Под покровом небес - Пол Боулз
- Дата:15.08.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Под покровом небес
- Автор: Пол Боулз
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне не надо оправдывать свое существование подобного рода примитивной демагогией. Одно то, что я дышу, меня уже полностью оправдывает. Если человечество не считает это оправданием, пусть поступает со мной, как хочет. Я не собираюсь всюду таскать с собой паспорт, удостоверение существования, не собираюсь доказывать, что имею право тут находиться. Я и есть мир! Но мой мир – это не мир какого-то там «человечества», то есть толпы. Это такой мир, каким его вижу я!
– Не кричи, – ровным голосом сказала Кит. – Если ты так чувствуешь, пожалуйста, по мне так и ладно. Но ты достаточно умен, чтобы понимать: не все с тобой согласны.
Они встали из-за стола. Когда шли к выходу, из своего угла им улыбались Лайлы.
– Все, у меня сиеста, – объявил Таннер. – Кофе не буду. Пока-пока.
Остановив Кит в фойе, Порт предложил:
– Давай сходим попьем кофейку в кафе на базарной площади.
– Ой, да ну-у! – нахмурилась она. – После этой свинцовой еды? Да я и не дойду никуда. С поезда у меня такая усталость!
– Ладно. Тогда, может, ко мне зайдем?
Заколебалась.
– Ну, если только на минутку. Я, конечно, с удовольствием… – По ее голосу этого не чувствовалось. – Но потом я хочу тоже пойти вздремнуть.
Поднявшись наверх, они вдвоем растянулись на широкой кровати и стали ждать, когда бой принесет кофе. Портьеры задернули, но настырный свет все равно просачивался, придавая комнате и всем вещам в ней ровный и приятный розоватый колер. За окнами на улице было очень тихо; все, кроме солнца, погрузились в послеполуденную дрему.
– Что новенького? – сказал Порт.
– Да ну… За исключением того, что железная дорога измотала меня в хлам, но это я уже говорила.
– А ведь могла бы ехать с нами на машине. Прекрасно, между прочим, прокатились.
– Нет, не могла. И не начинай это заново… А! Утром на первом этаже встретила мистера Лайла. Все-таки, думаю, он чудовище. Представь: настойчиво совал мне паспорт, причем не только свой, но и матери. Оба, естественно, сплошь обляпаны штампами и визами. Я ему предложила показать тебе: мол, я-то что, а тебе это будет любопытно, тебя такие вещи интересуют больше. Она, оказывается, тысяча восемьсот девяносто девятого года, родилась в Мельбурне, а он двадцать пятого, вот только где родился, забыла. Оба паспорта британские. На этом – по части новостей и информации – все.
Порт исподволь окинул ее восхищенным взглядом.
– Боже мой, как ты ухитрилась все это прочесть? Да еще так, чтобы ему твой интерес в глаза не бросился!
– Просто листала этак быстренько. Она записана журналисткой, а он будто бы студент. Разве не странно? Уверена, что за всю жизнь он ни одной книжки… Н-да. Причем даже не открыл.
– Да он вообще полудурок, – рассеянно сказал Порт, взял ее за руку, стал поглаживать. – А ты, я вижу, спишь совсем, а, детка?
– Да, я ужасно хочу спать, так что кофе я только глоточек сделаю: не хочу разгуливаться. Хочу спа-ать, спа-ать…
– Вообще-то, и я тоже – особенно теперь, когда лег. Если через минуту никто не явится, схожу вниз и отменю заказ.
Но в дверь тотчас же постучали. Не успели они на стук отозваться, дверь распахнулась и ввалился бой с огромным медным подносом.
– Deux café,[48] – сказал он, осклабясь.
– Ты только посмотри на его рожу, – вполголоса проговорил Порт. – Он думает, что застал нас во время любовных утех.
– Разумеется. Да пусть думает. Бедный мальчик. Должны же и в его жизни случаться праздники.
Араб осторожно поставил поднос у окна и на цыпочках вышел; разок, правда, все же оглянулся, бросил почти мечтательный, как показалось Кит, взгляд на постель. Порт встал, взял поднос, поставил у кровати. Когда уже принялись за кофе, Порт резко повернулся к ней.
– Слушай! – голосом, полным энтузиазма, почти вскричал он.
Глядя на него, Кит подумала: «Какой он все-таки… как мальчишка».
– Да? – отозвалась она с таким чувством, будто и впрямь годится ему в матери.
– Там у базара есть заведение, где дают напрокат велосипеды. Когда выспишься, давай возьмем и поедем кататься. Вокруг Бусифа тут почти равнина.
Эта идея показалась ей чем-то все же привлекательной, хотя сказать чем, она бы затруднилась.
– Прекрасно! – сказала она. – Я совсем сплю. Разбуди меня в пять, если не передумаешь.
