Тень всадника - Анатолий Гладилин
- Дата:13.09.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Тень всадника
- Автор: Анатолий Гладилин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Тень всадника" от Анатолия Гладилина
📚 "Тень всадника" - захватывающий роман, который погружает слушателя в мир приключений, интриг и тайн. Главный герой книги, загадочный всадник, станет вашим проводником в этом захватывающем путешествии.
Вас ждут невероятные события, которые заставят вас держать дыхание до самого финала. Каждая глава книги открывает новые грани персонажей и раскрывает тайны, которые казались невозможными.
Слушая "Тень всадника", вы окунетесь в атмосферу загадочности и опасности, которая не оставит вас равнодушными. Этот роман станет настоящим открытием для любителей детективов и приключений.
Об авторе
Анатолий Гладилин - талантливый писатель, чьи произведения завоевали сердца миллионов читателей. Его книги отличаются увлекательным сюжетом, живыми персонажами и неожиданными поворотами событий.
Сайт knigi-online.info предлагает вам возможность бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. У нас собраны лучшие произведения различных жанров, которые подарят вам незабываемые впечатления.
Не упустите шанс окунуться в мир захватывающих историй, которые заставят вас переживать каждую минуту вместе с героями. Погрузитесь в атмосферу загадок и приключений вместе с "Тенью всадника" от Анатолия Гладилина!
Погрузиться в мир аудиокниги "Тень всадника" вы можете на сайте knigi-online.info.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Конечно, я вас жду. Я получил ваше письмо о пенсии.
...Я писал письмо? Ему? О пенсии? Впрочем, когда шла речь об интригах Системы, я привык ничему не удивляться.
В назначенный час я возник на пороге его кабинета, ректор встал из-за стола, двинулся навстречу, взглянул на меня, вздрогнул, застыл на секунду, и вдруг лицо его просияло
- Энтони, вы больны! А я месяц ломаю себе голову и не понимаю, почему вы бросаете университет.
Затем он спохватился и сделал соответствующую скорбную рожу.
- Ничего, ничего. Не надо отчаиваться. Нынешняя медицина все может. Надеюсь, это скоро пройдет.
Что "это"? Что может медицина? И если "это" серьезно, почему должно скоро пройти?
Шквал телефонных звонков, сотрясавших мою квартиру в течение недели, и несколько посиделок с коллегами в кафе позволили разобраться, что именно про меня думали и думают в университете.
Слухи о том, что я подал в отставку и что мне положена пенсия, вызвали veritable stuperfaction (русский перевод: "настоящее изумление, ошеломление" теряет в красках). В пятьдесят лет, в расцвете сил, профессора из университетов не уходят. Неужели какая-то темная история (совращение малолетних? - кстати, модная тема в газетах), и Сан-Джайста хотят тихо убрать, вытолкнув на пенсию, чтоб замять дело?
Но когда я наконец вернулся из затянувшегося академического отпуска и все воочию убедились, что я неожиданно постарел лет на десять, общественность облегченно вздохнула: "Слава Богу, наш профессор ни в чем не замешан, просто у него обнаружилась тяжелая болезнь, рак или СПИД, спрашивать не удобно". И мне намекали, что, если выпроваживают на пенсию из-за СПИДа, дайте только знак, мы подымем на ноги все кафедры, студенты подпишут петицию, устроим такой скандал, это ж чистая дискриминация!
Я мягко дал понять, что ничего устраивать не надо. Спасибо за беспокойство и поддержку. Я прохожу усиленный курс лечения.
Я стал очень популярен на факультете.
В общем, все складывалось отлично. Университетский мир, хоть и разбросан по пяти континентам, узок. Американцы, если решат предложить мне нечто интересное, сначала наведут справки. Моя репутация будет выглядеть безупречной. Сан-Джайст заболел и, не желая висеть балластом на кафедре, ушел по собственной инициативе. Теперь, выздоровев, он готов пересечь океан не в погоне за деньгами, а из-за любви к науке. Ценный кадр.
Я чувствовал, что над моей головой разгорается нимб.
