Может, оно и так… - Феликс Кандель
- Дата:06.11.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Может, оно и так…
- Автор: Феликс Кандель
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Может, оно и так…" от Феликса Канделя
📚 В аудиокниге "Может, оно и так…" вы окунетесь в захватывающий мир интриг и загадок. Главный герой, о котором пойдет речь, станет для вас настоящим открытием. Его судьба переплетена с тайнами прошлого, которые ему предстоит раскрыть, чтобы найти ответы на свои вопросы.
Феликс Кандель - талантливый писатель, чьи произведения поражают своей глубиной и остросюжетностью. В его книгах каждый персонаж оживает, словно выходит за пределы страниц и становится частью вашей жизни.
На сайте knigi-online.info вы можете не только прочитать аудиокнигу "Может, оно и так…" онлайн бесплатно и без регистрации, но и насладиться другими бестселлерами и лучшими произведениями современной прозы.
Не упустите возможность окунуться в мир литературы, где каждая история уникальна и захватывает своей атмосферой. Погрузитесь в аудиокниги и позвольте себе увлекательное путешествие по страницам воображения!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не надо.
— Не надо — не будем. Закрой поддувало, не сифонь!
Говорит на прощание:
— Зяма мой покойный был, между прочим, машинистом паровоза, один Зяма на всё депо. «Красную стрелу» ему не доверяли: это была его мечта — «Красная стрела». Водил почтовые со всеми остановками, по боковой ветке, через Дмитров-Калязин; паровоз исходил маслами, вагоны пучило от узлов-баулов, лязгало-дребезжало от Москвы до Питера. На первый путь его не подавали; другим доставался первый путь на вокзалах. Возвращался домой чумазый, замызганный: не отмыть, не отстирать; по ночам гудел во сне, детей пугал, сам обмирал под одеялом. «Аварии, — шептал, — снятся. Со многими жертвами…»
И пошагала — тряпичная обезьянка под мышкой.
— Бабуля, ты куда?
— Куда, куда… На прежнее место. «Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не медведь…»
— Не угомонилась еще?
Взглядывает хитровато:
— Прокукуем столько, сколько отпущено. Большего не дадут, меньшего сами не попросим.
— Будь здорова, бабуля.
Останавливается:
— И всё?.. Иного не пожелаете? Ни удовольствий, ни приятных неожиданностей? Имейте в виду: чего не скажешь, того не будет.
— Такая на нас ответственность?
— Вы что думали?.. Мне многое полагается. С той бочки из-под капусты.
— Какая бочка, бабуля?
— Известно какая. Кому путь полотном под ноги: петелька к пуговке, кому ухабами: с петельки на пуговку…
И нет ее.
Финкель — задумчиво:
— Удивительно. Очень даже…
Девочка Ая:
— Я тоже тучка. А вовсе не медведь.
Ото-то — в вечной своей озабоченности:
— И я тучи-ка. Могу спеть не хуже. На мороженое заработаю.
Еще с улицы слышны крики.
В подъезде суматошатся доктор и фрау Горлонос, растерянные и взволнованные. К ним привезли внука на пару часов, коляску оставили возле почтовых ящиков, но вот же, вот, «Ой-вай-вой!..»: в коляске, на голубом матрасике, разлеглась кошка рыжее рыжего, бока опали, как не были, а возле нее копошатся слепые попискивающие комочки, которыми она разрешилась. Горбит спину, шипит на всех — не подступиться.
— Де-душ-ка… — У Аи воздуха не хватает от волнения. — Возьмем?
— Возьмем. — Вежливо просит: — Уважаемый сосед, господин доктор ухо-горло-нос! Позвольте одолжить коляску на пару минут, отвезти ее содержимое в нашу квартиру.
Доктор Горлонос изумлен:
— Вы хотите взять это? Это?.. Но зачем?
Фрау Горлонос оказывается сообразительнее своего супруга. Выпевает, исполненная истомы:
— Берите уже. Только верните поскорее.
Вкатывают коляску в квартиру, выкладывают на пол старое одеяло, которое не успели выбросить, но кошка не подпускает, она никого не подпускает, ощерив остроту зубов и когтей. Известно из многих наблюдений: собака принимает безоглядно чью-то заботу, кошка с недоверием. Кошка должна убедиться сначала, что заботятся о ней с корыстной целью, для личной выгоды, иначе забота настораживает, заставляет выискивать скрытые поползновения, от которых не жди добра, — человека это тоже касается.
— Я… — решается Ая. — Я попробую.
Наклоняется над коляской, убеждает шепотом:
— Пока котята не подросли, тебе нужна тишина, тепло, хорошая еда. Соглашайся, глупенькая.
И кошка соглашается, доверившись ребенку, который не способен еще притворяться. Располагается на одеяле, рыжие комочки тычутся ей в живот; Бублик разглядывает пришельцев, опасаясь приблизиться, Ломтик от волнения брызгает малой струйкой: не выгонят ли его на улицу, обменяв на пришельцев?..
Бегут в магазин, покупают непромокаемые штанишки для младенцев, натягивают на Ломтика, высунув наружу хвостик через проделанный надрез, — можно теперь не смущаться, брызгать в свое удовольствие.
— Ковчег, — определяет Финкель. — Квартира обращается в ковчег. Ох и достанется нам, когда мама вернется!..
Продолжается день пятый, по окончании которого Финкель попытается взмыть в заманчивые высоты, сожалея о невозможном и безвозвратно утраченном…
7Девочка Ая сует нос в мохнатое ухо, нашептывает с оглядкой: «Никому не расскажешь? Честное медвежье?..» Сообщает, глаза раскрыв до невозможного: «У дедушки есть под-ру-га». — «Молодая?» — «Не знаю». — «Хороша собой?» — «Еще бы…»
Снова она звонит.
