Среди пуль - Александр Проханов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Среди пуль
- Автор: Александр Проханов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они уезжали в Москву с ночным поездом, обещая Михаилу и Анне вернуться через неделю, уже с деньгами, купить у бабушки Алевтины дом, обживать его перед скорой зимой. Михаил и Анна проводили их до станции. Посадили в вагон, стоящий в свете одинокого станционного фонаря. Катя им кивала в окно, прижимая пальцы к губам. Михаил пожимал плечами, застенчиво улыбался. Анна махала рукой отходящему поезду. Глядя, как отплывают они в млечном пятне фонаря, как мутнеют, туманятся их лица, Белосельцев вдруг отчетливо и остро подумал, что больше их никогда не увидит.
Часть IV
Глава тридцать первая
С вокзала он проводил Катю домой. Расставаясь с ней, глядя в ее милое, опечаленное чем-то лицо, остро и сладостно пережил их недавние дни. Зеленая, с седой вершиной волна, падающая на белую отмель. Мокрое, на приливе, корявое дерево с крохотной приставшей ракушкой. Ослепительная рыбина, колотящая хвостом в дно лодки. Хрустальные ледяные брошки на сухих тростниках, среди бирюзовой воды, в которую кануло еще одно лето его жизни.
Он вернулся домой, в маленькую комнату на Тверской, где в сумерках застыло остановленное время. С его появлением, с первым его движением и вздохом оно дрогнуло, побежало вперед, словно запущенные часы, цепляясь за его, Белосельцева, жизнь своими щекочущими шестеренками и колесиками.
Поставил баул в угол. Сел на диван, не зажигая света, видя, как мерцает в стеклянных коробках коллекция бабочек. Он рассеянно слушал звук улицы, толкавшей сквозь каменный желоб сгустки железного гула, дыма и света. Протянул руку, еще не зная, что тронет: забытую до отъезда газету, или выключатель настольной лампы, или кнопку телевизора, косо стоящего на тумбочке. Рука, поблуждав в пространстве, не испытывая принуждения его сонной воли, тронула кнопку телевизора. На экране среди синеватого потустороннего света возникло лицо. Знакомое, бугристое, с маленьким свирепым носом, набухшими надбровными дугами, заплывшими глазками, криво шевелящимися губами. Это злое лицо было без шеи и туловища. Висело в мутном пространстве, словно осенняя луна в пустынных небесах, по которым летели космы ненастья. Тоскливое ночное светило всплывало над черной землей, где уже не было трав, живых существ, летнего тепла, а одна лишь промозглая сырость с раскисшими колеями мертвых дорог.
Это лицо поразило Белосельцева. Оно явилось из потустороннего мира. Вплыло в их земную реальность своими синеватыми тенями, одутловатыми выпуклостями, как мертвая планета, предвещая завершение времен и неизбежность несчастий. Оно было лицом трупа, светилось внутренним гниением, и в комнате, где сидел Белосельцев, пахнуло могилой.
Президент кривил рот, выталкивал сердитые звуки пухлым, плохо шевелящимся языком. Говорил о роспуске Парламента, о приостановке Конституции, о чем-то еще, целесообразном и уже случившемся. Белосельцев слышал не слова, содержащие мелкий и почти обыденный смысл, а проступавший сквозь них в хрипе и клекоте древний, забытый на земле язык, изрекаемый мертвой, прикатившейся с того света головой.
Шевелящийся рот был черным, изъеденным червями отверстием, уводившим в мертвый, распухший пищевод, где лопались зловонные пузыри. Этот булькающий звук срывался с телевизионной иглы и несся над притихшей страной. Влетал в каждый дом, звучал над столами и люльками, и все, кто ни слушал, проникались этим бульканьем смерти.
Президент наговорил множество мертвых слов и умолк. Лицо некоторое время светилось, а потом стало тонуть и кануло, как булыжник, брошенный в болотную топь, и Белосельцеву показалось, что вместо него открылась черная дыра. И в эту дыру, ведущую в потусторонний мир, хлынули беззвучные незримые духи, бестелесная нежить, наполняя мир своими трепещущими, не имеющими веса и цвета телами. Белосельцев чувствовал, как ударяют ему в грудь, в щеки, в обессилевшие руки эти потусторонние существа, еще слепые, с зашитыми и заклеенными глазами, но уже хлынувшие несчетно на землю сквозь сорванный кляп.
Его оцепенение, его леденящий ужас длились недолго и сменились возбуждением. Случилось ожидаемое, предрекаемое прозорливцами, духовидцами, монастырскими старцами. Враждебная рать напала на Русь, повалила несметными сонмищами, топча и сжигая. Ей навстречу со всех концов необъятной страны, из всех городов и посадов, со всех дворов и подворий поднимается русская сила. Идет на бой за любимую Родину, спешит сразиться, поразить поганое чудище, сшибить с небес потустороннее светило, заливающее мир синеватым трупным свечением. Он, Белосельцев, один из ратников, торопится на бой, священный и правый.