XIII
Они медленно катили по длинной улице в направлении промежутка между невысокими горами, цепью окаймляющими городок с юга. Дома кончились, и началась равнина – сплошное море камней по обе стороны дороги. Воздух был прохладен, в лицо дул сухой закатный ветер. При нажатии на педали велосипед под Портом слегка поскрипывал. Они не разговаривали, Кит ехала чуть впереди. Где-то позади них в отдалении протрубили в горн; крепкое, звонкое лезвие звука пронзило воздух. Даже теперь, за какие-нибудь полчаса до заката, солнце жгло. На пути попалась деревня; проехали сквозь. Яростно лаяли собаки, женщины отворачивались, прикрывали рты. Только дети оставались детьми: обездвиженные удивлением, стоят, смотрят. За деревней дорога пошла в гору. Это заметили только потому, что тяжелее стало крутить педали – на глаз уклон был не виден. Вскоре Кит приустала. Остановились, стали смотреть назад, туда, где за, казалось бы, плоской равниной лежал Бусиф, квадраты бурых кварталов у подножья горы. Ветер усилился.
– Такого свежего воздуха не найдешь больше нигде, – сказал Порт.
– Да, здесь чудесно, – отозвалась Кит. Она пребывала в мечтательном, благодушном настроении, но разговаривать ей все же не хотелось.
– Может, попробуем взять перевал? Вот он, рукой подать.
– Погоди минутку. Дай дух переведу.
Снова поехали, сосредоточенно крутя педали и не отрывая глаз от промежутка между вершинами гряды. Въехали на перевал, и взгляду сразу открылась бесконечная плоская пустыня по ту сторону, там и сям взломанная острыми скальными гребнями, торчащими над поверхностью, словно спинные плавники чудовищных рыб, плывущих стаей в одном направлении. Прокладывая дорогу, горный хребет, видимо, взрывали: по обе стороны пролома валялись грубо колотые глыбы, съехавшие по склону. Оставили велосипеды у дороги и полезли по скалам вверх, на гребень. Солнце уже лежало на горизонте; весь воздух пропитался красным. Обходя очередную глыбу, вдруг наткнулись на мужчину, сидевшего, закинув полы бурнуса на шею, так что ниже плеч он был совершенно голым; уйдя в себя, он сосредоточенно длинным остроконечным ножом брил лобок. Лишь когда они проходили прямо перед ним, мужчина окинул их безразличным взглядом и сразу снова опустил голову, чтобы с надлежащим тщанием продолжить ответственную операцию.
Кит взяла Порта за руку. Они молча продолжали карабкаться, счастливые, оттого что вместе.
– Закат такое печальное зрелище! – вскоре проговорила она.
– Когда смотришь, как кончается день – всякий день, – каждый раз чувствуешь, что это конец целой эпохи. А если еще и осенью! Тогда это может быть конец вообще всему, – сказал он. – Потому-то я и ненавижу холодные страны, а люблю жаркие, где нет зимы: там приход ночи ощущается как начало новой жизни, будто что-то открывается, а не замирает, не закрывается. У тебя нет такого чувства?
– Есть, – сказала Кит, – но я не уверена, что предпочитаю жаркие страны. Не знаю. Я не уверена… но есть такое ощущение, что… может, это даже и неправильно – пытаться избежать зимы и ночи. Может, если попытаешься, в конце концов за это как-то, чем-то придется поплатиться.
– Да ну, Кит! Не сходи с ума.
Он помог ей взобраться на невысокий уступ. Пустыня лежала прямо под ними, и над ней они были гораздо выше, чем над тем плоскогорьем, с которого начинали подъем.
Она не ответила. И вот что ее печалило: она осознала, что, несмотря на столь частое совпадение мнений, ощущений, реакций, они никогда не приходят к одним и тем же выводам, потому что их жизненные устремления почти диаметрально противоположны.
Они сидели на скале бок о бок, лицом обратясь к колоссальной бездне. Просунув руку Порту под локоть, она положила голову ему на плечо. А он лишь сидел, уставясь в пространство, смотрел, смотрел, потом вздохнул и наконец медленно покачал головой.
Именно такие места, как это, и именно такие моменты он любил больше всего на свете; она это знала, знала и то, что они его радуют еще больше, если ему удается видеть и переживать их вместе с нею. Он отдавал себе отчет в том, что те самые наплывы безмолвия и моменты растворения в пустоте, которые его душу трогают, ее зачастую пугают, но терпеть не мог, чтобы ему об этом напоминали. В нем словно бы каждый раз заново пробуждалась надежда, что однажды и она тоже, как он, будет тронута самим этим уединением, безлюдьем и близостью к вещам, имеющим касательство к бесконечности. Он часто говорил ей: «В этом твоя единственная надежда», и всякий раз она не могла понять, что он имеет в виду. Иногда ей чудилось, будто он хочет сказать, что это его единственная надежда, что только если она сможет стать такой, как он, он сумеет отыскать дорогу назад к любви, потому что само слово «любовь» для Порта означает любовь к ней – ни о ком другом не может быть и речи. А ведь уже так долго любви между ними не было, она сделалась попросту невозможна. Но несмотря на всю свою готовность стать тем, чем он хотел, чтобы она стала, ну не могла она уж так-то измениться! А еще страх: он гнездится в ней постоянно, готовый мигом забрать всю власть над ней. Что уж тут притворяться, делать вид, будто его не существует. И точно так же, как она не может стряхнуть с себя этот ужас, никогда ее не отпускающий, Порт не способен выскочить из клетки, в которую сам себя запер, – клетки, которую сам же и смастерил, чтобы спрятаться от любви.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Парижский поцелуй - Барбара Картленд - Исторические любовные романы
- Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 1 - Джакомо Казанова - Прочие приключения
- Ярмарка тщеславия / Vanity Fair - Уильям Теккерей - Проза
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза