Призрак Анил - Майкл Ондатже
- Дата:25.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Призрак Анил
- Автор: Майкл Ондатже
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она в изнеможении останавливается, ни в силах пошевелиться. Она опустится на землю и ляжет на камень. На землю упадет лист. Его шорох сродни аплодисментам. Неистовая мелодия еще звучит, словно кровь, бегущая по жилам еще несколько минут после смерти. Под звуки музыки Анил чувствует, как к ней возвращается разум, зажигая свечу в темноте. Вдох и выдох, и снова вдох и выдох.
В конце недели, в саду перед валаввой, Ананда, усевшись рядом с Саратом, заговорил с ним по-сингальски.
— Он закончил голову, — объяснил Сарат, не поворачиваясь к Анил и продолжая смотреть в лицо Ананде. — Во всяком случае, он говорит, что она готова. Если с ней возникнут какие-то проблемы, нам лучше промолчать: он мертвецки пьян. Никаких замечаний. Иначе он исчезнет.
Она молчала, и мужчины продолжали разговор. Под пение лягушек сгущались сумерки. Она поднялась, направилась туда, откуда доносились звуки, и погрузилась в их перекличку, пока рука Сарата на ее плече не вывела ее из задумчивости.
— Пошли. Посмотрим на нее сейчас.
— Прежде, чем он отключится? Ах да. Никакой критики.
— Спасибо.
— Я ублажаю его. Ублажаю вас. Когда наступит моя очередь?
— Не думаю, что вам нравится, когда вас ублажают.
— Все же делайте это время от времени, в виде одолжения.
Во внутреннем дворе горел факел из прутьев. На стуле стояла голова Моряка. И больше ничего, только голова и она с Саратом.
Отблески огня привели лицо в движение. Однако ее поразило другое — ее, как будто знавшую все физические особенности Моряка, не отходившую от него в его посмертной жизни, пока они передвигались по стране, спавшую всю ночь на стуле, пока он лежал на столе в гостинице Бандаравелы, знавшую следы всех травм, полученных им с детства, — ее поразило, что эта голова не просто воссоздавала его облик, перед ней была неповторимая личность, не менее реальная, чем стоявший рядом Сарат. Как будто Анил наконец-то встретила того, о ком читала в письмах или носила на руках ребенком.
Она уселась на ступеньку. Сарат подошел к голове, потом отступил на несколько шагов и резко повернулся, словно хотел застать ее врасплох. Анил смотрела на голову в упор, привыкая. Лицо Моряка, которое она не слишком часто видела в последние дни, было спокойным. В нем не чувствовалось никакого напряжения. Лицо человека, не испытывающего тревоги. Со стороны такого несобранного и ненадежного человека, как Ананда, это было неожиданно. Обернувшись, она увидела, что Ананда исчез.
— Оно такое безмятежное. — Анил заговорила первой.
— Да. В этом вся проблема.
— В этом нет ничего плохого.
— Я знаю. Он хочет этого от мертвых.
— Он выглядит моложе, чем я ожидала. Мне нравится на него смотреть. Что вы имели в виду, когда сказали: «Он хочет этого от мертвых»?
— За последние несколько лет мы видели столько голов на шестах. Хуже всего было два года назад. Их находили рано утром, чью-то ночную работу, а затем приходили их семьи, чтобы снять их и отнести домой. Завернуть в свою рубашку или просто унести в руках.
Своих сыновей. Это было страшно. Хуже было только одно. Когда кто-то из семьи просто исчезал и не было никаких свидетельств, жив он или мертв. В восемьдесят девятом году из школы в районе Ратнапуры пропали сорок шесть учеников и несколько преподавателей. Их увезли на машинах без номерных знаков. В военном лагере видели желтый «лансер», который потом обнаружили во время облавы. Это случилось в разгар кампании по уничтожению мятежников и тех, кто им сочувствовал в деревнях. Тогда же исчезла жена Ананды, Сирисса…
— Боже мой…
— Он рассказал мне об этом совсем недавно.
— Я… Мне стыдно.
— Прошло три года. Он до сих пор не может ее найти. Он не всегда был таким. Поэтому у головы, которую он изваял, безмятежный вид.
Анил встала и вернулась в темную комнату. Она больше не могла смотреть на это лицо, в каждой его черте она видела только жену Ананды. Она опустилась на большой плетеный стул в столовой и расплакалась. Она не могла смотреть в лицо Сарату. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и она различила прямоугольник картины и рядом тихо стоявшего Ананду, смотревшего на нее из мрака.
— О ком вы плачете? Об Ананде и его жене?
