Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB
- Дата:19.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Кирилл и Мефодий
- Автор: СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кавхан не знал, что можно сделать, чтобы перебороть этих капанцев. Расселить? Назначить у них старостами славян? Но в общем-то они не создавали хлопот. У них были попы, которые всюду нахваливали их примерную набожность. И все-таки капанцы были искрой, которая тлела под грудой пепла, придет день — из нее может возгореться пожар. Кавхана и злило, и восхищало их упорство. Сам болгарин, он не мог отбросить все болгарское. Кровь влекла его к своим, но если он хочет быть справедливым ко всему населению страны, надо приглушать голос крови. Справедливость и пристрастие несовместимы... Иногда, вернувшись из далекой поездки, он ловил себя на мысли, которая заставляла его оглянуться вокруг. Ну ладно, государства воюют друг с другом, потому что люди принадлежат к разным народам, но почему церкви, поклоняющиеся одному богу, не могут поделить божье стадо и непрестанно борются между собой? Может, и тут все дело во власти: кому владеть душами людскими? Государственная власть чем-то похожа на яблоко: если не будет червей, которые ее подтачивают и подгрызают, она потеряет смысл и люди поймут, что можно жить и без нее... К сожалению, черви все еще есть, и власть укрепляет себя, непрестанно напоминает людям, что существует ради их блага. Такова государственная власть, но церковная? Зачем двум божьим служителям, римскому папе и константинопольскому патриарху, воевать меж собой? Разве человек на том свете предстанет не перед одним судией? Какой же смысл тогда разрываться между одним и другим наместником бога на земле? Однако это все, такое огромное, не для его ума. Пусть этим занимаются в Риме и Константинополе. Его работа — рядом с князем, и никому не удастся вклиниться между ними и подорвать их доверие друг к другу...
Солнце достигло зенита и палило немилосердно. Только что прошел дождь, и едва заметная дымка струилась над стерней. Приятно, усыпляюще пахло мокрой соломой. Через поле, задрав хвост, бежала корова, преследуемая слепнями, а следом, размахивая палкой, мчался во весь дух босой пастушок. И кавхану вспомнилось детство... Отец, Иоанн Иртхитуин, не баловал их. С малых лет учил трудиться. Сколько отметин от острой стерни у него на ногах! Кавхан невольно потрогал шрам на голове от первой поездки верхом. Отец посадил его на коня — и держись как хочешь. И он долго держался, пока на пути не попалась речушка — та, за болотом. Конь поскользнулся, и Петр перелетел через него. Отец нашел его окровавленного, с раной на голове. Лечили по старому обычаю, завернув в бараньи шкуры, и сразу после выздоровления снова посадили на коня. Он должен был раз и навсегда преодолеть страх и запомнить, что половина его жизни пройдет верхом на коне. Слава богу, родители все делали правильно. Кавхан Петр благодарен им. На коне он чувствует себя как в широком и удобном кресле. Во время ханских праздников все выходят полюбоваться его ловкой джигитовкой. На скаку он поднимает с земли шапку зубами, свесившись, стреляет из лука между ногами коня и попадает в движущуюся цель. Хорошо закалил его отец, но одного не может Петр понять — отношения отца к Сондоке. Брат не желал привязываться ни к земле, ни к коням, и отец не настаивал, позволил ему расти, как он хочет. Брат так и рос. Ему нравились веселые песни, приятные беседы за столом. В отличие от Сондоке сыновья его выросли трудолюбивыми и упорными. Все унаследовали добродетели рода, даже дети от второго брака, со славянкой, и те ничем, кроме светлых полос, не отличались от остальных. Дочь Сондоке, Богомила, свела с ума всех молодых мужчин в Плиске, и хорошо, что по княжеской воле ее выдали за сына Строймира, Иначе не обошлось бы без большой крови. У нее была пепельно-русая коса до пят и ясные синие очи на смуглом лице. Как две звезды, сияли они под черными ресницами и кружили головы молодым людям. Каждое хоро заканчивалось ссорой — кому танцевать с ней. Кавхан немножко боялся за сына Строймира, многие были без ума от нее, и это не сулило ему ничего хорошего. А так парень был добрым и спокойным, как отец. Но столько доброты не полагается мужчине, потому что некоторые приравнивают ее к глупости. Даже князь, когда однажды речь зашла о Клонимире, сказал:
— Повезло дочери Сондоке, попался ей добрый муж. Иной раз, глядя на него и слушая его, думаешь: как это получилось, что столько доброты собралось в одном человеке? Он такой добрый, что даже глупеет от доброты...
Если бы жив был отец кавхана, Иоанн Иртхитуин, он улыбнулся бы сдержанно и сказал бы:
— Ты прав, государь!
И он сказал бы так, ничуть не лицемеря, потому что князь наилучшим образом выразил его мысли. Еще на свадьбе, приглядываясь к молодоженам, старик заметил:
— Вот слушаю я жениха, радуюсь, и кажется мне, что такая доброта не для нашей Богомилы. Обведет она его вокруг пальца и будет пускать пыль в глаза, скрывая свои прегрешения. При таком добром муже женщине трудно не согрешить...
Петр тогда засмеялся, поняв слова отца как эхо его неутихающей ненависти к сербам с тех пор, как они разбили его войско в горных ущельях, но со временем увидел, что Богомила действительно стала в доме полновластной хозяйкой, а муж — ее доброй, улыбчивой тенью. Красота жены ослепила его. А Богомилу нет еще и двадцати лет... Зачем, однако, под этим палящим солнцем копаюсь я в жизни племянницы? У меня ведь и своих забот хватает. У нее есть муж, пусть он и думает о ней. И все-таки не дай бог, чтобы когда-нибудь пришлось судить Богомилу по новым законам. Такая красота не для одного мужчины...
Кавхан хлестнул коня, и свита помчалась вслед за ним.
7
Борис-Михаил жил в нетерпеливом ожидании беглецов, о которых ему сообщил гонец белградского таркана Радислава. Мефодий умер в Моравии, но бог не забыл о болгарском государстве. Он посылал ему самых славных учеников святых братьев: Климента, Ангелария и Наума. Борис поручил Доксу приготовить жилье для дорогих гостей и помалкивать об их прибытии. Не к чему создавать шум и излишние осложнения с византийскими священниками. Они уже достаточно раздражены приездом в Плиску Константина и Марко. Слух о них распространился в столице, и люди упорно старались понять, над чем эти двое так усердно работают под заботливым присмотром княжеского брата... Докс все так же по-доброму улыбался и отпускал меткие шутки. Число «Доксовых детей», бродивших по дорогам, все росло. Они собирали не только знания о целебных травах и водах, не только мудрые наречения, но стали своего рода ушами и глазами княжеского брата. Докс узнавал вести раньше Бориса. Бродяги были быстрее самого быстрого гонца. Заметив их у крепостных ворот и услышав от них имя Докса, стража впускала их без досмотра... Согласно старым законам Крума, никто в государстве не вмел права отказать в пище голодным и нищим. Однако те же законы предусматривали жестокие наказания для разных обманщиков, воров и убийц, и поэтому нищие старались соблюдать все предписания. Они входили через большие каменные ворота, точно кроткие божьи коровки, насквозь пропыленные и загадочные, и их тяжелые дорожные палки глухо стучали по каменным плитам. Прежде чем отправиться к Доксу, они останавливались у чешмы, чтобы умыться, привести в порядок бороды и мысли. До них уже дошел запах дыма от сожженных в Моравии книг, и они были первыми Вестниками несчастья. Они знали и о трех землетрясениях, которыми бог покарал эту страну. Им был известен путь трех учеников Мефодия, о выходе которых на берег Дуная уже знали в Плиске. Просветителей ждали здесь в сопровождении людей белградского таркана...
Синим и бездонным было небо, а горы — умиротворенными и великими. Хлеба звенели золотом о своей зрелости, и все навевало покой и радость. Где-то вдали пели жницы, и песни их, отражаясь от небесной синевы, слетали, как изнуренные птицы, на теплую грудь земли, чтобы свить свои гнезда и породить новую радостную надежду. Климент слушал эти песни и все еще не мог поверить в избавление. Долго плыли они втроем по быстрому Дунаю на утлом плоту, прежде чем их увидели люди белградского таркана, предоставившие им кров и пищу. И пока ожидали дальнейших распоряжений, они обдумывали все, что с ними произошло, и набирались сил для новых свершений. Слава богу, злоключения осталась позади, и в будущем виделись только хорошие дни. И теперь путники шли навстречу этим дням, как жаждущий — к прозрачному роднику, как замерзающий — на свет далекого огонька и как голодный — к гостеприимному очагу, где его ждет теплый хлеб и ласковая рука милосердия. Трое исстрадавшихся учеников святых братьев не спрашивали, куда их ведут, не задавали вопросов, уклончивые ответы на которые могли бы растревожить их сердца. Они доверились людям князя, и каждый из них по-своему представлял себе землю, по которой они ехали и где нашли доброе слово и приют. Климент, глядя на эту равнину, блистающую золотом зрелых хлебов, невольно вспомнил о книге рода, написанной отцом. По площади Велеграда ветер, наверно, уже развеял щепотку черного пепла, в который она превратилась. Но книга продолжает жить в его памяти, неизгладимая и неистребимая, как его жизнь. И если когда-нибудь он найдет время для себя, то попытается восстановить ее со всеми истинами и несовершенствами, красотами и слабостями, изложенными рукой одаренного человека, хотя и не знакомого с большой наукой письма. Отец покинул людей, чтобы осмыслить свое место на грешной земле, и его рука оставила такой след:
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней святого Димитрия Ростовского. Книга одиннадцатая. Июль - Святитель Димитрий Ростовский - Православие / Прочая религиозная литература / Религия: христианство
- Город Гарольда (СИ) - Михаил Lё - Научная Фантастика
- Рожденные волшебницами (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна - Фэнтези
- Слова. Том II. Духовное пробуждение - Паисий Святогорец - Религия