Возвращение старого варана - Михал Айваз
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Возвращение старого варана
- Автор: Михал Айваз
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше читать было невозможно, потому что на бумаге лежала открытая эбеновая пачка сигарет, и я перешел к тексту, напечатанному на заправленной в пишущую машинку страничке. Он начинался с середины предложения: «…по глади потока, протекающего через погруженные в ночь комнаты, лампа на носу лодки отражалась в стекле книжных шкафов, ее отражение часто сияло в зеркале в глубине темной комнаты, я плыл мимо закрытых шкафов и мимо покрашенных белым лаком дверей, ящик гардероба был выдвинут и торчал над гладью, я проехал под ним, провел кончиком носа по его дну и ощутил запах дерева и клея, нежно дотронулись до моего лица колеблющиеся занавески, я плыл мимо кровати со смятым бельем, с которой будто бы только что кто-то встал, на ночном столике рядом с будильником, упаковкой снотворного и книжкой с яркой картинкой на обложке, на которой любовная парочка обнималась на песчаном берегу тропического острова под склонившимися кронами пальм, стоял маленький транзистор, он тихо бормотал, и я взял его и приложил к уху, в нем бубнил женский голос, я различил слова: "Тебя ненавидели из-за твоей теории органического происхождения телефонных аппаратов и из-за того, что ты украшал свои философские сочинения шелковой бахромой по нижней кромке страниц. Над тобой смеялись из-за твоего монументального полотна «Кентавры захватили подводную лодку», хотя его репродукцию и использовал в качестве моноскопа таинственный телепередатчик. Они не решались напасть на тебя, но зато отнимали еду у твоей собаки, которая всегда повторяла за тобой твои парадоксы, и наряжали ее в дурацкие креповые платьица. Они хотели отравить ее и превратить в чучело, но в конце концов удовлетворились тем, что сделали чучело из того большого лохматого зверя, который ездит в ночных трамваях, жует рукава сонных пассажиров и пытается заставить их дискутировать с ним о болезнях привидений и о влиянии Франца Брентано на Эдмунда Гуссерля. Потом его поставили в холле кафе «Славия», рядом с гардеробом. За это богохульство кафе постигла заслуженная кара: однажды вечером посетители выглянули в окно и увидели за стеклом зеленоватые морские глубины, где покачивались прекрасные светящиеся медузы. Они были еще готовы признать тебя как изобретателя передвижных памятников, хотя в тот раз речь шла только об описке. Когда они не смогли помешать твоей стремительной славе, то, тайно интригуя, добились хотя бы того, что твое имя в энциклопедии оказалось рядом с отвратительным морским животным, – под тем глупым предлогом, что так требует алфавит. Это была злобная рыба, чьи глаза светятся ненавистью и коварством. Ночью она вылезает на отмель, ползет по улицам и пожирает мусор, что валяется возле урн, забирается вверх по темным лестницам домов, часто ей удается проникнуть в квартиру. Она душит пуделя, который спит в прихожей на подстилке. Потом забивается куда-нибудь – в галошницу, за шифоньер, в рукава шубы, висящей в шкафу, в каждой квартире есть столько углов и столько темных закутков, столько незнакомых и неосвоенных пространств, что отыскать рыбу невозможно, ночью она вылезает из укрытия и рыщет по квартире, забирается к нам под одеяло, избавиться от нее можно, только когда она сдохнет от старости, спустя много лет при переезде мы находим в пыльном углу ее белый скелет. Я понимаю, что все это тебе безразлично с тех пор, как ты случайно узнал, о чем говорит сама с собой твоя электронная подруга, когда думает, что находится в одиночестве в пустой неосвещенной комнате, с глазами, уставившимися в темноту, ты до сих пор не знаешь, была ли это неисправность, неожиданное замыкание в переплетении проводов. Потом ты нашел в глубинах электронной памяти доисторический лес, и какая-то Азия со своими скальными храмами вдруг стала вырастать прямо посреди математики. От уравнений повеяло сумасшествием. За знаком равенства в тумане начали появляться белые звери, численности растворились в мифе. В конце концов ты и раньше напоминал себе цифру, скрючившуюся в полутьме под дробной чертой, над тобой раздавался шум, свидетельствующий о непрестанных оргиях, в которых умножался и делился каждый с каждым, ты часто со злостью стучал снизу в дробную черту ручкой швабры, но никто не обращал на тебя внимания, никто не угостил тебя бутербродом, ты видел, как сверху валятся японские цветные телевизоры с балетом Вагнера на экранах, сырые говяжьи окорока, флаги, телеграфные столбы, генералы и футболисты, стеклянные гробы со Снегурочкой…" Голос по радио стал настолько слабым, что я уже не разбирал слов, я поставил приемник на полочку с китайскими статуэтками, мимо которой как раз проплывал. Возможно, то, что говорилось по радио, предназначалось именно мне, многое об этом свидетельствовало. Злые рыбы, цифры, чучела животных – да-да, как раз этот круг проблем мы подробно разбирали на многих планетах, веселых и грустных. В иглу нам показывали об этом учебный фильм. Но я не изобретал передвижных памятников, я был воспитателем инфанты в Мокропсах, неподалеку от замка Демонштейн; мне удалось завоевать доверие регента тем, что я смастерил ему шахматные фигурки для жарких дней, из их верхушки бил фонтанчик прохладной освежающей жидкости, и вот, пока регент не разгадал мое истинное намерение, я безмятежно наставлял инфанту в запрещенных науках, терпеливо объяснял ей альтернативную таблицу умножения и научную семантику картинок, которыми разрисованы стены деревенских пивных, морозной ночью мы с ней занимались любовью на дельтаплане, который парил над Нерудовой улицей, из «Бонапарта» выходили веселые компании припозднившихся гуляк, мы задевали головы скульптур на карнизе Морзинского дворца, мы сошли на покатую крышу и улеглись там, прижавшись друг к другу, на засыпавший кровлю снег, а внизу пели пьяные…»
Здесь текст обрывался. Я задумался над тем, что же автор хотел этим сказать, но тут вдруг глухо зазвонил телефон. Я огляделся, но никакого телефона не увидел. Казалось, звонок доносился откуда-то из-под земли; я начал рыть в том месте, где звенело, и скоро извлек на свет современный ярко-красный кнопочный телефон. Я протер трубку и приложил ее к уху.
– Алло, алло, есть там кто, черт подери? – слышу я нетерпеливый и высокомерный голос.
– Мне пришлось откапывать аппарат из земли, – объясняю я. – С кем вы хотите говорить?
– Я звоню насчет скульптуры. Надеюсь, у вас там есть скульптура? – Вопрос прозвучал угрожающе.
Я ответил, что скульптура действительно есть.
– Она изображает… секундочку, да, вот: мужчину с головой быка, сидящего за кафедрой, рядом стоит мальчик лет десяти и пишет что-то мелом на доске. – Он явно зачитывал мне описание скульптуры из какого-то каталога; его тон был безапелляционным.
Я сообщил, что здесь находятся скульптуры молодой женщины, тигра и писателя. На другом конце провода надолго воцарилась полная изумления тишина, потом я услышал взволнованные и невнятные переговоры двух человек, к которым примешивались лай, мычание и кукареканье.
Наконец люди и животные разом умолкли и из трубки послышалось:
– Неважно. Внимательно осмотрите статуи и выясните, нет ли на них упоминания о кентаврах и о подводной лодке. – Когда я ответил, что уже все осмотрел и что там действительно написано о кентаврах и о подводной лодке, то снова услышал взволнованные голоса, лай, мычание и кукареканье – и снова все внезапно, в один миг утихло. Потом голос зло и отрывисто сказал: – Вы должны немедленно и без лишних расспросов ликвидировать скульптуру. Вам все понятно? В ящиках в постаменте должна быть взрывчатка. Так что не тяните и принимайтесь за дело. Я скоро буду.
Незнакомец бросил трубку, не дожидаясь моего ответа. Его слова мне совсем не понравились, и я вовсе не собирался ему подчиняться. Я начал откапывать постамент, который пока что оставался в земле; мне хотелось найти взрывчатку – не для того, чтобы уничтожить скульптуру, а чтобы защитить ее. Постамент тоже был из эбена, посредине красовалась золотая надпись: «TUM BENE NAVIGAVI, CUM NAUFRAGIUM FECI»[1] («Не рой другому яму, сам в нее попадешь»), с каждой стороны надписи стояли по три ящика. Пока я вытаскивал их из земли за золотые круглые ручки, из них вываливалось грязное, вонявшее пóтом белье, которым были набиты все ящики и которое падало прямо в грязь. Под бельем на дне каждого из шести ящиков действительно нашлось несколько ручных гранат.
Только я успел сложить гранаты в кучку, как послышался шум мотора, из-за поворота показались два больших черных «мерседеса» с горящими фарами, они съехали с дороги в поле и, подпрыгивая на пашне, приближались ко мне. Я взял в каждую руку по гранате. Я стоял на дне ямы, которую вырыл, откапывая скульптуру, и которая теперь служила мне окопом, над землей торчала только моя голова – как прежде торчала из нее эбеново-золотая голова девушки. В пятидесяти метрах от меня автомобили остановились, их фары погасли. Несколько минут ничего не происходило. Потом в окошке одной из машин показалась голова с мегафоном, и из рупора послышалось:
- Группа «Михал» радирует - Ежи Зюлковский - Прочие приключения
- Увидеть лицо - Мария Барышева - Ужасы и Мистика
- Переводы - Бенедикт Лившиц - Поэзия
- Возвращение великого воеводы - Алексей Фомин - Альтернативная история
- Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941–1942 - Альфред Тёрни - Биографии и Мемуары