— Да, — ответила она. — Об Ананде, о Моряке и тех, кого они любили. О вашем брате, работающем до изнеможения. Здесь действует только логика безумия, и никакого выхода не видно. Ваш брат сказал одну вещь, он сказал: «Нужно относиться ко всему с чувством юмора, иначе все теряет смысл». Чтобы говорить такие вещи всерьез, нужно пребывать в аду. Мы погружаемся в средневековье. Однажды, до того как мы пришли в больницу с Гунесеной, я уже видела вашего брата. Я сильно порезала руку и пришла в отделение скорой помощи, чтобы мне наложили швы. Ваш брат сидел там в черном пальто, весь в крови, и читал газету. Теперь я точно знаю, что это был Гамини. Увидев его рядом с вами, я подумала, что где-то с ним уже встречалась. Тогда я решила, что это пациент, жертва попытки убийства. Ваш брат принимает фенамин?
— Чего он только не принимал! Сейчас я не знаю.
— Он очень худой. Кто-то должен ему помочь.
— Это его выбор. Так он обретает равновесие.
— Что вы собираетесь делать с головой?
— По-видимому, он жил в одной из этих деревень. Я хочу ее показать. Быть может, кто-то его опознает.
— Не делайте этого, Сарат. Вы сказали, что здесь многие потеряли своих близких. Им пришлось иметь дело с обезглавленными телами.
— Тогда для чего мы здесь? Мы пытаемся его опознать. С чего-то мы должны начать.
— Пожалуйста, не надо.
Еще недавно Ананда стоял и слушал, как они говорят по-английски во внутреннем дворе. Теперь же он смотрел на нее, не догадываясь, что ее слезы имеют отношение и к нему. И что она поняла, что перед ней совсем не портрет Моряка; это лицо излучало спокойствие, которое Ананда наблюдал у своей жены, и умиротворенность, которую он желал всякой жертве.
Ей хотелось включить свет, но она знала, что Ананда избегает помещений с электрическим освещением. Если было слишком темно, он работал у себя в комнате с факелом. Как будто электричество однажды предало его и он потерял к нему доверие. Или, возможно, он принадлежал к поколению, выросшему в эпоху батареек и не привыкшему к централизованному освещению. Только батарейки, огонь или луна.
Он сделал два шага вперед и вместе со слезами стер складку боли у ее левого глаза. С удивительной нежностью коснулся ее лица. Его левая рука легла ей на плечо так же ласково и сдержанно, как рука медсестры, коснувшаяся Гамини в ту ночь в палате неотложной помощи, и, может быть, поэтому Анил рассказала об этом эпизоде Сарату. Одна рука Ананды лежала у нее на плече, утешая ее, другая приблизилась к ее лицу, жестом скульптора освобождая кожу от прорвавшегося наружу напряжения плача, хотя Анил была уверена, что в это время он не чувствовал себя ваятелем. Затем другая рука на другом плече и другой большой палец под ее правым глазом. Она перестал всхлипывать. И он исчез.
Она подумала о том, что за все это время Сарат ни разу к ней не прикоснулся. С Саратом она чувствовала, что находится рядом. В действиях Гамини, когда он поздоровался с ней за руку в больнице или положил ей на бедро голову во сне, было больше личного. Теперь до нее дотронулся Ананда; она не помнит, чтобы кто-нибудь до нее дотрагивался так ласково, пожалуй одна Лалита. Или, быть может, мать, давным-давно, в ушедшем детстве. Выйдя во внутренний двор, Анил увидела Сарата, который все еще смотрел на Моряка. Как и она, он, вероятно, уже понял, что этого лица не узнает никто. Перед ними была не реконструкция.
Однажды они с Саратом отправились в лесной монастырь в Аранкале и провели там несколько часов. Над входом в пещеру висел навес из гофрированного железа, защищавший от солнца и дождя. Невдалеке вилась песчаная дорожка к водоему. Каждое утро монах два часа мел тропу, сгребая тысячу листьев. К концу дня ее покрывала другая тысяча листьев и тонкие ветки. Но в полдень ее поверхность была так же чиста и желта, как река. Сама прогулка по этой желтой дороге была актом медитации.
В глубокой лесной тишине Анил не различала звуков, пока не решила к ним прислушаться. Тогда, как бы пропуская воду сквозь сито, она нашла источник шума в окружающем пейзаже, уловив крики иволог и попугаев. «Подобные места создают те, кто не может любить. Когда-нибудь приходит время отрешиться от страстей». Вот и все, что сказал Сарат в тот день в Аранкале. Большую часть времени он ходил как во сне, погруженный в собственные мысли.
Они бродили по лесу, наталкиваясь на остатки строений. За ними следовал пес, и она вспомнила тибетскую притчу о том, что монахи, не медитировавшие должным образом, в следующей жизни становятся собаками. Сделав круг, они вернулись на поляну, напоминавшую камату, круг на рисовом поле, где молотят зерно. На каменном уступе стояла маленькая статуя Будды, укрытая от солнца и дождя банановым листом. Над ними возвышался лес. Казалось, они стоят на дне глубокого зеленого колодца. Гофрированный навес над входом в пещеру дребезжал и сотрясался всякий раз, когда из-за деревьев вырывался ветер.
- Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо - Прочая религиозная литература
- История Цейлона. 1795-1965 - Эра Давидовна Талмуд - История
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив