Святая и греховная машина любви - Айрис Мёрдок
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Святая и греховная машина любви
- Автор: Айрис Мёрдок
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Боже мой, — пробормотал Блейз. — Боже мой. — Он никак не мог избавиться от идиотской смущенной ухмылки — вероятно, надеялся с ее помощью скрыть свое безмерное облегчение. В ответ на его вопросы Харриет сказала только, что разговор с Эмили «прошел хорошо». Значит, обошлось без скандала. Сам он потом к Эмили не заходил, дождался Харриет и повез ее домой. Вернувшись, они сели обедать — правда, обед был достаточно условный, к еде никто не притрагивался. Говорили, преодолевая неловкость, об Эмили, потом понемногу перешли на себя, вспоминали первые дни своей совместной жизни.
После обеда Блейз выскользнул из дома, чтобы позвонить Эмили из автомата.
— А, это ты, — ответила трубка знакомым ледяным тоном.
— Да. Прости меня.
— Пошел к черту.
— Спасибо, ты была добра к миссис Флегме.
— Нет никакой миссис Флегмы.
— Ну, к Харриет. Все равно, спасибо.
— Это она была добра ко мне.
— Можно заехать к тебе завтра утром?
— Заезжай не заезжай, какая разница? — сказала трубка — и послышались короткие гудки.
В целом можно было считать, что разговор прошел вполне мирно.
К себе в кабинет Блейз возвращался на цыпочках, чтобы не беспокоить Харриет: она предупредила его, что хочет прилечь. Он тоже растянулся на софе и, глядя в потолок, покачивался на волнах своего огромного облегчения. Пока что все шло без осложнений, обе женщины являли ему одну только доброту. Неужели, спрашивал себя Блейз, неужели возмездие миновало его? Неужели худшее уже позади? Может ли Господь, в лице двух прекрасных женщин, простить его и, несмотря ни на что, даровать спасение? Конечно, говорить об этом окончательно еще рано. Но хотя бы сегодня, сейчас он удостоен этой великой милости — он, недостойный. И, поражаясь всему происходящему, Блейз моргал и растерянно улыбался. Он тоже чувствовал, что черный шар нависшей беды колышется где-то рядом, и тоже, как и Харриет, пытался незаметно оттолкнуть его подальше от себя. Сердце его переполняла любовь к Харриет и любовь к Эмили, и впервые за столько лет эта его двойная любовь не терзала его своей греховностью.
Теперь, когда на его глазах совершалось невозможное — Люка разговаривал с Дейвидом, — Блейз готов был бухнуться на колени и орать о своей благодарности на весь мир. Он обернулся к Харриет — она смотрела на него с совершенной нежностью и с совершенным пониманием.
— Ну, что ты, ну… — послышался ее такой родной голос, она притянула его к себе, и его пылающий лоб прижался к ее плечу.
* * *— Представляешь, — сказала Харриет, — он признался во всем только одному человеку. И знаешь, кому? Магнусу Боулзу.
— Вот как, — пробормотал Монти.
— Чувствую себя, как какой-то мифологический персонаж, — сказала она. — Будто в самой боли черпаю силы, чтобы переносить эту боль. Смешно, да?
— Нет.
— Конечно, я еще не до конца пережила этот кошмар. Потом еще будет вторая фаза, или вторая волна, неважно. Многие как раз на этом ломаются, даже умирают.
— Ты не умрешь.
— Я стала теперь такая болтливая — как хмельная, честное слово. И все время будто смотрю на себя со стороны и сама себе дивлюсь: надо же, такое выдержать!
— Ты удивительная женщина.
— Ты рассказал Эдгару? — Да.
— И что он?
— Сказал, что хочет вмазать Блейзу.
— Он такой хороший. Ах, Монти, как все это… странно. Понимаешь, просыпаюсь сегодня утром — и сразу же такая страшная боль… В первую минуту показалось даже, что это все дурной сон.
— Понимаю.
— Я будто живу этой болью, будто скольжу по ней, как по волне.
— Ну и хорошо. Скользишь — значит, с головой не накрыло.
— Да. Пока да. Странно, но я чувствую себя такой всесильной, раньше так никогда не было. Наоборот, я сама всегда зависела от своих близких, и всегда они оказывались сильнее меня — отец, Эйдриан, потом Блейз. Даже Дейвид. И вдруг — все кругом начинают зависеть от меня. И она тоже зависит от меня. Ой, Монти, зато малыш — такой славный!
— И что, у тебя к нему никакой ненависти?
— Ну что ты! Как может женщина ненавидеть ребенка!
— Подозреваю, что некоторые женщины могут. — Впрочем, Монти был не совсем в этом уверен. Что вообще он знал о женщинах? Так ли разительно они отличаются от мужчин? Софи он почему-то никогда не относил к разряду женщин. Сейчас он немного злился на себя, потому что никак не мог понять состояние Харриет: ее реакции по-прежнему оставались для него загадкой.
