"Я" - Щемелинин Сергеевич
- Дата:15.08.2024
- Категория: Религия и духовность / Эзотерика
- Название: "Я"
- Автор: Щемелинин Сергеевич
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Где-то с восьмого круга я по-настоящему вошел в ритм бега. Я приспособился и к ветру – когда его не было, бежал как обычно, а когда он дул мне в лицо, то замедлял темп.
Я сплюнул – у меня еще было, чем плевать, и это было хорошо!
Постепенно все мое тело взмокло от пота. Я получал истинное наслаждение, когда в меня, мокрого, дул ветер. На сгибах рук и на лбу пота было больше всего, поэтому, когда я чувствовал ветер, то ненадолго распрямлял руки, давая возможность проветриваться и сгибам рук тоже.
А вот, наконец, и двенадцатый круг, потом еще полкруга, и все – середина дистанции уже пройдена! В гору забрался – теперь с горы, а с горы спускаться будет проще! Наверное поэтому, мне как-то внутренне показалось, что бежать стало легче: ноги словно бы "вработались" в темп моего бега, казалось, что им гораздо проще бежать равномерно, не останавливаясь, шаг за шагом, а остановиться или же ускориться было выше их сил. Так я и бежал до пятнадцатого круга.
Круги с шестнадцатого по двадцатый – самые тяжелые круги. Я прочувствовал это на себе: сил уже почти не было, бежать стало трудно и жарко, сплюнуть нечем, пота тоже почти совсем не стало. Пульс бился быстрее, чем раньше, причем удары сердца стали пожестче и понапряженней. Мне хотелось остановиться, я уже устал, ну сколько же можно?! Но я стиснул зубы и сказал себе: "Надо, надо бежать, я сильный, я добегу, у меня много сил". И после этого усталость отступала, и я бежал, как раньше. Это происходило со мной четыре раза, как раз напротив главной трибуны, по одному разу на круг с шестнадцатого по девятнадцатый. Я постоянно щупал пульс – не пора ли заканчивать? Было тяжело и жарко. Я бежал долго, как мне казалось, очень долго, но все, что имеет начало, имеет и конец.
Убийственные круги кончились, – я понял это, когда бежал двадцатый круг. Теперь мне уже не нужно было стимулировать свою волю – я был уверен в том, что добегу. Тяжелые круги кончились; до двадцать второго я пробежал легко и не чувствуя усталости – усталость осталась там, перед двадцатым кругом, и мне казалось, что больше всего сил и времени я потратил именно на этих четырех кругах.
…Двадцать второй круг, двадцать третий. На двадцать четвертом круге я морально собрался и приготовился к ускорению – нужно было финишировать, а значит, бежать изо всех сил.
…Последний круг. Я попытался бежать быстрее, но ноги не слушались меня, они бежали в том же ритме, в каком привыкли бежать раньше. Я заставлял их, но они не слушались, я заставлял их еще и еще – и постепенно ноги стали двигаться быстрее. Правая нога, как и раньше, на протяжении всей дистанции, и толкалась дальше, и на дорожке держалась жестче, чем левая.
…Триста метров до конца – я мчался так быстро, как только мог. Дыхание я уже сорвал, поэтому дышал часто и неровно. Теперь я прочувствовал пульс – он бился внутри меня так сильно и четко, что я ощущал его биение всем своим телом.
…Полкруга до конца – я бежал и бежал – сил уже не было, но это меня не волновало. Сто метров до финиша! Ради этого стоит жить! Я бежал и бежал, а дистанция все не кончалась и не кончалась…
Все! Финиш! Я засек пульс – сердце стучало, как бешеное, пульс был около двухсот ударов в минуту. Я шел, а тело мое еще бежало. Меня переполнял восторг, большой, тяжелый и полноценный восторг.
Минут пять я походил, не останавливаясь, пытаясь отдышаться – сразу же после бега садиться нельзя!
Я погулял еще некоторое время, постоял, а потом сделал серию несложных упражнений.
Хотелось пить – перед глазами стояла кружка, а в ней плескалась вода, такая прохладная и желанная, но я не спешил пить – мне нравилось хотеть пить! Мне нравилось оттягивать долгожданный момент наслаждения водой, и от этого ощущения, и от этого ожидания, я становился сильнее духом, приобретая дополнительные силы… – и я не спешил завершать это удовольствие!
Я еще подождал немного, а потом пошел в раздевалку – там я пил воду, и мне казалось, что вкуснее ее нет ничего на земле, ибо вода есть сама жизнь. Тело аж затрепетало, когда я влил в него первую кружку воды! А потом я пил еще и еще, уже не так жадно, а глоток за глотком, и я чувствовал, что постепенно оживаю. Затем я пошел в душ: я был весь мокрый от пота, вся моя одежда была мокрая, вся, включая трусы; а потом теплая вода смыла с меня грязь и усталость, и я обновленный вышел в мир.
