Новый Мир ( № 6 2007) - Новый Мир Новый Мир
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Новый Мир ( № 6 2007)
- Автор: Новый Мир Новый Мир
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Непролазная грязь, насекомые…
— Это все полезно для монаха… Учит смирению… Да и понравились мне здесь люди — чистые, открытые душой. Представьте, вот Господь приглашает всех на гору Фавор, чтобы увидеть преображение. И в кассе раздают бесплатные билеты. На автобус. А есть особый билет, но его нельзя купить — за него просто надо платить. И идти при этом пешком на высокую гору, и каждые сто метров еще и еще платить, чтобы иметь возможность идти дальше…”
Купила магазинного печенья. Рулетики — практически вечные. Срок хранения — май. Все равно как “навсегда”. Не дотянут по-любому. Пьем с Надеждой чай. Она говорит:
— Иной раз смотрю на какого-нибудь бомжа и думаю, насколько человек сильнее меня — ведь я бы ни за что не вынесла такой жизни… А ему дано это испытание. Значит, он может перенести. Он ведь в любой момент может покаяться. Господь не дает больше, чем человек может вынести, но — по силам ему, по самому краю, всклень…
Глава 8
Как-нибудь
Катька Хохлома позвонила. Некогда вечная моя подружка. Выпавшая из поля зрения года четыре назад. Неужели всего четыре?.. То есть неужели уже целых четыре года прошло?
— Знаешь новость? Про Вальку. Слушай! Она живет теперь с другим…
— Да сама-то ты как?
— Я? Устроилась вот на работу. Редактором одного глянцевого журнала. Журнал о красивой жизни, предметах роскоши, редких видах спорта, экзотическом отдыхе и все такое. А ты что, где?
— Я — редактором. На сайте.
— На каком?
— На православном.
— Ой, да что ты! Как интересно… И как они?
— Что — как?
— Относятся к тебе как?
— Хорошо.
— Ну, я в том смысле, что ты же ведь молодая женщина… Они боятся же их.
— Кто?
— Ну — они…
C чего взяла? И кто — они?..
Мы встретились с ней вечером, в сияющей целлофановым блеском кофейне. Пили кофе, ели хрустящие сэндвичи. Модные разноцветные лампочки сидели в глазах, как иголки. Хорошо, что не постный день, отметила я про себя, — мне бы точно не удержаться.
Катька Хохлома изменилась несильно. Тот же ворох бус на шее — этакий индеец, вышедший на тропу войны. И настроена соответственно — решительно и грозно.
— Первым делом разгоню прежних сотрудников — нечего бездельничать в моем журнале!..
Узнаю Катьку. Ох и достанется от нее ни в чем не повинной редакции! Со всех сдерет скальпы.
— Ну и чего ты — там, в монастыре-то?
— А что?
— Ой, а я тебе не рассказывала, как к Ивану Лаптину на семинар ездила?
— Что за семинар?
— По просветлению.
— Катя, — сказала я, понимая, что лучше бы помалкивать, но не в состоянии. — Это может быть опасно.
— Да у меня вообще там истерика один раз была! — воскликнула Хохломская, округлив глаза, и быстро прибавила: — Дурное выходит.
— Ой, смотри. Запудрят тебе мозги.
— Мне? Да ты что! Как мне можно запудрить мозги? У меня и мозгов-то нет!
Еще Катя говорила — она хочет “пойти пожить в монастырь”. Любого ли туда принимают? Ну, отвечала я, не знаю, надо, наверное, посоветоваться с батюшкой, а вообще, кажется, да…
— Только не в Москве, конечно. Лучше где-нибудь на природе, — промурлыкала она, стуча лакированными ногтями по столу.
— На одном из Сейшельских островов, — в тон сказала я. — Имей в виду, придется рано вставать, работать, читать молитвы...
— Молитвы? Что, обязательно? Ну ладно, в принципе, я все могу делать.
— Исполнять все, что тебе скажут…
— Так уж и все! А если абсурдное что-нибудь?
— И еще придется отказаться от косметики…
— Разумеется!
— Вызывающей одежды…
— А мне рясу выдадут?
— Маникюра…
— Почему?
— Ну Катя!
— Ах, Мариш. Да ведь такие условности! Верующим вообще должно быть все равно, есть у меня маникюр или нет...
Катя принялась объяснять мне, что такое маникюр в жизни женщины. Да, особая статья. Если у женщины покрашены ногти — значит, ей хватает на них времени. И следовательно, она живет в довольстве и достатке. Или, наоборот, выкраивая минуты из дня, наносит лак не высыпаясь — ведь долгая процедура, весь уход, забота, сперва прозрачный слой, потом один или два — цветных, снова прозрачный… Для верности. Так надежнее. Будет дольше держаться.
И может, ты тоже будешь дольше держаться. Вместе с тонким слоем своего лака.
— Понимаешь? — втолковывала она. — Ты делаешь хорошую мину при плохой игре!..
Впрочем, ее игра была вовсе не так плоха, можно было заметить по оттенку кожи и волосам, словно из телевизионной рекламы нового необыкновенного шампуня, какого-нибудь там “шаумы-фри”.
— Я не понимаю, почему молодые, абсолютно здоровые мужчины идут в монахи. Что их доводит до такой степени отчаяния? И как им вообще позволяют. Все священники в один голос говорят о демографическом кризисе — и благословляют крепких ребят на безбрачие. Тебе не кажется, что здесь какое-то противоречие?
— Не берусь судить. Но вроде в монахи идут не от отчаяния.
— Тогда почему?
В ее круглых пушистых глазах сияло столько волшебного недоумения, что я все-таки рискнула высказать гипотезу:
— Мне кажется, из любви.
— От разочарования в любви? Я тоже так считаю.
Я хмыкнула и отхлебнула кофе.
Надежда сказала как-то: “Чтобы уйти в монахи, надо в душе открыть источник величайшей любви, которую только может испытать человек. Перед которой все меркнет. Самому невозможно — надо, чтобы Господь. Ведь это значит фактически — умереть для мира. Не так-то просто! И они, между прочим, претерпевают такие искушения, которые нам, слава Богу, не снились…”
Небрежным жестом останавливая такси, Катька мимолетно чмокнула меня в щеку, пальцем размазала помадный след и успела бросить:
— Ну все, Мариха, звони! И смотри давай, помолись там за меня у себя в монастыре.
Принесла на работу чайник. А то кипятильником обходились. Никаких моим коллегам не требуется удобств, никакого комфорта они не желают себе. Истинно отшельническую, монашескую и смиренномудрую жизнь ведут: нешто и чайником не восхотят воспользоваться, аки порождением цивилизации, делом рук человека, первородным грехом уязвленного?
— Ой, — сказал Григорий, увидев сей электрический аппарат, левиафанское приспособление. — Здорово! А где это вы такой стяжали?
Хорошо представляю, как Алексей читает вечерние молитвы. Так же, как пономарит, то есть читает с кафедры во время богослужения — в облачении. С теми же интонациями, разве что менее нараспев. Его темные волосы собраны в хвост на затылке. Глаза на бледном лице чуть запали, но в них пляшет огонь, и этот огонь скользит по строчкам, а может быть, не скользит — может, он знает правило наизусть.
Однажды, бродя в одном из любимых московских районов — близ метро “Спортивная”, вокруг пруда, у которого мамаши катили красные и синие коляски, смотря по тому, девочек они родили или мальчиков, я вдруг неожиданно для себя решила зайти в Новодевичий монастырь.
Красная и белая каменная крепость высится на взгорке неуступчиво, гордо. Зеленым мхом подъеден камень, купола воткнулись в низкое небо.
Сумрачный и высокий свод холодного храма. На клиросе поют тонко, орнаментально, и в полупустом каменном зале слабые голоса как бы намечают пение другое, мощное, но его не слышно, оно может только угадываться. Монахинь всего несколько, они как черные фитили среди прихожанок. Я наблюдала за одной.
Спина спокойна и неподвижна. Только когда она выпрямлялась, вся в черном и просторном, лопатки ходили по спине, плавно, словно недоразвившиеся ангельские крылья, которые чаяли когда-нибудь развернуться. Она склонила голову немного набок, ни на кого не глядя и кланяясь даже реже, чем раздавались возгласы “Господи, помилуй”. Она медленно наклонялась, касалась рукою холодного пола и так же медленно, как камыш на деревенском озере, распрямлялась. И только ленточка на камилавке была коричневая, и у меня мелькнуло, что непременно сменила бы ленточку на черную... И потому нет у меня и не будет ни камилавки, ни ленточки — черной или коричневой.
Вся ее фигура выражала неколебимое стояние, ровную покорность. В наклоне головы и движениях сквозила особая прохлада. Прихожанки подвязывали цветные платки так, чтобы волнистая, витая прядь, или светлое перо, или черная завитушка — падали на лоб или щеку. Сумки и сумочки лежат под ногами, надо присматривать. Девушка подносит руку с кинжальными ногтями ко лбу особенно плавным движением и переминается на каблуках.
- Отважный юноша на летящей трапеции (сборник) - Уильям Сароян - Современная проза
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Деньги делают деньги. От зарплаты до финансовой свободы - Дмитрий Алексеевич Лебедев - Финансы
- «Общество нищих-любителей» - Джон Бетанкур - Классический детектив