Перевод с подстрочника - Евгений Чижов
- Дата:29.09.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Перевод с подстрочника
- Автор: Евгений Чижов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Президент слушал собеседника, слегка опустив веки, и Печигин узнал тот самый неизменно завораживавший его коштырский взгляд – сквозь всех собравшихся, сквозь вещи и людей. Попытавшись проследить его направление, Олег бегло мазнул глазами по стоявшим коштырам и вдруг заметил во втором или третьем ряду знакомое лицо. Алишер. Зачем он здесь? Убедиться собственными глазами, что Олег выполнит его просьбу? Но почему не предупредил? Для чего было скрытно выслеживать? В первую секунду Олег непроизвольно обрадовался, что в чужой толпе у него есть хоть один знакомый, в следующую ему сделалось тревожно. Гулимов сказал что-то смешное, и все коштыры дружно засмеялись или хотя бы заулыбались, один Алишер, рискуя привлечь к себе внимание, оставался серьёзен. На Олега он не смотрел, вперившись взглядом в Народного Вожатого. Достал из кармана финик и, кинув в рот, принялся медленно жевать… Сидевший перед Гулимовым старик поднялся и уступил место Печигину. Олег пересел и оказался напротив едва заметно улыбающегося президента.
– Я из России… из Москвы… Переводчик стихов Народного Вожатого… Ваших стихов, господин президент…
Начать говорить по-русски среди окружавших Печигина со всех сторон коштыров было нелегко, слова застревали в горле, не хотели выходить в чужое иноязычное пространство. Олег запинался и с трудом выдавливал из себя фразы, ища в лице Гулимова ответную реакцию, которая придала бы ему уверенности, и не находя ее. Только улыбка в складках морщин и всё тот же взгляд на и одновременно сквозь него, под которым все слова делались взаимозаменяемы и ничего из того, что мог бы сказать Олег, не имело значения. Печигин не сомневался, что Народный Вожатый владеет русским, но вдруг он по каким-либо политическим или иным причинам говорит только по-коштырски?
– Я хотел бы подарить вам свои переводы… Те, что закончены на сегодняшний день. Может быть, вам будет интересно ознакомиться с ними. Работа еще не завершена, но почти… Вот они…
Олег протянул через дастархан папку с переводами, Народный Вожатый наклонился к нему, взял, и в тот момент, когда их руки с двух сторон держали папку, Печигин почувствовал себя спасённым из пропасти непонимания, куда уже проваливался, казалось, необратимо.
– Большое спасибо, я прочту. Непременно.
Стоило президенту заговорить по-русски, пусть и с заметным акцентом, и Печигин сразу увидел в нём человека, с которым можно обо всём договориться, почти что союзника, бывшего на его стороне среди незнакомой толпы.
– Мои друзья в Москве просили меня поинтересоваться, что вы, господин президент, думаете о перспективах отношений между Коштырбастаном и Россией?
Этих «друзей в Москве» Олег придумал на ходу, сам не зная зачем, да и вопросу своему не придавал никакого значения. Главное, папка с посланием уже была у президента, не глядя он передал ее соседу справа. Слушая из уст Народного Вожатого правильную, взвешенную русскую речь, Печигин наполнялся уверенностью, что сделанное им не напрасно, президент учтёт требования оппозиции и начнёт с ней переговоры.
– Россия – наш великий сосед. Наш важнейший партнёр в самых разных областях экономики и политики, во многом пример и образец для нас. Не так ещё давно мы вместе входили в одну великую державу – Советский Союз. Коштырбастан многим обязан СССР: тогда были созданы новые отрасли промышленности, возведены новые города и проложены дороги. Но после того, как Советского Союза не стало, наши отношения с Россией строятся на новой основе – на основе равноправия. И я хотел бы пожелать России обращать больше внимания на своего восточного соседа, больше прислушиваться к нему, чем к некоторым своим западным друзьям и советчикам… Которые зачастую только прикидываются друзьями… У нас гораздо больше общего с Россией, чем может показаться на первый взгляд. И если мы всегда готовы учиться у России, то и ей, думается мне, есть чему поучиться у Коштырбастана…
Президент произносил обтекаемые, мало что значащие политические формулы с такой доверительной, личной интонацией, точно сообщал их Печигину как другу, рассчитывая на понимание, так что, слушая его, Олег на минуту ощутил себя вознесённым в сферы, где решается участь стран и народов и где как будто бы что-то даже зависело от него. Восток и Запад, Коштырбастан и Россия превращались в устах Народного Вожатого из размытых абстракций в конкретных собеседников, обладающих знакомыми чертами живых людей: ведь точно так же, как сейчас с Олегом, беседовал Гулимов с Шираком и Ельциным, с Клинтоном и Тэтчер, Бушем и Колем, со многими другими… Большинство из них оказывались у того всемирного дастархана, где определялись судьбы народов, совсем ненадолго, на какие-нибудь смешные четыре – шесть лет, чтобы потом исчезнуть в забвении, и, по сути, не столько решали сами, сколько представляли интересы стоявших за их спинами, – но он, Гулимов, был из тех немногих, кто никуда не исчезал и действительно принимал решения.
– Не хотел бы господин президент что-нибудь передать своим будущим русским читателям?
От политики к поэзии Народный Вожатый перешёл без паузы и видимого усилия.
– Да, конечно. Передайте вашим читателям, что я писал эти стихи с открытым сердцем. И если они тоже распахнут для них своё сердце, они смогут узнать о нашей стране, о душе нашего народа гораздо больше, чем из газет и новостей по телевизору.
Это было сказано так естественно, что Пичигин не смог удержаться от мысли: «Может, я ошибаюсь? Может, автор стихов всё-таки он, а не Фуат?»
В этот момент сидевший справа от Народного Вожатого полный мужчина лет пятидесяти с непроницаемым бурым лицом, перелистав переданные ему президентом переводы Печигина, обнаружил послание оппозиции. Качнув головой, как китайский болванчик, он показал его Гулимову. Президент вопросительно взглянул на Олега (теперь уже точно на него, а не сквозь).
– Что это?
– Это меня тоже просили передать Народному Вожатому.
– Нет, этого не надо. Что это такое? – Гулимов подвинул всю папку через дастархан к Печигину. – Заберите это.
– Но вы сказали, что непременно прочтёте, – чувствуя близость провала и не совсем понимая, что делает, Олег подтолкнул папку назад.
– Это не перевод!
Гулимов резче, чем прежде, отпихнул от себя папку, сдвинув в сторону сладости на дастархане.
– Мне кажется, это важнее, чем перевод…
Президент наклонился к помощнику с бурым лицом. Пока они совещались, Олег в растерянности обернулся за подсказкой к Алишеру. Тот стоял уже в первом ряду и, когда Олег посмотрел на него, наклонив голову, выдавил в кулак через дыру в зубах косточку от финика.
– Нет-нет, заберите это себе, – вновь обратился президент к Печигину. – Это совсем ни к чему.
Раздавшийся за спиной громкий хлопок заставил Олега втянуть голову в плечи: «Это не выстрел – не может быть! – просто что-то упало на пол». Народный Вожатый откачнулся назад и стал подниматься, медленным, тяжёлым рывком воздвигаясь над Печигиным все выше и выше. Лицо говорившего с ним помощника побурело ещё больше и вздулось, грозя взорваться от прихлынувшей крови. За первым хлопком сразу же последовали второй и третий. Народный Вожатый покачнулся над Олегом, и вместе с ним, но в противоположную сторону качнулся потолок чайханы с тремя вращающимися вентиляторами, качнулись завешанные коврами стены и лампы в нишах. Президент выкинул в сторону правую руку, пытаясь остановить это паническое шатание, но ноги уже не держали его, колени подламывались, а на зелёном бархате чапана расползалось на груди чёрное пятно. Испугавшись, что Гулимов упадёт сейчас прямо на него, Печигин отпрянул в сторону, и Народный Вожатый рухнул на дастархан, в дребезг бьющейся посуды, в звон покатившихся блюдец, чашек и чайников. Олег оглянулся на Алишера, того уже держали, завернув руки за спину, ногами он выделывал на полу кренделя, разбитое лицо заливала кровь. Снова раздались выстрелы. Охранники – в руке у каждого по пистолету – палили в потолок, что-то крича по-коштырски истошными голосами. Все, кто был в чайхане, улеглись на пол вниз лицом, заложив руки за голову. Печигин увидел, что ближайший к нему охранник направил дуло на него и непонятно орет, разевая маленький рот на большом угреватом лице, одно и то же слово. Очевидно, он требовал, чтобы Печигин тоже лёг на пол. А может, хотел чего-то совсем другого, и, если Олег поступит неверно, он выстрелит. Лучшее, что можно было сделать, это совсем не шевелиться. Печигин впал в ступор, в котором мысли двигались медленно, не поспевая за стремительностью происходящего. Смотреть на кричащего охранника, не понимая, что ему нужно, было невыносимо, но и оторваться от нацеленного на него пистолета было невозможно. И всё-таки Олег перевёл взгляд на лежавшего возле него на спине Народного Вожатого. Над ним уже склонились, тормоша и тиская, несколько человек, но лицо президента с широко открытыми глазами было Олегу видно. Глаза Гулимова были совершенно неподвижны, стеклянны и мертвы. Выброшенная в сторону левая рука трупа сжимала большой кусок халвы, раскрошившийся между сведёнными судорогой пальцами.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Собрание сочинений в 15 томах. Том 3 - Герберт Уэллс - Юмористическая проза
- 20-ть любительских переводов (сборник) - Рид Роберт - Мистика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Дворец памяти. 70 задач для развития памяти - Гарет Мур - Менеджмент и кадры