Земные и небесные странствия поэта - Тимур Зульфикаров
- Дата:20.09.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Земные и небесные странствия поэта
- Автор: Тимур Зульфикаров
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Анна, Анна, Аня, Анечка, а откуда у тебя раны?.. Тебя-то кто задел?.. Иль это он тебя успел? убил? Ударил?..
— Ах, Царь Дарий! Ах, зачем вы не взяли меня в страну своих воспоминаний?.. Но теперь я навсегда поселюсь в вашей стране воспоминаний…У меня ведь и тут никого не было, кроме вас, и там никого, кроме мамочки Людочки Кашиной…
— Анна! Но кто тебя поранил?..
— Ах, Царь Дарий!.. Страшная ошибка… Этот мальчик невиноватый… Он никакой не олигарх!
Он всего лишь шофер олигарха… Ели голубые не он выкопал… А я убила его… Невинного… Он так испугался, каялся… Он сам тоже сирота… из дет дома… Похвастался!..
И вот себя я уколола за его безвинную смерть…
Батюшка прав был: напоролась я на свои вилы за грехи…
Царь! похороните меня на болоте… сразу за лиственницей есть дорога…
Царь, я не хотела говорить вам… но у меня ведь завязался, сотворился, замесился ребеночек… но я и его проколола…
Нельзя, чтобы от матери убийцы рождался ребеночек…
Царь! Срубите, спилите то Дерево! Спасите себя…
Я вас люблю, Царь… Как эфы любили царя Дария!..
Сонно сонно сонно сонно… Оооо…
И она лучисто улыбается и замолкает… навсегда.
…Я уже видел и знаю, как умирают человеки…
Она лежит на павловопосадском своем мокром платке вся гранатовая, текучая…
И я вдруг думаю, что скромная снегурушка вдруг оказалась в малиновом наряде, а снегирь остался в старом костюме, в сером…
Я остался…
Но они — снегири — на всю жизнь связаны и верны друг другу…
А мертвые всегда верны живым…
О Боже!..
…Я легко пеленаю, заворачиваю ее в платок… Так много крови изшло из нее, что она легкая стала.
В последний раз чародейное тело ее в моих руках. Поднимаю ее и несу к машине…
Сонно мне…
Мышь-полёвка вышла из стога и лизала кровь, и она не убоялась меня, и не вернулась в стог, ибо опьянела, одурела от свежей крови. Один юный дымок над кровью стлался в русском ледяном поле необъятном…
Один! был! жив! дымок! в ледяном просторе…
…Тут опять с небес заструился хрупкий, млечный, звездистый, огнистый снежок…
И туманно, снежно, празднично, словно в Новый год, жемчужно стало, стало окрест…
Опять метель соткалась на дороге, и я ехал медленно, осторожно, как и положено ехать с усопшим…
Я боялся, что пропущу ту лиственницу, которая вела к сгинувшей в болоте родной деревеньке Аниной — Лиственницы…
Но лиственница была в осеннем, золотом пожаре, обсыпанном молоденьким, прозрачным снегом, и я сразу увидел ее…
Я повернул к ней.
Под ней была разбитая, былая, давно похороненная дорога. Я поехал по этой дороге в Блудово болото, куда уже много лет никто не ездил…
Опять сон нашел на меня, метель густо, лепетливо, мокро шла окрест, я ехал думал, что если машина забредет, завязнет, закочует в болоте — то я уж не выберусь отсюда никогда…
Да и что-то не хотелось мне расставаться с Анной.
Да и что-то захотелось мне полечь с ней рядом навек, навек, навек…
Ой ли! Ай ли!..
И тут я почуял, что машина мягко, нежно стала вязнуть, опускаться, погружаться в живую, податливую землю…
Я понял, что попал в яму, в омут, в елань, в топь сосущую, чавкающую, непролазную, последнюю…
Я попал туда, где живут те советские забытые солдатики… и Людочка Кашина… и русалки… И самая крупная гранатовая клюква…
А теперь тут будет и Анна…
И я буду тут похоронен заживо?..
И тут я слышу ее дальний шепот: “Царь! Срубите, спилите то Дерево! Спасите себя и других человеков!..”
…Анна, Анна! Ты молчишь, ты мертвая, далекая, а я не знаю, что делать мне… Что делать? Я не знаю…
Болото тянет, влечёт меня… смерть зовёт…
А сонно, сонно, сонно…
Машина уходит в елань…
Но я успеваю…
Я открываю с трудом тяжкую, всю в хляби, в глине, в иле, в тесте-перегное болотистом, дверь и встаю на какой-то камень…
Откуда здесь камень? валун?..
Но я спасаюсь… Но я не знаю, радоваться ли мне…
А сонно, сонно… болото тянет… как сырое тесто…
И метель все заметает, заволакивает…
Я почти не вижу, а только чую, как машина моя пропадает, погружается, исчезает… вместе с чемоданом Эф…
Вместе с Анной…
Это — анина матушка-кружевница Людочка Кашина насылает оттуда летучие кружева свои…
Да!..
Сонно!..
А в кружевах ледяных сонно…
… А я уже хочу вечного сна…
Глава двадцать девятая
ПОСЛЕДНЯЯ ТАЙНА КОРАЛЛОВОЙ ЭФЫ
…Легкой жизни я просил у Бога: “Погляди, как грустно все кругом!”
И ответил мне Господь: “Пожди немного! Ты еще попросишь о другом!”
Вот уже кончается дорога… Истончилась жизни злая нить…
Легкой жизни я просил у Бога… Легкой смерти надо бы просить…
Хафиз…Почему мы так любим этот мир?.. Потому что мы много раз были в нем…
Поэт Z.… Сонно… Я стою на болоте в метели… Не знаю, куда идти… И зачем?
Но метель жалеет меня… Она утихает…
Метель любит меня, и я вспоминаю, как она играла, резвилась, плясала со мной покорно на дороге, и вот она опять помогает мне…
Открывает мне болото метельное, а иначе я бы заблудился…
Это Людочка Кашина оттуда пожалела меня… Убрала, уняла свои кружева…
Я иду по болоту по следам моей машины и выхожу к лиственнице… И тут, в снегу молодом, на низких кустиках стелющихся, остроконечных, вижу темно-гранатовые крупные капли — это клюква.
Я набираю горсть кровавых, ярых ягод и кладу их в рот, — их упругая, обильная сладко-кислая мякоть живительна и свежа — она возвращает меня к жизни что ли… как мало надо человеку что ли…
Но потом я вспоминаю анины слова о самой крупной клюкве на Блудовом болоте, явившейся, родившейся от убиенных, незрелых, советских солдатиков — и больше не подбираю клюкву с низеньких матерчатых кустиков ее…
Но солдатики и с того света помогают мне, обернувшись спасительной ягодой?.. Да!..
И я ем их клюкву и люблю их… и помню их…
…На попутных машинах редких я добираюсь до дома своего…
Дверь дома почему-то открыта, но я не обращаю внимания ни на открытую дверь, ни на ямы, оставшиеся от голубых елей наших майских…
Мне так страшно входить в пустынный дом мой…
Дом мой стал мне чужим…
Теперь он вечно будет напоминать мне о ней…
Теперь он будет вечным, больным для меня, памятником ей…
На болоте ведь не поставишь памятника — и памятником будет мой дом…
Живой памятник — и я в нем…
Я вхожу в дом.
У двери лежит конверт. Я поднимаю его — он полон денег…
Это мусорный олигарх Николай Ивлев, которого я так и не увидел, прислал мне деньги за выкопанные, угнанные голубые ели наши майские…
Теперь я могу поставить памятник Капе… и Анне…
О Боже! Что это?..
…А на волчьей шкуре у камина лежит Анино клетчатое платье…
Почему она бросила его на шкуру? Она ведь была очень аккуратной…
Значит, она знала, что не вернется назад?.. Или просто хотела, чтобы я пришел и сразу увидел мое самое любимое платье и вспомнил ее?..
…Анна! Я вспоминаю… вспоминаю…
Я беру в руки твое платье — в нем твой девичий, полевой, льняной, пшеничный, сокровенный дух, запах…
Я зарываюсь в этот летучий, кроткий, быстротечный запах, запах, в эти обреченные ароматы ушедшего навек хозяина…
Анна! я зарываюсь в твои пшеницы, в твои льны, в твои лесные колокольчики, в твои стога золотые, а потом гранатовые — увы, увы — гранатовые…
Анна, прости, прости…
Я знаю, знаю, что ты не любишь, когда люди плачут…
Но… Но я плачу…
Нестерпимо жить в доме, где она жила…
Нестерпимо бежать из дома, где она жила…
Как будто рухнула высоковольтная линия, и вокруг кипят, кишат оголенные провода…
Господь! и куда мне средь них? куда?..
…Потом я уснул у ледяного камина на шкуре волчьей вместе, в обнимку с ее платьем и проспал много ночей иль дней — не знаю, не знаю, не знаю…
…Потом я проснулся и опять стал собираться в дорогу…
Я взял с собой только небольшую сумку, положил в нее самые необходимые вещи, потом положил анино платье…
И тут я вспомнил про мою забытую Эфу…
Она давно уже лежала в аквариуме недвижная — в спячке, что ли? в смерти, что ли?..
Я вытащил ее из аквариума…
Она была, как плеть, хладная… Глаза закрыты.
— Эфа, Эфа!.. Ты ушла, умерла, уснула от обиды? от печали?.. Я похороню тебя в твоих родных, колыбельных фан-ягнобских горах…
- От Ада до Рая. Книга о Данте и его комедии - Улоф Лагеркранц - Биографии и Мемуары
- Как отравили Булгакова. Яд для гения - Геннадий Смолин - Публицистика
- Винкельман и его время - Иоганн Гете - Критика
- Ветры земные. Книга 1. Сын заката - Оксана Демченко - Русское фэнтези
- Картина мира в сказках русского народа - Валерий Петрович Даниленко - Культурология