Мордовский марафон - Эдуард Кузнецов
- Дата:26.09.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Мордовский марафон
- Автор: Эдуард Кузнецов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Мордовский марафон" от Эдуарда Кузнецова
🏃♂️ В аудиокниге "Мордовский марафон" вы окунетесь в захватывающий мир спорта и страстей. Главный герой, Максим, мечтает стать чемпионом и покорить самый сложный марафон в Мордовии. Но на его пути встретятся не только физические испытания, но и внутренние барьеры, которые ему предстоит преодолеть.
🎧 Слушая эту аудиокнигу, вы будете переживать каждый шаг Максима, каждую победу и поражение. "Мордовский марафон" - это не просто история о спорте, это история о смелости, настойчивости и вере в себя.
Об авторе:
Эдуард Кузнецов - талантливый писатель, чьи произведения всегда захватывают читателей своей глубиной и эмоциональностью. Его книги всегда отличаются острым юмором и живыми персонажами.
На сайте knigi-online.info вы можете не только слушать аудиокниги онлайн бесплатно и без регистрации, но и погрузиться в мир лучших произведений современной прозы. Здесь собраны бестселлеры и настоящие литературные шедевры, которые подарят вам море удовольствия и незабываемых впечатлений.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В лагере я сперва то и дело вскидывался, — сообщил автору Альберт, — а потом смотрю: нет, так пропадешь ни за понюшку табаку. Тут же волк на волке и концов не отыскать: вступишься за слабого, а он, глядь, завтра сам слабейшего жует… Ну и махнул я на все рукой, понемногу обзавелся книжицами кое-какими и старался не смотреть по сторонам, чтобы сердце не бередить.
* * *В одном из случайных обменов репликами Альберт сказал следующее:
— Если ты не сделал все, чтобы ответить ударом на удар, — ты не человек. Отбрось в сторону все, ничто не может быть важнее — ударь любою ценой! И будь что будет!
* * *Летом 64-го года Альберт находился в одном из больших лагерей Калининской области. Вел он себя тихо-скромно, тоскливо высчитывал дни, оставшиеся ему до конца срока. Видимо, обманутый его тихостью и скромностью, к нему несколько раз подкатывался один заядлый «петушатник» — все обнять норовил… И однажды Альберт прямым в челюсть послал его на землю. Через некоторое время (оставался 341 день до свободы) в рабочей зоне Альберта, ударив по затылку, чем-то тяжело мягким, оглушили, связали и изнасиловали двое.
В тот же вечер Альберт, вооружившись молотком, разыскал одного из насильников и проломил ему голову. Второй, узнав об этом, убежал на вахту, его, как водится, спрятали в изоляторе, а потом перевели в другой лагерь.
Следователю Альберт лишь в двух словах сообщил о факте насилия, а потом замкнулся и не отвечал ни на какие вопросы. Особенно плохую службу сослужил ему отказ от судебно-медицинской экспертизы.
На суде он тоже был чрезвычайно немногословен. Его объяснение мотивов убийства было сочтено бездоказательным. Привезли насильника. Он, конечно, все отрицал. «Но почему, — спросил председатель суда, — именно за вами и вашим дружком К. гонялся с молотком подсудимый?» Свидетель пояснил, что накануне С. из хулиганских побуждений публично избил его, свидетеля, тогда он со своим другом К. пригрозил С. местью, и, очевидно, желая опередить эту месть… Вскочив со скамьи, Альберт выкрикнул: «Найду и задавлю! И через сто лет! Где бы ты ни прятался!..»
За убийство из хулиганских побуждений Альберту дали пятнадцать лет.
— Ну и что же? — спросил автор.
— А вот и то же — ищу.
— Девять лет?!
— Почти девять. Теперь ведь не то что когда-то: блатные назначали какую-нибудь зону для всесоюзного воровского сходняка и ухитрялись съезжаться туда из всех лагерей — от Карелии и до Магадана… Мне за эти девять лет удалось побывать в семи зонах и двух тюрьмах. Прослышу, что он где-то там поблизости, и начинаю мозговать, как туда попасть. Сам знаешь — через карцеры в основном. И все неудачно. Но зато теперь…
— Что теперь?
— Добрался. Он здесь.
— Как здесь? Кто?
— Самец.
— Самец? Так это Самец? Но он ведь в тюрьме сейчас.
— Ничего, теперь-то он от меня не уйдет. Это ведь не уголовная зона, из которой можно удрать в другую, благо их не счесть. Отсюда только одна дорожка — во Владимир. Там я его и поймаю.
Сказано это было до жути спокойно, как нечто, абсолютно не подлежащее никакому обсуждению. И все же автор не удержался:
— Да стоит ли, Альберт?
— Что? — удивленно поднял он брови.
— Да все это. Такой толковый мужик, и так тебе этот лагерь в печенки въелся, что ты, ненавидя его, весь во власти его извращенной логики… во всяком случае, в этом вопросе. Ведь только за проволокой это такой уж позор, а на воле… Да ты так никогда и не освободишься! Плюнь ты на все это!..
Автору и сейчас тяжело, едва он вспомнит взгляд, которым отбросил его от себя Альберт.
* * *Самец — здоровенный детина лет сорока, с широкой, как бабья задница, мордой, облепленной какими-то бородавками, с тусклыми глазками, шныряющими около сплюснутого ноздрявого носа, с жабьим ртом и луженой глоткой. Когда-то он ходил в блатных, потом «ссучился» и в конце концов, спасая свою шкуру, был вынужден бежать из всех уголовных зон. А бежать в таких случаях можно лишь двояко: в «запретку» под автоматный огонь или в лагерь для государственных преступников, для чего достаточно наклеить на стену барака пару-другую листовок — не важно, что в них какая-нибудь чушь собачья, важно обложить матом власть и призвать к ее свержению…
В нашей зоне таких беглецов человек пятьдесят, из них лишь трое-четверо порядочные люди, а остальные — погань немыслимая, что называется, пробы негде ставить. Нет такой подлости, на которую они не были бы способны ради пачки чая из начальственных рук. Мы бы и рады держаться от них подальше, но как с ними разминешься на нашем-то пятачке? И верховодил у них как раз Самец. Но, несмотря на верную службу, начальство все же вынуждено было в конце 72-го года отправить его во Владимирскую тюрьму. Формально ему дали три года тюрьмы (что называется, из своего срока) за то, что он до сиреневости избил свою очередную «любовь», некую Жанну, изменившую ему, пока он был в больнице. Но на самом деле, отправив Самца в тюрьму, начальство спасло его от мести политических заключенных, ибо дело шло к тому, чтобы расправиться с ним самым беспощадным образом за серию наглых провокаций.
* * *Воскресным утром в конце февраля, когда надзиратель в коридоре прокричал: «Выходим на прогулку!», Альберт сунул в руку автору записку: «Останься в камере — надо поговорить». Это был самый долгий (40 минут) разговор за все полтора месяца, и многое из того, что автор уже рассказал об Альберте, он узнал именно в тот день.
— А вы что же не пошли гулять? — подозрительно прищурился надзиратель, когда, закрывая дверь, увидел нас.
— Приболели, командир, — ответил автор и улыбнулся как можно искреннее. Дверь захлопнулась.
— Я хотел с тобой попрощаться, — начал Альберт. — Завтра утром заступает на дежурство Глинов — я его попугаю малость. Мне, конечно, все равно, с кем сцепиться, — все они хороши, но Глинов, я вижу, придирается к тебе по каждой мелочи. Я его попугаю немножко, а то им, гадам, платят двадцатипятипроцентную надбавку «за страх», а они нас не боятся… Надо бы заехать ему под ребро, но тогда от статьи не отвертеться, а так: «убью, мол, такой-сякой» — дадут трешник из своего срока и все. А главное — быстрей: вот увидишь, через пару недель я буду во Владимире.
Он был радостно возбужден, словно в предвкушении поездки на какие-нибудь райские острова, где лишь солнце и море, пальмы и пляж, по которому ходят голые девки с заграничной грудью.
В ходе этого разговора, из которого, как уже упоминалось, автор почерпнул наиболее значительную часть сведений об Альберте, он, в частности, узнал, какой крест целых девять лет нес Альберт.
— Знаешь, что такое в уголовном лагере слыть «петухом»? Пусть и поневоле… Нет, это тебе только кажется, что ты знаешь. Конечно, оставь они меня в той зоне, где все началось, мне было бы легче: кому охота рисковать головой? Но меня же увезли в тюрьму, а там сразу: «Петух!» Ну, тому в зубы, другому… А они же кучей наваливаются бить. Из карцера я почти не выходил. Как еще только жив остался? И мысль, как кипяток: ну, убью одного-другого, а Самец как же? Ведь меня разменяют… Стиснул зубы и терпел. Так со стиснутыми зубами и живу… У вас только немного отогрелся. Но пора!.. Правда, продолжал он, — потом-то я нащупал более или менее надежный способ отшивать «петушатников». Попадаю в новую зону или там в камеру, если в тюрьме, и сразу объявляю всем: «Так и так. Двое сук меня насильно опедерастили. Одного убил, другого найду и убью. По вашим меркам я «петух», по натуре своей — нет! Если у вас сохранилась хоть кроха арестантской совести, оставьте меня в покое». И меня обычно обходили — чувствовали, что дело-то серьезное… Впрочем, всякое бывало. Все свободное время я читал, читал и читал. Не будь книг, ей-Богу, давно бы уже повесился. А года два тому назад начал опять помаленьку спортом заниматься. Да, сам знаешь, какой в лагере спорт. Но все-таки… Ведь Самец все такой же здоровый?
— Здорова скотина.
— Ну вот. Я, конечно, никогда не сомневался, что одолею его, даже не задумывался об этом сначала — лишь бы разыскать!.. Да и велика ли нужна сила, чтобы убить?
— Так какого же черта ты все читал, читал и читал, если все это идет к расстрелу?
— Погоди, — досадливо поморщился он, — я еще не все сказал. Конечно, надо бы его убить, мерзавца, но… честно говоря, и мне пожить еще охота. Я ведь еще не жил. Значит — и отомстить, и выжить. И невинность, как говорится, соблюсти, и капитал приобрести… Слаб человек! — он ядовито усмехнулся. Сейчас у меня тринадцать лет. Ну, добавят до пятнадцати пару годиков. Это если я его в этом году поймаю, а коли в следующем, то уже три добавят. И так далее. Значит, чем скорее, тем лучше для меня. Удастся в этом году, то освобожусь в пятьдесят лет. Еще поживу немного… Раньше-то лишь одно в голове гудело: убить! Только я теперь другое надумал — думал, думал и надумал. Не-е-т, я его убивать не буду!
- Шрамы - Теодор Старджон - Вестерн
- Маргаритки свидетельствуют - Недра Тайэр - Детектив
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Дар божий. Соперницы - Ольга Дрёмова - Современные любовные романы
- Голубые дали - Иван Яковлевич Шарончиков - Прочая документальная литература / О войне