Возлюбленная - Тони Моррисон
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Возлюбленная
- Автор: Тони Моррисон
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дай-ка я расскажу тебе, откуда у меня это имя. – Штамп туго затянул узел, потом так же туго завязал шнурок бантиком. – Меня звали Джошуа, – сказал он. – А я себя переименовал и хочу рассказать тебе, почему это сделал. – И он стал рассказывать Полю Ди о Вашти. – Я до нее не дотрагивался. Ни разу. Почти год. У нас посевная была, когда все это началось, и урожай поспел, когда кончилось. Странно, мне казалось, дольше. Мне бы надо было сразу убить его. Она не велела, а надо было. Тогда я, конечно, еще такого терпения не набрался, как сейчас, и решил: может, у кого-то еще тоже терпения не хватает? У его собственной жены, например. Эта мысль из головы у меня не шла; дай, думаю, выясню все-таки, как ей это нравится. Мы с Вашти днем вместе в поле работали, а потом она на всю ночь уходила. Я к ней не прикасался, и черт меня побери, если я ей за день хоть три слова сказал. Но я все старался как-нибудь поближе подобраться к господскому дому, чтоб ее увидеть, жену нашего молодого хозяина. Да он и сам-то мальчишкой был. Лет восемнадцать, от силы двадцать. Наконец я ее заприметил; она стояла на заднем дворе у ограды. Стакан воды в руках. Пошел я туда, остановился неподалеку и шляпу снял. Потом говорю: «Простите, мисс, вы Вашти не видали? Жену мою, Вашти?» Маленькая она такая была, жалкая. Волосы черные. Лицо – не больше моего кулака. Она спрашивает. «Что? Какую Вашти?» Я говорю: «Да Вашти, мэм. Мою жену. Она сказала, что должна вам яйца принести. Не видели, принесла или нет? Да вы ее узнали, она такую черную ленточку на шее носит». Молодая хозяйка порозовела, и я понял, что она все знает. Ведь это он Вашти камею на черной ленточке подарил. Она всякий раз ее надевала, когда к нему на свидания отправлялась. Ну, я снова свою шляпу надеваю и говорю: «Ежели вы ее увидите, мисс, так скажите, что я ее искал, пожалуйста. И спасибо вам, мисс». Потом я сразу ушел, не стал ждать, пока она что-то скажет. Даже оглянуться не смел, пока подальше за деревья не отошел. Но она так и осталась стоять. Голову опустила и в свой стакан смотрит. Я-то думал, это мне куда больше удовлетворения принесет, а получилось скверно. А еще я надеялся, что, может, она все-таки вмешается и прекратит это, но они продолжали встречаться. Пока однажды утром Вашти не вошла в дом и не села молча у окна. Воскресенье было. По воскресеньям мы на своих собственных клочках земли работали. Она сидела у окошка и глядела на улицу. А потом и говорит: «Ну вот я и вернулась, я вернулась, Джош». А я все смотрел ей в затылок У нее такая тонкая шейка была. И захотелось сломать ей шею. Знаешь, как хворостинку – щелк, и все. Ох и гнусно у меня на душе было, гнуснее не придумаешь!
– И ты это сделал? Сломал ей шею?
– Нет. Я переменил свое имя.
– Как же ты оттуда выбрался? И как попал сюда?
– На лодке. Сперва вверх по Миссисипи до Мемфиса. Потом пешком от Мемфиса до Камберленда.
– И Вашти тоже?
– Нет. Она умерла.
– Ох, парень! Давай завязывай свой второй башмак!
– Что?
– Завязывай свой ботинок, черт его побери! Вон он на тебя смотрит! Завязывай!
– Ну что, не полегчало тебе?
– Нет. – Поль Ди швырнул бутылку на землю и уставился на золотую колесницу у нее на этикетке. Никаких лошадей. Только золотая карета с синими занавесками.
– Я сказал, что хочу сказать тебе две вещи. Я пока только одну сказал. Я должен сказать и вторую.
– Не желаю я ничего знать! Не желаю. Только одно: пустит меня Джуди к себе или нет?
– Я ведь был там, Поль Ди.
– Где это «там»?
– Там, во дворе. Когда она это сделала.
– Джуди?
– Сэти.
– О, господи.
– Это не то, что ты думаешь.
– А ты и не знаешь, что я думаю.
– Она не сумасшедшая, Поль Ди. Она этих детей любила. Просто хотела опередить того, кто боль им причинить собирался.
– Оставь ты это.
– Успеть раньше хотела.
– Оставь меня в покое, Штамп. Я знал ее еще девчонкой. Она меня пугает. И я хорошо знал ее, когда она еще совсем девчонкой была.
– Ничего она тебя не пугает. Не верю я тебе.
– Пугает. Я сам себя пугаю. Но больше всего меня пугает та девушка в ее доме.
– Кто она такая, эта девушка? Откуда она взялась?
– Не знаю. Просто объявилась однажды – на пне у крыльца сидела.
– Хм. Похоже, только ты да я и видели ее – из тех, кто в доме сто двадцать четыре не живет.
– Она же никогда никуда не ходит. Где ж ты ее видел?
– Она в кухне на полу сидела, а я в окно заглянул.
– С первой же минуты, как я ее увидел, мне и близко к ней подходить не хотелось. Что-то в ней не то. Говорит странно. Делает все тоже странно. – Поль Ди сунул палец под шапку и поскреб висок – И кого-то она мне напоминает. Кого-то знакомого, кого я вроде бы должен помнить.