— И, знаешь, я тоже ему понравилась… И это так удивительно… Это как новая любовь среди полного безумия, как…
— Животворящий родник. Оазис в пустыне.
— Смеешься! Ах, Монти, как ты мне помогаешь.
— Я ничего такого не сказал.
— А ничего такого и не нужно. Просто… видишь ли, ты единственный человек, с которым я могу говорить, и вот теперь я наконец чувствую, что мы говорим с тобой по-настоящему. То есть — мы теперь понимаем друг друга; что бы я ни сказала, я знаю: ты меня поймешь.
Пожалуй, так оно и было. Это необыкновенное возбуждение Харриет, этот ее хмельной — Монти тоже не мог подобрать лучшего слова — кураж в один день смел преграды, столько лет мешавшие им понять друг друга: ее неуверенность, его отрешенность. Вдруг оказалось, что Харриет ведет разговор, причем делает это легко и свободно; она, по всей видимости, впервые в жизни была по-настоящему занята собой. Она интересовалась собой, даже любовалась собой, своей способностью превозмочь боль, своим, как она говорила, «всесилием», — и это самолюбование неожиданно оборачивалось мощным жизненным стимулом, источником света и тепла.
— Блейз мой муж, что бы ни случилось. Да мало ли что могло случиться: рак, слепота, безумие, в конце концов… Болезнь могла приковать его к постели. Что бы я тогда делала? Ходила бы за ним, заботилась о нем, а как же иначе! Конечно, такой беды я не ждала — но что теперь делать? Не бросать же его. Да я и не могу его бросить!.. Знаешь, мы с Блейзом вдруг стали ближе друг к другу, наша любовь даже окрепла, мы оба острее почувствовали радость жизни, будто нам удалось спастись после кораблекрушения…
— Ты добрая, удивительная.
— Не в этом дело. Понимаешь, это его облегчение… Представь себе священника, который отпускает человеку грехи. Видеть, как с человеческой души спадает тяжкий груз, — это удивительно, правда. Еще никогда не было, чтобы я, своей властью, могла дать любимому человеку то, что настолько ему необходимо. Так что с моей стороны это чистый гедонизм.
— Когда человек находит удовольствие в праведных поступках, это называется не гедонизм, а добродетель.
— Он такой смиренный и такой откровенно счастливый — оттого, что не надо больше лгать… и что этот вечный страх, обман — все позади. И он по-настоящему раскаивается, все, все понимает, нисколечко себя не щадит. Я никогда его таким не видела — точнее, не только его, я вообще ничего похожего не видела. Так бы и обнимала его все время, и приговаривала: все хорошо, все в порядке.
— Ну что ж, — сказал Монти, — я рад, что и правда все хорошо.
Его самого несчастье чуть не лишило жизни, чуть не раздавило, как червяка, — Харриет же, когда несчастье обрушилось на нее, как будто расцвела; она даже выглядела моложе. Глаза ее сияли радостью и изумлением, толстая золотисто-каштановая немного растрепанная коса то ли была по-новому заплетена, то ли легла как-то особенно удачно. Когда Харриет говорила, ее полные руки двигались свободно и уверенно, а подол сине-белого полосатого платья легко касался пола. До Монти долетал запах свежестиранного платья, запах пудры и теплого тела, запах роз.
Они сидели в белых плетеных креслах на маленькой веранде, стеклянную крышу которой поддерживали резные деревянные кариатиды; за много лет древесина растрескалась, и теперь они походили на носовые украшения, снятые со старых кораблей. В одном углу веранды, где скопились солнечные блики от множества стекол, зримо клубился густой горячий воздух, пропитанный цветочной пыльцой. Монти сидел в рубашке с закатанными рукавами, положив на стол тонкие и белые, но поросшие темными волосками руки, и мучился от жары. Была половина двенадцатого. Он пил смесь из джина с лимонным соком и петрушкой. Харриет ничего не пила — была пьяна сознанием своего всесилия. На душе у Монти было так скверно, что хотелось выть, в нем вскипало странное глухое раздражение. Может, он и впрямь рассчитывал повампирить на семейной драме Гавендеров — надеялся, что чужое горе поможет ему забыть свое? Но испытал разочарование, потому что вместо всепожирающей злобы и отчаяния, вместо вакханалии ненависти на его глазах совершалась победа мужества и достоинства. Или он и впрямь собирался выступить в роли утешителя Харриет?
— Все равно, — сказал он, — твои беды еще только начинаются. Эмили Макхью существует, и…
- Море, море - Айрис Мердок - Современная проза
- Алое и зеленое - Айрис Мердок - Классическая проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Святая Иоанна (Хроника в шести частях с эпилогом) - Бернард Шоу - Драматургия
- Время духов. Часть I - Галина Тевкин - Периодические издания / Детская фантастика