* * *
Перед тем как войти в здание, я воровато снял нимб и спрятал его в атташе-кейс, набитый бумагами. Я невольно сгорбился, и почему-то мне стало безумно стыдно. Оглянулся. Никто за мной не наблюдает? Персона, которой я боялся попасться на глаза, в это время, по моим подсчетам, сладко спала на Диккенс-стрит (хотелось верить, что в одиночестве). Вечером я расскажу ей по телефону о сегодняшнем демарше, но без подробностей.
Вот не думал, не гадал, что доживу до этого момента.
Переступить порог. Собраться с духом.
На фронтоне здания огненными буквами написано: "Оставь надежду, всяк сюда входящий". Впрочем, из-за аберрации зрения, астигматизма и близорукости можно было прочесть и по-другому; "Страховая пенсионная касса по старости".
Вошел. Внутри множество табличек. Спросил у вахтера, где это самое заведение. (Вахтер рассердился: "Что вам там надо, молодой человек?" Я с благодарностью пожал ему руку.) Вахтер вежливо указал на дверь первого этажа. Значит, у него не возникло сомнений. Я обратился по адресу.
В зале ожидания оторвал от рулона бумажный номерок - 50. На электрическом табло горела цифра 43. Мистика-каббалистика: 4350 - номер дома на Диккенс-стрит. Что бы все это значило? Я уселся в кресло (удобное, мягкое) рядом с нарядно одетыми, напомаженными, парфюмированными старушками и стал перелистывать брошюры. Заведение предлагало своей клиентуре разнообразные развлечения: специализированные экскурсии для паралитиков, водолечебные и грязевые курорты, дома отдыха для "третьего возраста", пансионаты для инвалидов и полуинвалидов (телевизор в холле), курсы кройки и шитья, клубные вечера с танцами и хоровым пением, а также льготные страховки для оплаты похорон.
Короткий гудок. На табло выскочила цифра 50. Меня будто смахнули с конвейера и запихнули в бокс.
Квадратная дама за столом с рыжим перманентом поприветствовала легким кивком, заграбастала мои бумаги и начала их потрошить.
Поверьте мне: раньше женщины в администрации не работали. Их можно было встретить в церкви, гостинице, таверне, лавчонке, а в основном они сидели у себя дома (или в домах терпимости). К женщинам-администраторам я привык в своей последней жизни и изучил их повадки. Американки - деловые и агрессивные. Советские - наглые и ленивые. Немки - деловитые и отзывчивые. (Про шведок ничего не скажу. Со шведскими клерками в юбках не приходилось сталкиваться. Но неужели мои бывшие подданные, такие нежные и романтичные... Ладно. Помолчим.) А вот француженки даже на конторских стульях в первую очередь чувствуют себя женщинами. С ними сразу возникал контакт, причем не обязательно положительный (француженки кожей ощущают, как вы оцениваете их женские качества), однако улыбка мужчины, его взгляд создавали определенную атмосферу.
В боксе-отстойнике, куда я попал, пожалуй, не подействовал бы и шарм Алена Делона. Квадратная дама меня в упор не видела. На пенсионеров не смотрит. С какой стати? Для пенсионеров это предпоследняя станция. Следующая - кладбище. Смотрят на номер досье и на матрикул социального страхования.
- Где квитанции о зарплате с шестьдесят пятого года? - спросили строгим голосом.
И поразительно, я занервничал, заволновался. За два с лишним века своей общественно-полезной (надеюсь!) деятельности я мог предъявить только университетские fiches de paye с 1974 года. А в пенсионных бумагах, которые мне прислали и которые я предварительно изучил, мой рабочий стаж начинался в 1965 году. Я еще подумал: откуда его взяли и как я его докажу?
В соседнем боксе взвился возмущенный мужской баритон. Моя визави отреагировала сардонической усмешкой: мол, кричи, кричи, голубчик, много вас тут шастает...
Я решил не спорить и тихо уйти. Правда, тогда срывались все мои планы. И вообще, непонятно, зачем мне пудрили мозги?
...Что-то квадратную даму заинтересовало. Не во мне. В моем досье. Она уставилась в компьютер и нажимала на клавиши.
