Тепло родного очага - Юрий Куранов
- Дата:18.09.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Тепло родного очага
- Автор: Юрий Куранов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока Антонина вываливала на широкие мостки и раскладывала вдоль них мокрое, скрученное выжиманием белье, Антон прохаживался вдоль берега. Он было закурил, но в чистом и звучном воздухе осеннего утра курить не захотелось. И Антон далеко щелчком отшвырнул от себя окурок. Окурок пролетел в сторону от тропинки и упал в багровую и жесткую траву, оставив после себя в воздухе голубоватую и волнистую дугу дыма. Дуга медленно рассасывалась в воздухе, стремясь исчезнуть, раствориться навсегда со всею своею горьковатой и слегка оскоминной запашистостью.
Пока дуга рассеивалась, Антон решил пройтись вдоль озера и сделал вправо-влево несколько шагов. Потом он просто побрел по высокому песчаному берегу, задумываясь и как бы теряя на ходу ощущение реальности, что часто случается с человеком при вдыхании солнечного воздуха ранней осени. И даже от этой ходьбы, от легкого и призрачного воздуха, окрыляющего дыхание, поднималось и росло в самом Антоне ощущение силы и молодости.
Так Антон шагал в задумчивости некоторое время, пока как будто не очнулся, и показалось вдруг ему, что очутился он в каком-то не очень знакомом уголке озера. Здесь, на тесовых кряжистых мостках, стоял новенький транзисторный приемник. Он поблескивал никелированной отделкой и весь изливался в окрестное пространство воздуха музыкой. Слов среди этой музыки не было, но звучала бойко и современно обработанная мелодия знакомой и когда-то любимой Антоном песни:
Хороши весной в саду цветочки…
В воздухе было тепло, над озером стелился влажный безветренный вечер, в звучности которого никелированный великолепно работающий транзистор держал берега и гладкие воды в упоении. Воды озера млели, может быть, и не только от музыки. По водам розовым закатом стелились нежные зеленоватые круги, которые не расходились, как обычно это бывает, а, наоборот, сплывались, все уменьшаясь и стягиваясь, под дальним берегом. Берег этот кустарниковый был хорошо виден. Хорошо видна была в центре этих сходящихся зеленоватых кругов и золотистая, прямо-таки плавящаяся золотом своих намотанных на голову тяжких кос девичья голова. Девушка выбрасывала перед собою, вдоль и наискось, загорелые длинные руки и, бесшумно раздвигая воды, плыла под этой громкой музыкой направо и налево, а то и взад да вперед.
Хороши весной в саду цветочки,еще лучше девушки весной.
Антон стоял в этом обволакивающем тепле жарко проникающего внутрь воздуха, смотрел на розовую воду, на зеленые сбегающиеся круги на ней, на тяжкое золото кос, уложенных вокруг головы, и ему казалось, что музыка извлекается из-под этого сверкающего сплетения волос, а не из оставленного на мостках транзисторного приемника. Приемник был как бы сам по себе, он всего лишь воспринимал эту музыку и оглашал ею озеро и берег. Так прошло достаточно времени, чтобы можно было потерять ему счет и контроль над ним. Антону даже стало чудиться, будто воздух темнеет и над водами вдоль берега уже густеют лиловато-зеленые сумерки.
Но девушка все плавала и совсем, казалось, не уставала и не собиралась прекращать свое купание. А музыка все лилась и лилась. И вдруг Антон оттуда, с середины озера, услышал немного насмешливый, но вполне добродушный голос купальщицы:
— Пора бы вам, молодой человек, и честь знать. Полюбовались, и хватит. Не всю-то жизнь вам предаваться музыкальным наслаждениям.
И тут Антон заметил, что рядом с транзистором лежат небрежно брошенные поперек мостков белое платье, голубые холщовые босоножки и золоченый узенький поясок.
— Разрешите же мне выбраться из воды. Не будьте таким настоятельным свидетелем, или, лучше сказать, соглядатаем. — Девушка помолчала, сделав широкий полукруг вокруг мостков и примирительно добавила: — Соглядатаем, согласитесь сами, непрошеным.
Антон оглядел вокруг себя берег и почувствовал, что место это для него совсем незнакомое. Он растерялся.
— Я сам не знаю, как сюда попал, — сказал он, пожимая плечами. — И как отсюда выбраться?
— Да проще пареной репы, — весело откликнулась девушка. — Вон позади вас стоит совсем раскрытая машина. Садитесь и поезжайте.
— Куда? — пожал плечами Антон.
— Куда хотите, — пояснила девушка, — а я приведу себя в порядок и выйду к вам из леса, когда вы минуете песчаный поворот.
Антон оглянулся и увидел, что машина действительно стоит.
Машина шла легко, и Антону даже казалось, что он вовсе не правит. Он только чуть касался рычага скорости и направления ее движения, скорость была совершенно легкой и то ли слившейся с его желанием и волей, то ли абсолютно послушной. По обе стороны дороги, проселочной, но хорошо наезженной, летели высокие сосновые леса с глубоким запахом смол, дыхания хвои, дремучести чащ, которые далеко просматривались, пробитые солнечными столбами света здесь и там. В лесах стоял полдень. И над лесами летали, парили, пели птицы. Цветы, высокие малиновые кипреи, летели по обеим сторонам дороги, не только пылающие, но и дремучие. В воздухе было сухо, тепло — превосходно.