В нежданный день. В неурочный час.
— Забери меня.
И он выскакивает из дома.
Бежит.
Едет.
Снова бежит.
Нет никаких надежд, чтобы такое приключилось, но вот же оно, вот она — формула счастья: где ждут, туда поспешай!.. Не счесть психологов на крохотную страну, не счесть психиатров: разобрались бы, что происходит со старым человеком.
Тайная подруга ожидает на скамейке, словно не уходила. Ладонь укладывает на ладонь.
Солнце над головой. Середина рабочего дня.
— Тебя уволят.
— Ну и уволят.
Молчат. Обвыкают после разлуки. На газоне напротив французского консульства, где сосны тянутся к облакам, ветер погуживает на высоте, неприметный дятел шустро взбирается по стволу, выискивает жучков-короедов.
Берет за руку, и он идет. Сажает в машину, и они едут.
Сосны покачивают встрепанными макушками, расставаясь, но не осуждают, нет, они не осуждают. Взревывает мотором. Первой срывается у светофора. Машина — оранжевой капелькой на колесах скроена ей по мерке; ведет машину уверенно, руки умело справляются с рулем — до чего несхожа с той, которую хочется защитить и уберечь.
Ехать им недалеко. Совсем близко.
Лестница распахивает призывные объятия, приглашая вознестись по ступеням.
Окна пробуждаются от спячки, высматривая пришельцев глазами вымерших хозяев.
Чудо перед ними.
Чудо тропиков на газоне.
«Angel's Trumpet», «Brugmansia пахучая».
Обвисают долу блекло-желтые соцветия, чтобы затвердеть в вожделении к их появлению, вскинуть к облакам ангельские трубы, возвестить в ликовании, на долгом дыхании, донеся призыв до небес. Какой чудодей сочинил эту мелодию взахлеб от невозможной одаренности, которому всё доступно, всё раскладывается по нотной линейке, излечивая опечаленных, удрученных, тоскующих по прибежищу?
Дом в три этажа. Дом прежних времен, музей непосещаемый в терпеливом ожидании посетителей.
Ведет его за руку, не отпускает. Ключом открывает дверь.
Кто она? Хранитель этого музея, подруга хранителя, взломщик-любитель? У нее, возможно, ключи от всех дверей города, от подъездов его и квартир; с ней, вслед за ней можно войти куда угодно, сесть за стол, отдохнуть на случайной постели.
Расписной потолок на входе.
Комната налево. Комната направо.
Всё готово к торжественному приему. Разложены фрукты, расставлены бокалы и бутылки вина, на патефоне ожидает долгоиграющая пластинка «His master's voice»: Брамс, симфония № 1 in С minor, Arturo Toscanini. Зеркало на полстены спешит отразить гостей в своих глубинах, но они не удостаивают его вниманием, устремляясь вверх по лестнице.
Двери раскрываются на пути.
Раскатываются ковровые дорожки.
Зажигаются хрустальные люстры с подвесками в глубинной переливчатости.
Опускаются гардины на окнах.
Звенит колокольчик, призывая к трапезе, раздвигаются столешницы из мореного дуба, укладывается шумная, накрахмаленная скатерть к приему гостей, супница на ней, соусница, хлебница под вышитой салфеткой, вилки-ложки начищенного столового серебра, тарелки саксонского сервиза с гербами.
Вот и камин с задымленным устьем — одинокое полено на решетке. Балки на потолках темного, прокопченного дерева. Выцветшие гобелены на стенах. Книги в кожаных переплетах, недоступные для прочтения. В позабытом аквариуме тени неспешных золотых рыбок. В напольных вазах букеты истлевших цветов. В шкафах плечики от костюмов, которые давно износили.
Их это не интересует.
Выше по лестнице. Еще выше. Под самую крышу. Где ожидает кровать, взбитые к их приходу подушки, призывно откинутое одеяло: кто так постарался? — и некто невидимым стражем встает за дверью, не давая обеспокоить.
Одежды слетают сами, ненужные им покрытия.
Матрац охает от позабытой тяжести.
Стон. Возглас. Всплеск. Познавание заново:
— Руки… Руки твои…
Душа не выбирает выражений.
Стены не выдадут их тайну. Сосны не выдадут. Машина-капелька и французские дипломаты. Начинает говорить — слова липнут к губам, не желая слетать. Она — сон, его сон, и не хочется просыпаться. И не проснуться.
— Я видела, видела… Как гвозди вбивали в дерево… Веревку протянуть на газоне, белье сушить… А оно живое, живое! А они — гвозди! И я, я живая…
Кто вбивал те гвозди? Кого винить? Глаза невидящие, ладонь ищет ладонь, сердца оплывают нежностью.
— У нас две недели… Две, всего две. Будем жить, словно в запасе такой срок…
Он говорит ли это? Она? Выдох ли общий?..
Голова на его плече. Дыхание — теплотой в шею. Слеза без звука. Цвет духов под цвет глаз, опахивает горчинкой к скорому расставанию, когда упрятывают чувства на пороге дома, где надышано возле нее, кем-то населено: чай недопитый, головы на постели, глаза бессонные…
- Молчите, поручик Ржевский, молчите! - Стас Атасов - Анекдоты
- Малые возможности - Михаил Тырин - Научная Фантастика
- Поймай меня, если сможешь - Фрэнк Абигнейл - Биографии и Мемуары
- Это как день посреди ночи - Ясмина Хадра - Современная проза
- Смерть геронтолога - Феликс Кандель - Современная проза