с бетонным полом, где всё остальное – потолок, стены, койки, туалет – напоминало сварную конструкцию из стали. Там не было ни одного окна, лишь прорезь в стальной двери, предназначенная для передачи еды. Вдоль стены располагались пять небольших камер, каждая из которых была рассчитана на двух заключённых. Оставшееся свободное место было занято длинным стальным столом, какие обычно используют для пикников. За этим столом мы ели и играли в карты. В дальнем углу находился довольно скверный душ. Между столом, душем и камерами для заключённых оставалось буквально три-четыре шага свободного пространства, не больше. В дневное время двери наших камер были открыты, но ровно в десять часов вечера нас закрывали в них на всю ночь.
Наш блок был всегда заполнен заключёнными до отказа. В основном сюда заносило нищих афроамериканцев из трущоб Сент-Луиса. Их обвиняли в торговле наркотиками, грабежах, угонах машин и убийствах. Один из них ждал суда по обвинению в убийстве патрульного полицейского и номинально являлся заключённым штата. Однако его не рискнули помещать в соответствующий блок, потому что другие заключённые – «славные ребята», которые были родом из южных окраин Миссури, где традиционно проживали белые – обычно избивали там до смерти любого, кто им почему-либо не нравился. Поэтому его привели в наш «федеральный» блок, где ему ничего не угрожало. Власти хотели, чтобы до суда (и, вероятно, до исполнения смертного приговора) с ним ничего не случилось.
Возможно, для меня федеральный блок тоже был безопасней, но мои сокамерники сразу дали мне понять, что привилегии, которые давал мне цвет кожи, здесь не имеют силы. Это была их территория, и если я хочу продержаться, то самый лучший выход – держать рот на замке.
Главным испытанием в этой тюрьме для меня был шум. Шум внутри и шум снаружи. Шум без остановки двадцать четыре часа в сутки. Вопреки всем тюремным правилам, в нашей тюрьме заключённым разрешалось иметь в своих камерах портативные телевизоры и радиоприёмники, которые они могли получить посылкой от друзей, оставшихся на воле. В нашем блоке было три или четыре телевизора и столько же радиоприёмников, которые круглосуточно работали на полную громкость. Похоже, этим парням было чуждо всё, что связано с тишиной и покоем. Одна группа вскакивала ни свет ни заря, чтобы посмотреть мультики, другая весь день проводила за просмотром мыльных опер и телевикторин, а ночью те, кому не спалось, смотрели кинофильмы и ток-шоу, травя байки о суровой уличной жизни. Вдобавок всё это происходило на фоне споров и постоянной ругани, доносившихся из коридора, где находились соседние блоки.
Но какими бы громкими ни были все эти звуки, они представляли собой лишь фон внутреннего шума – лавины мыслей и страхов, которые изводили меня днём и ночью, особенно ночью, когда выключался свет и невозможно было ни читать, ни занять себя вообще хоть чем-нибудь – только лежать и думать. Моё внимание металось от внешнего хаоса к внутреннему, и я уже вполне мог представить, какой будет моя жизнь в заключении. Одним из пунктов обвинения, которое мне предъявляли, была организация преступной деятельности; другими словами, меня считали криминальным боссом. За это мне светило минимум десять лет тюрьмы без права на досрочное освобождение, а в худшем случае – пожизненное заключение. Власти дали понять моему адвокату, что намерены упечь меня за решётку как минимум на тридцать лет. Я перебирал в уме события, которые привели меня к аресту, судорожно пытаясь найти выход из сложившейся ситуации – что-то, что позволило бы избежать этой жуткой судьбы. Иногда мой ум переполняли фантазии о побеге, и я придумывал разные схемы, не исключая даже применения насилия. Хуже всего мне было, когда я думал о своём сыне и его матери – о том, как бесславно я оставляю их на произвол судьбы. Если меня клонило ко сну в подходящий для этого момент – короткий период вечерний тишины, когда ночная смена ещё не принялась обсуждать свои подвиги на воле, перекрикиваясь между камерами – я иногда умудрялся хоть немного отдохнуть, проспав до шести утра, когда включали свет. Но чаще всего мне не удавалось заснуть, и мой ум переполняли мысли. То есть вдобавок ко всему я ещё страдал и бессонницей. Несколько раз, отчаявшись заснуть, я набирался смелости и просил сделать звук телевизора потише. Первые пару раз подобные просьбы натолкнулись лишь на презрительные усмешки, на третий из этого вышла серьёзная ссора – ко мне подошли на разборки сразу несколько сокамерников.
«Мы в курсе кто ты и откуда. Говорят, там у себя ты был пупом земли и типа следил за делами. Но ты, видимо, не догоняешь, что всё это в прошлом. А сейчас ты на нашей территории, и единственное, за чем тебе надо научиться здесь следить, так это за своим базаром, иначе всё это для тебя херово кончится. Так что лучше завали своё долбанное хлебало!».
Это был не совсем тот ответ, на который я рассчитывал, но я понимал, что они абсолютно правы. С одной стороны, по моим ощущениям, я попросил так вежливо, как только мог, а их утверждение о том, что на воле я был каким-то крутым «решалой», казалось явным преувеличением, но чем больше я обдумывал ситуацию, тем яснее становилось, что они правы. И я сдался. Я редко тушевался, когда надо было действовать, но даже та часть меня, которая ни в какую не хотела принять их правоту, не была готова бросить вызов целой толпе заключённых.
К тому же меня, в то время мучили ночные кошмары. Из всех рассказов моих сокамерников, которые уже раньше отбывали срок, и всех фильмов про заключённых, что я видел сам, мой ум, казалось, впитал всё самое мрачное. Мне снились резня, изнасилования, бандитские разборки, стрельба и даже ситуации, когда ради выживания нужно было кого-нибудь убивать.
С этого момента – когда я выяснил, что моя воля ничто против реальности – и началось моё тюремное образование. Это были первые неуверенные шаги к тому, чтобы отказаться от идеи, что я знаю, как всё устроено. Мне было необходимо научиться жить в мире, где я лишён особого положения белого человека, принадлежащего к определённому классу общества, которое играет такое большое значение на воле. Без сомнения, моим наихудшим кошмаром была мысль о том, что я стану жертвой – подвергнусь насилию, в результате которого потеряю достоинство, а может быть и жизнь. В глубине души я знал, что определённым ситуациям я не позволю случиться ни за что на свете – схвачусь не на жизнь а на смерть – но я не был уверен, где именно провести черту, в какой именно момент становится некуда отступать. В то время я ещё не осознавал, что меня ждёт путь, на котором моё понимание будет углубляться постепенно – шаг за шагом, – и по которому мне придётся идти в течение всего срока заключения.
Я рассказал эту историю о столкновении с сокамерниками одному из своих учителей – Осэлу Тензину (ученику Чогьяма Трунгпы), когда он навещал меня в федеральной тюрьме несколькими годами позже. Я сказал, что в конце концов я уступил и в результате завёл друзей – мои сокамерники приняли меня как своего. Мой рассказ напомнил ему историю, случившуюся с легендарным тибетским йогином Миларепой. В пещеру, где он медитировал, ворвались демоны, и какие бы ухищрения он ни использовал, он никак не мог их оттуда выгнать. Он, конечно, не имел ввиду, что мои сокамерники были демонами, а я выполнял те же практики, что и Миларепа. Дело было в том, что непреодолимое упорство моих сокамерников не оставило мне возможности юлить и притворяться. Миларепа в какой-то момент прекратил сопротивление и подружился с демонами, начав относиться к ним как к гостям. Я тоже научился не сопротивляться – я наладил отношения с сокамерниками и примирился со своей ситуацией, хотя в моём случае, скорее, мне пришлось научиться вести себя как подобает благодарному гостю.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Все об отпуске - Татьяна Сергеева - Управление, подбор персонала
- Совершенный буддизм. Жизнь, достойная подражания - Калу Ринпоче - Эзотерика
- Финансово-кредитные системы зарубежных стран - Коллектив авторов - Детская образовательная литература