На следующий день после бега у меня болело все тело, кроме головы – даже шея, и та болела! Я знал, что когда болят мышцы, это означает, что они растут. Весь день я шевелился с трудом, но несмотря на это, чувствовал себя превосходно, и настроение у меня было отличное! Удивительно, но после бега у меня также болели и легкие – я думаю, что они тоже подросли и увеличились в объеме. Боль в легких утихла к вечеру, боль в мышцах утихла через день. Наконец-таки, после клетки корабля и заключения в больнице, я почувствовал себя настоящим живым человеком, живущим в полную силу – ради этого ощущения стоит так тяжело бежать, и ради этого ощущения стоит жить!
Я чувствовал себя великолепно! На послезавтра был назначен отлет, поэтому напоследок я решил прогуляться. К утру мне нужно было возвращаться – что ж, пора на войну: я передохнул и посмотрел на людей в мирное время – зрелище, которого я еще долго не увижу на корабле.
Настали сумерки. На улице ко мне подошли три подростка и попросили закурить. Я ответил им, что не курю (а я действительно не курил, потому что куренье вредно для здоровья). Сигареты их не интересовали в принципе – я понял это из их последующих действий, когда один из них внезапно ударил меня ножом в живот. Было больно, страшно и непонятно. Я упал на колени, закрывая руками рану; я не сопротивлялся, хотя мог бы – я опасался того, что в таком случае они нанесут мне еще несколько ран. Грабители обыскали меня, забрав часы и деньги. Кровь текла у меня между пальцев. Я чувствовал сильное разочарование: я, национальный герой, отмеченный орденами и медалями, иду в бой, чтобы рисковать жизнью ради таких вот людей… Нападавшие убежали, на прощание ударив меня ногой по спине.
Я обернулся вокруг – улица была пуста. Я застонал, жалобно и мучительно. Нужно самому заботиться о себе – я встал и побрел к ближайшему видеофону. Мне казалось, что я потерял крови не так уж и много. Я позвонил в скорую помощь и сказал им, что меня ранили в живот. Я не знал, на какой улице это произошло, поэтому просто не повесил трубку – так они сами определят местоположение видеофона. Я сел внизу, под аппаратом, согнувшись, как младенец в чреве матери, и стал ждать. Невдалеке прошли люди, они посмотрели на меня и пошли дальше.
Мир не добр и не зол – он безразличен.
Ты не нужен никому, кроме себя самого, некоторых из своих родных и самых близких из друзей – остальным ты безразличен, и если кого-нибудь из этих остальных обуревают какие-либо чувства к тебе, то, скорее всего, это "черные" чувства. Достойных людей ценят после их смерти – лишь после их ухода из жизни начинают понимать величие того, кого они лишились, и тогда они ставят памятники тем, кого сами же травили, а потом казнили. Таковы правила жизни в мире людей – так было раньше, и так будет всегда…
Я понял это, умирая под видеофоном. Печаль и отчаяние охватили меня – так удачно сражаться в космосе – и вдруг такая нелепая смерть!
Резкая боль пульсировала, не давая ни на мгновение забыть о себе. Я почувствовал, что начинаю задыхаться. Душе моей было очень плохо, гораздо хуже, чем телу, потому что я чувствовал, что будущее готовит мне новые испытания.
Я ведь однажды уже умер, так что же я так переживаю? Но я не хочу умирать!
Так я сидел и ждал; и вот, наконец, появилась машина с красным крестом, она опустилась на газон, и из нее выскочили врачи.
Меня внесли внутрь машины. Доктор обнажил рану, а затем положил на нее жменю заживляющей пены. Пена была бело-желтого цвета, и по мере того, как она пропитывалась кровью, она темнела. Мы мчались в больницу. Из их разговоров я понял, что врачи узнали меня, – они видели меня по телевизору, когда нас награждали. Было тоскливо, но боль уже явно пошла на убыль – сказались обезболивающие свойства этого вида пены.
Я знал, что не умру, но все же спросил об этом у доктора. "Все нормально, – сказал он, – кровь уже не идет: видишь, пена стала бледно-коричневой, а это значит, что кровь засохла внутри нее".
Все было так прекрасно, и вдруг мир рассыпался, как карточный домик. Тогда, в машине, я хотел только одного – чтобы мои страдания закончились, и чтобы я побыстрее выздоровел.
Мы подъехали к больнице. Меня положили на антигравитационные носилки, и я по воздуху поплыл в операционную. Там меня уже ждали два врача. Справа от меня стоял преобразователь пространства – он был похож на шкаф с множеством рукояток и кнопок, а к нему из потолка подсоединялись толстые кабели.
– Ты можешь не шевелиться? – спросил меня один из врачей.
– Могу, – ответил я.
- Как отравили Булгакова. Яд для гения - Геннадий Смолин - Публицистика
- Война миров. В дни кометы - Герберт Уэллс - Проза
- Позитивные изменения. Том 3, № 4 (2023). Positive changes. Volume 3, Issue 4(2023) - Редакция журнала «Позитивные изменения» - Газеты и журналы / Прочая научная литература
- Богом данный (СИ) - Шайлина Ирина - Современные любовные романы
- Прекрасны лица спящих - Владимир Курносенко - Современная проза