Там, на набережной, у белого дворца, уже кипят толпы, реют знамена, голосисто и страстно взывают ораторы. Уже прибывают верные полки, ведомые мужественными командирами. Высятся баррикады, стучат телетайпы, принимая послания от возмущенных, поддерживающих Парламент окраин. Ему, Белосельцеву, надо торопиться, успеть встроиться в маршевые колонны, чтобы с ними войти в Кремль, вымести всю нежить, угнездившуюся среди янтарных дворцов, белоснежных соборов. Всех косматых пауков, чешуйчатых скорпионов, скользких слепых червей. На высоком флагштоке он, Белосельцев, поднимет красное знамя, и сияющий алмазный прожектор озарит в небесах алое полотнище.
Так думал он, роясь в старом комоде, вытаскивая на свет круглую фанерную коробку от бабушкиной парижской шляпки, нащупывая в ней под ворохом ветоши пистолет. Извлек его из кобуры. Протер маслянистую черную сталь. Уловил знакомый сладковатый запах оружия. Навесил под мышку мягкую кобуру. Но в последний момент, сам не зная почему, передумал, оставил пистолет дома. Бодрый и резкий вышел торопливо из дома.
В полупустом вагоне метро он вглядывался в лица, угадывая в каждом единомышленника и сторонника. Сорванные с места страшным указом люди стремились к Дому встать на его защиту. Тот плотный, с худыми скулами человек в неловко сидящем костюме, угрюмо и подозрительно вращавший белками, был похож на переодетого офицера и наверняка спешил к своим вооруженным товарищам. Та молодая утомленная женщина, положившая на колени длинные руки, «ткачиха», почему-то подумал Белосельцев, она, очевидно, спешила к своим товарищам из «Трудовой Москвы», размахивающим у белых стен красными флагами. Тот обшарпанный пожилой мужчина в очках, с ветхим, лежащим на коленях портфелем, какой-нибудь обнищавший профессор, возмущенный произволом, видимо, покинул свой кабинет, чтобы провести эту ночь вместе с обиженным и оскорбленным народом.
Белосельцев ожидал, что на «Баррикадной» все они поднимутся и вместе с ним выйдут из вагона, по взгляду, по жесту признавая один в другом соратника и товарища. Но вышел он один. Остальные не шевельнулись, и их унес вагон в подземное жерло. Покинув метро, пробирался по ветреному, сырому скверу, прислушиваясь к звукам, стараясь уловить мегафонные рокоты, гул и клекот толпы. Но было тихо. Только шумел в полуголых вершинах ветер и катились сквозь стволы редкие огни машин.
Он выбежал из сквера на открытое пространство, и там, перед Дворцом, перед его мутными белыми стенами, где ожидались клокочущие толпы, плещущие знамена, мембранный рокот, где виделись ему башни танков и развернутые орудия, там была пустота, черная, зияющая. Будто все пространство перед Дворцом, весь его трехмерный объем были вырезаны и унесены, а вместо них зиял брусок пустоты.
Белосельцев, оказавшись в этом безвоздушном, лишенном материи бруске, задохнулся, будто на голову ему надели целлофановый мешок. Дул ветер, летели брызги дождя, но он задыхался от безвоздушного пространства. В торичеллиевой пустоте распадалась его плоть, сгорали бронхи, и глаза выделяли едкие слезы, будто в них налили кислоту.
Как чуткое животное, он чувствовал случившуюся здесь катастрофу. Исчезновение земной материи. Все толпы, флаги, ораторы, все пришедшие батальоны и танки были превращены в ничто. Унесены с земли вместе с вырезанным бруском. И он сам, оказавшийся в безвоздушном бруске, начинал исчезать, растворяться, терял свое имя, образ, вещественность.
Сквозь ядовитые слезы он стал различать слоистые, перетекавшие над землей тени. Это были слои тумана или дыма, но не материальные, а из тусклого, бестелесного света. Они двигались, сливались, превращались в полупрозрачные шары, лопались, из них струились блеклые волокна.
Он наблюдал их перемещение, блуждание тени и света. Они опадали откуда-то сверху, как холодный дым. Оседали из мглистой бесконечности, имели неземную природу. Это были духи пустоты. Духи обратной половины луны. Духи мертвенно-синих просторов. Духи вселенских могил, в которых погребены трупы исчезнувших цивилизаций. Они слетали на землю, съедая ее вещество.
Белосельцев чувствовал, как ударяются о его лоб, губы, глаза невесомые духи. Бесшумно взрываются, выжигая его плоть, высасывая из него живые соки и силы. Медленно отплывают через Горбатый мостик с лиловыми гранеными фонарями, уступая место другим, унося с собой отпечаток его лица…
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- To Hold the Crown: The Story of King Henry VII and Elizabeth of York - Jean Plaidy - Прочее
- Аквариум с золотыми рыбками - Лоуренс Гоуф - Полицейский детектив
- Всё о приспособлениях для ловли рыбы - Сергей Сидоров - Хобби и ремесла
- Голос среди пуль - Татьяна Тюрина - Любовно-фантастические романы