– Она никогда не рассказывала, откуда она родом? Где ее семья?
– Она не знает. Или притворяется, что не знает. Я от нее только всякую ерунду слышал – насчет того, что она украла свою одежду и жила на мосту.
– На каком мосту?
– Это ты меня спрашиваешь?
– Тут нет ни одного моста, о котором я бы не знал. Только никто на них не живет. И под ними – тоже. И давно она у Сэти поселилась?
– С прошлого августа. В день карнавала пришла.
– Это дурной знак А на карнавале она была?
– Нет. Но когда мы вернулись, она тут как тут – сидит себе на пне и спит. Шелковое платье. Новехонькие башмачки. Черные такие и блестят, будто маслом намазаны.
– Вот как? Хм. Была тут одна девушка в доме за Оленьим Ручьем. Белый ее все взаперти держал. А прошлым летом его нашли мертвым, а девушка та исчезла. Может, это она? Говорят, он ее взял, когда она еще совсем младенцем была.
– Зато теперь, похоже, ведьмой стала.
– Так это она тебя выгнала? Не то, что я тебе о Сэти рассказал?
Поль Ди содрогнулся с головы до ног. Холод вдруг пронизал его до мозга костей, так что он стиснул колени. Он не знал, то ли это из-за скверного виски, то ли из-за ночей, проведенных в погребе, а может, какой-нибудь заразы, подхваченной на бойне, или из-за железных удил, петушьей улыбки, поджаренных ног, смеющихся мертвецов, из-за шипящей в огне мокрой травы, дождей, цветущих яблонь, из-за железного ошейника, Джуди с бойни, Халле с перемазанным маслом лицом, белой призрачной лестницы, вишневого деревца на спине, камеи на тонкой шейке, из-за осинки, лица Поля Эй, свиной колбасы или утраты своего красного, красного сердца.
– Скажи-ка мне вот что, Штамп. – Глаза у Поля Ди были воспаленными и слезились. – Скажи мне только одно: сколько же может вынести жалкий ниггер? Скажи мне, Штамп, сколько?
– Все он может, – сказал Штамп. – Все может вынести.
– Почему? Почему? Почему? Почему? Почему?
Часть III
В 124-м было тихо. Даже Денвер, которая считала, что знает о тишине все, удивлялась, поняв, что может сделать с человеком голод: заставить его быть тише воды, ниже травы. Ни Сэти, ни Возлюбленная, казалось, не думали об этом или им было все равно. Они были слишком заняты, сберегая силы для сражений друг с другом. Так что Денвер должна была первой шагнуть в мир и погибнуть – иначе умрут они все. Кожа между большим и указательным пальцами на руке ее матери стала тонкой, как китайский шелк, и в доме не нашлось ни одного платья, которое не висело бы на ней как на вешалке. Возлюбленная поддерживала голову ладонями и засыпала на ходу; кроме того, она постоянно ныла, требуя сладкого, хотя с каждым днем становилась все толще, будто распухала. В доме не осталось ничего, кроме двух кур-несушек, и вскоре придется решать, что лучше: время от времени одно яйцо или две жареные курицы сразу. Чем голоднее они становились, тем больше слабели; чем больше слабели, тем становились тише – и это было лучше яростных споров, ударов кочергой о стену, воплей и плача, которые последовали за тем счастливым январем, когда они только играли. Денвер тоже порой присоединялась к их играм – сдержанно, немного настороженно: она несколько отвыкла от подобных забав, хотя веселее их не было ничего на свете. Но с тех пор как Сэти увидела тот шрам, кончик которого неизменно притягивал взгляд Денвер всякий раз, когда Возлюбленная раздевалась – будто слабая тень странной улыбки в самом потаенном месте, под нежным подбородком, – с тех пор как Сэти увидела его, провела по нему пальцем, закрыла глаза и долго не открывала их, обе они отлучили Денвер от своих игр. Игр с шитьем, готовкой, причесыванием и переодеванием. Эти игры ее мать полюбила настолько, что стала с каждым днем все позже и позже уходить на работу, пока не случилось то, что и должно было случиться: Сойер велел ей больше не приходить вообще. И вместо того чтобы начать искать другую работу, Сэти все больше и больше времени проводила с Возлюбленной, которой всего было мало: игр, колыбельных, обновок, сладких поскребышков со дна сковородки, пенок с молока. Если несушки приносили только два яйца, Возлюбленная получала оба. Сэти словно потеряла разум – как бабушка Бэби, когда мечтала о розовом цвете и не желала делать ничего из своих прежних обычных дел. Но Сэти сходила с ума немного по-другому, хотя бы потому, что, в отличие от Бэби Сагз, она совершенно отлучила от себя Денвер. Даже ту песенку, которую она раньше пела Денвер, она теперь пела одной лишь Возлюбленной: «Высокий Джонни, широкий Джонни, не покидай меня, мой Джонни».
- Доллары царя Гороха - Дарья Донцова - Иронический детектив
- Сокровище души - Линда Ховард - Остросюжетные любовные романы
- Под покровом ночи - Линда Ховард - Остросюжетные любовные романы
- Волшебное зеркало - Сергей Жучков - Русская современная проза
- Будь моим мужем - Пат Бут - Современные любовные романы