- Вот в чем дело! - обрадовалась милая женщина. (Не за меня обрадовалась. За себя. Нашла ключ к загадке.) - У вас же основная пенсия - военная. С шестьдесят пятого по девяносто второй. А вы мне говорили...
Я ничего не говорил!
- ...ваше счастье, что в армии аккуратно оформляют документацию.
Не спорю, было желание ответить: а) мое счастье в данный момент видит десятый сон на четвертом этаже в Шерман-Оксе, б) в 1965 году Антон Сангустов слушал в Московском университете лекции по истории СССР, марксизму-ленинизму и понятия не имел, что прилежные французские штабисты его уже зачислили на службу в инфантерию.
Догадываетесь, свой ответ я проглотил, как сладкую слюну. И получил указание: каких бумаг и откуда ждать, какие бумаги куда посылать. Морока месяца на три.
* * *
Параллельная жизнь. Слежу по часам. Сейчас она в ванной, чистит зубы и прочее. Застряла в пробке на Лорел-каньоне. Сдает Элю в детский сад. Подсчитывает на компьютере калории. Наливает из автомата кофе в пластмассовый стаканчик. Ее шеф, Квазимодо, вызывает к себе в кабинет. Как его фамилия Сикимура, Куросава? Забыл. Пусть будет Квазимодо, звучит вполне по-японски. Отвратительный горбун, не опасен. Ленч с Кэтти или Ларисой, новой русской девочкой, приятной во всех отношениях, которую взяла в свой отдел. Меню: диетический салат, креветки в остром японском соусе (от японцев никуда не деться). Снова экран компьютера. Тысячи долларов извиваются хвостиком. Вдруг входит красавец доктор. Что ему, паскуде, там надо? Или она была с ним на ленче? Смотрю на часы. В любом случае она уже вернулась в контору.
Набираю Лос-Анджелес. Лариса узнает меня по голосу:
- Профессор, мы без вас скучаем. Дженни, возьми трубочку. Париж.
И наконец слышу:
- При-и-вет!
От одной лишь интонации я на седьмом небе. Парю под потолком.
Докладываю о своих подвигах. В университете, естественно, запрягли, весенняя экзаменационная сессия. Пока я не получил свой retraite, имею право работать. Как видишь, на боевом посту. Общаюсь с молодежью. С молодежью женского пола? И то и другое. Плотно общаюсь? Всякое бывает. Бывает? Честно сказать, немного устаю. Особенно, когда молодежь вдвоем пытается сесть мне на шею. Поодиночке я их катаю на плечах по квартире, но они норовят вскарабкаться на меня одновременно, и тут я пас.
- Тебе хорошо с детьми?
- Очень.
В трубке пауза.
Понимаю, не нужно было бы так педалировать. Да чего скрывать? Она должна свыкнуться с мыслью, что придется изредка (и регулярно!) отпускать меня в Париж. Я с огромным удовольствием гуляю с Аней и Лелей. Мы пьем кока-колу в кафе. Плюс - мороженое. (Страсть к мороженому - в Ее Высочестве.) Во дворе играем в футбол. Правда, я пользуюсь тем, что они маленькие, и безбожно жульничаю. Заставляю их бегать (бегают они быстро), а сам распасовываю мяч. Мне бегать врачи не советуют. Рекомендуют прогулки размеренным шагом. По-настоящему в футбол мы играли последний раз с Сережей. Команда на команду. Он с Лелей, я с Аней. Он прилетел откуда-то (уж не из Киева ли?), позвонил няне, узнал, что мы во дворе, и примчался. Дети крутились вокруг него, как бесенята... И мне до сих пор кажется, что вдруг открывается дверь их парадного, и появляется Сережа, и дети бегут к нему...
- Холм - Ригби Рей - Драма
- Капли девонского дождя - Рудольф Константинович Баландин - География
- Облако памяти - Дина Идрисова - Русская современная проза
- Капитан гренадерской роты - Всеволод Соловьев - Историческая проза
- Книга дождя. Повесть - Дмитрий Волчек - Русская современная проза