Впереди показался широкий, раскатанный песчаный поворот, на котором обязательно нужно было сбавить скорость. И скорость сбавилась, машина пошла осторожней. И кто-то в белом платье мелькнул в глубине сосняка слева и поднятой рукою, в которой не то что-то просто голубело, не то действительно вспыхивало, помаячил в сумеречном воздухе. Босиком, высокая, дочерна загоревшая девушка выбежала из сосняка на обочину. Волосы девушки были туго уложены золотистыми косами вокруг головы, а в руке у нее поблескивал транзистор. Синеглазо улыбаясь, девушка остановилась впереди, за поворотом, у обочины. Антон затормозил. Девушка подбежала к машине, сама свободной легкою рукой отворила дверцу, прыгнула в машину и жарко, но одновременно прохладно и как-то невесомо уселась на переднем сиденье рядом с Антоном. Она швырнула босоножки за спину на кресло заднего сиденья, поправила вокруг головы косы, слегка натянула короткое платье на крепкие широкие колени и, расставив загорелые широкие ступни, спросила:
— Ну?
Машина резво ринулась вперед, и в глубине лесов по ту и другую сторону дороги понесся гул. Гул этот был похож на недавнюю музыку из транзистора. Но был он глубже и таинственней.
Машина стремительно набирала скорость и выходила на какую-то извилистую, но мгновенно выпрямляющую свои извилины по мере приближения к ним машины. Солнце поднималось все выше, над сосняками занимался в синем небе ветер. Он гнул уже вершины и раскачивал их, а в глубине сосняков нарастал гул, сопровождаемый шумом трав и ветвей. Девушка молча смотрела перед собой большими синими глазами, которые постепенно становились серыми и вдруг из серых превращались в зеленоватые. Девушка просто смотрела вперед, как будто бы совсем не на дорогу, и что-то напевала про себя. Иногда она поглядывала в зеркальце, что поблескивало в кабине над ветровым стеклом, и тогда задумчиво, почти механически поправляла вокруг головы волосы, выбивавшиеся из-под крупно и волнисто уложенных кос.
Ветер стал проникать и в кабину, а платье на девушке начало трепетать и похлопывать, как парус.
И скорость в конце концов перешла в какой-то стремительный полет, при котором перестало ощущаться движение. Ветер остановился, и вершины деревьев больше не гнулись. Сосняки по обеим сторонам дороги остановились и только глубоко и мощно дышали в лицо и грудь Антону смолистым своим жаром. Смолистым же и сладким жаром дышали раскрытые плечи и колени девушки, которая, откинувшись и широко расставив босые ступни, смотрела в даль дороги, изредка поглядывая в зеркало и поправляя прическу.
— Я хочу остановиться и передохнуть, — сказал Антон.
— Теперь уже поздно, — сказала девушка.
— Я устал от этого движения, — сказал Антон.
— Да и движения-то никакого нет, одно лишь парение да покачивание, — сказала девушка.
И заиграла какая-то настойчивая, но еле слышная музыка, видно, девушка повернула ручку приемника. Позванивали легкие лесные колокольчики, какие-то сухие кленовые палочки постукивали друг по другу, звучно и почти невещественно рассыпались на мелкие чешуйки падающие вниз по стволам нежнейшие еловые шишки, и семя золотистое их далеко рассеивалось в сумрачном воздухе глубины леса. Движение вроде бы совсем исчезало. И только нестерпимо яркие отсветы солнца плавились и текли по коленям Девушки так, что слепили глаза. Антон начал медленно И сонно мигать вдруг тяжелеющими веками, его потянуло ко сну.
И тут машина вроде бы остановилась на каком-то мягком песчаном повороте. Антон коротко тронул левою рукою внутренний никелированный рычажок дверцы, и та медленно распахнулась. И явственней послышалось дыхание лесов и трав, и отдаленнее стало позванивание искусственных лесных колокольчиков. Антон прянул всем цепенеющим своим и сонным телом влево и вывалился из кабины. Он на мгновение почувствовал себя парашютистом, потом птицей, но в конце концов стал ощущать себя раскрывающимся на лету крошечным лазоревым цветком, каких много бывает среди полей в разное время лета и осени. Раскрываясь и распластываясь в воздухе, Антон услышал где-то вдалеке тревожный и немного отчаянный возглас девушки.
- Хранители очага: Хроника уральской семьи - Георгий Баженов - Советская классическая проза
- Игры ветра. Рассказы, миниатюры - Ольга Мацкевич - Русская современная проза
- Через тернии – к звездам. Исторические миниатюры - Валентин Пикуль - Историческая проза
- Афоризмы и миниатюры - Николай Векшин - Цитаты из афоризмов
- Эстетика и теория искусства XX века. Хрестоматия - Коллектив авторов - Культурология