Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис
- Дата:04.11.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Последнее искушение Христа
- Автор: Никос Казандзакис
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но тут заговорила почтенная Саломея, все еще чувствовавшая на себе жгучий взгляд больших глаз Андрея.
– Зеведей, Зеведей, – покачала она седой, головой. – Думай, что говоришь, старый грешник! Не смейся! Ангел стоит над нами и все записывает. Как бы не пришлось расплачиваться за то, над чем ты теперь насмехаешься!
– Мать права! – сказал Иаков, хранивший до того молчание. – Погоди немного, и ты сам натерпишься того же от своего любимчика Иоанна. Думаю, беды тебе не миновать: работники, которые таскают корзины, говорят, что он и не думает собирать виноград, а только знай себе сидит да болтает с женщинами про Бога, посты да про души бессмертные… Так что плохи твои дела, отец!
Он сухо засмеялся, потому как не переваривал своего избалованного брата – бездельника, и принялся ожесточенно давить ногами виноград.
Кровь, ударила в тяжелую голову Зеведею: он с трудом терпел старшего сына как раз за то, что тот был похож на него самого, и уже вот-вот должна была вспыхнуть ссора, но тут в воротах показалась опирающаяся на руку Иоанна Мария, жена Иосифа из Назарета. Ее маленькие, с изящными лодыжками ноги были сплошь покрыты кровью и пылью дальней дороги. Уже несколько дней, как ушла она из дому и ходила от села к селу в поисках своего бесталанного, сына, проливая горькие слезы: Бог повредил ему рассудок, он свернул с пути человеческого, а мать плачет и рыдает о нем, еще живом. Она все спрашивает да спрашивает, не видал ли кто ее сына. Он высок, строен, ходит босым, в голубой одежде, подпоясанной черным кожаным поясом, – может быть, видели его? Но нет, никто его не видел, и только младший сын Зеведея – да будет он счастлив! – указал ей на след. Сын Марии пребывал в обители посреди пустыни, где, облачившись в белую рясу, лежит, припав лицом к земле, и все молится… Иоанн сжалился над женщиной и все рассказал ей. И вот, опираясь на руку Иоанна, пришла она во двор к Зеведею, чтобы чуть передохнуть перед дорогой в пустыню.
Почтенная Саломея величественно поднялась.
– Добро пожаловать к нам, дорогая Мария! Заходи. Мария опустила платок до самых глаз, нагнулась, потупив взгляд, прошла через двор, схватила свою старую подругу за руку и заплакала.
– Грех великий лить слезы, дитя мое, – сказала почтенная Саломея, усадив Марию рядом с собой на кущетку. – Твой сын пребывает ныне под кровом Божьим, и ничто не угрожает ему.
– Тяжело горе материнское, госпожа Саломея, – ответила со вздохом Мария. – Единственного сына послал мне Бог, да и то обреченного.
Эти скорбные слова услышал почтенный Зеведей. Он был совсем не плохим человеком, если только дело не касалось его интересов, и потому спустился с помоста, чтобы утешить Марию.
– Это по молодости, – сказал Зеведей. – Это по молодости, не горюй – пройдет. Она как вино – молодость благословенная, но мы скоро трезвеем и, уже не брыкаясь, подставляем шею под ярмо. Твой сын тоже протрезвится, Мария. Да и мой сын, который сейчас рядом с тобой, тоже, слава Богу, мало-помалу приходит в чувство.
Иоанн покраснел, но не проронил ни слова и вошел в дом, чтобы поднести гостье прохладной воды и медовых смокв. Усевшись рядом и прильнув друг к дружке головами, женщины повели тихую беседу о богоодержимом сыне. Разговаривали они шепотом, чтобы мужчины не слышали и, встряв в разговор, не потревожили того глубокого наслаждения, которое приносит женщинам страдание.
– Твой сын, госпожа Саломея, говорит, будто мой все молится и молится, мозоли выступили от покаяний на руках и ногах его, он не принимает пищи, совсем зачах, в воздухе ему стали мерещиться крылья, будто уже и от воды он отказался, желая узреть ангелов… И до чего только доведет его эта напасть, госпожа Саломея? Дядя его – раввин, исцеливший стольких бесноватых, сына моего исцелить не в силах… И за что только Бог проклял меня, госпожа Саломея, чем я перед Ним провинилась?
Мария опустила голову на колени старой подруге и зарыдала.
Иоанн поднес воды в медной чаше и ветку смоковницы с несколькими плодами.
– Не плачь, госпожа, – сказал он, положив смоквы у ног Марии. – Святое сияние озаряет лик твоего сына. Не всем дано зреть это сияние, но однажды ночью я видел, как оно касается его лица, гложет его, и страх обьял меня. А старец Аввакум каждую ночь видел во сне, что покойный настоятель держит твоего сына за руку, водит его из кельи в келью и указывает на него перстом. Молчит, улыбается и указывает на него перстом. Страх объял старца Аввакума, он вскочил на ноги, разбудил монахов, и все вместе стали они истолковывать сновидение. Что желал сказать им настоятель? Почему он указывал с улыбкой на новоприбывшего гостя? А третьего дня, когда я покинул обитель, пришло озарение Божье и сновидение уразумели: мы должны поставить его настоятелем – вот что велел нам покойный, – поставить его настоятелем… И сразу же монахи направились все вместе к твоему сыну, пали ему в ноги, ибо такова была воля Божья, и воззвали к нему, дабы стал он настоятелем обители. Но сын твой отказался. «Нет! Нет! – воскликнул он. – Не таков мой путь, не по мне эта честь, и потому уйду я отселе!» Когда я покидал обитель, а было это в полдень, то слышал, как он громко отказывался, монахи же грозились запереть его в келье, приставить к двери охрану и тем самым воспрепятствовать его уходу.
– Радуйся, Мария! – сказала почтенная Саломея, и ее старческое лицо просияло. – Ты счастливая мать: Бог дыханием своим коснулся чрева твоего, а ты о том и не ведаешь!
Но при этих словах боговозлюбленная только безутешно покачала головой.
– Не хочу я, чтобы сын мой стал святым, – чуть слышно сказала она. – Хочу, чтобы он был человеком, как все. Хочу, чтобы он женился и подарил мне внуков, ибо это и есть путь Божий.
– Это путь человеческий, – тихо, словно стыдясь, возразил Иоанн. – Путь Божий иной – тот, на который вступил твой сын, госпожа.
Из виноградников послышались голоса и смех, и во двор вошли двое возбужденных молоденьких работников, таскавших корзины.
– Дурные вести, хозяин! – крикнули они и захохотали. – В Магдале переполох, люди с камнями в руках ловят свою чаровницу, чтобы прикончить ее!
– Какую еще чаровницу? – воскликнули давильщики, прервав пляску. – Магдалину, что ли?
– Магдалину, будь она неладна! Два погонщика проходили мимо и рассказали нам, как было дело. Вчера, в субботу, нагрянул в Магдалу из Назарета, сея вокруг страх и ужас, предводитель разбойников Варавва…
– Его только не хватало, пропади он пропадом! – яростно прохрипел почтенный Зеведей. – Эта наглая зилотская морда вознамерилась, видите ли, спасти Израиль! Чтоб он сгинул, негодяй! Ну, так что?
– Так вот, вчера проходил он мимо дома Магдалины и увидел, что во дворе у нее полно народу: эта безбожница трудилась даже в святую субботу. Тут и пошло светопреставление! Варавва, недолго думая, выхватывает из-за пазухи нож, купцы тоже хватаются за оружие, сбегаются соседи – словом, начинается свалка. Двух наших ранили, купцы вскочили на верблюдов и давай уносить ноги, а Варавва высадил дверь, чтобы прирезать красотку, да только где он, Магдалина! Упорхнула пташка – выскочила тайком через другую дверь! Все село принялось было ловить ее, но тут наступила ночь – разве ее поймаешь? А как только Бог послал на землю день, люди снова собрались отовсюду, отправились на поиски и напали на след, – говорят, распознали на песке отпечатки ее ног, ведущие в сторону Капернаума!
– Устроим ей достойный прием, ребята! – воскликнул Филипп, облизывая свои обвислые козлиные губы. – Ее одной недостает для Рая – Евы, мы о ней совсем позабыли! Добро пожаловать к нам!
– Вода не перестает вращать жернова этой благословенной даже в субботу! – сказал добряк Нафанаил, пряча под усами лукавую усмешку.
Ему вспомнилось, как однажды вечером накануне субботы он искупался, побрился, надел чистые одежды и пришло ему после купели Искушение, взяло его за руку и отправились они в Магдалу. Отправились они в Магдалу, прямо к дому Магдалины – будь она благословенна! Была зима, мельница ее стояла без работы, и только Нафанаил один-одинешенек продолжал молоть в продолжение всей субботы… Нафанаил довольно усмехнулся. Говорят, что это великий грех. Да, конечно, это великий грех, но Бог – на Него наши упования – Бог прощает. Тихий, бедный и удрученный Нафанаил всю свою жизнь просидел бобылем у прилавка на углу сельской улицы, мастеря башмаки для поселян и грубые сандалии для чабанов… Разве это была жизнь? И потому он тоже как-то раз гульнул, один только раз в своей жизни он тоже порадовался, как следует, человеческой радостью, хоть это и было в субботу, но Бог, как было уже сказано, понимает эти вещи и прощает…
Однако почтенный Зеведей только насупился.
– Бездельники! – пробрюзжал он. – И шагу не ступят, чтобы не разинуть рта: то пророки, то блудницы, то плачущие матери, то Вараввы – надоело все это!
- Я, грек Зорба - Никос Казандзакис - Современная проза
- Моё искушение (СИ) - Фокс Элен - Современные любовные романы
- Грек Зорба - Никос Казандзакис - Современная проза
- История одного падения - Неонилла Самухина - Эротика
- Формула Бога. Как работают системные расстановки и Единое информационное поле Вселенной - Владимир Дюков - Эзотерика