Девушка с жемчужиной - Трейси Шевалье
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Девушка с жемчужиной
- Автор: Трейси Шевалье
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорошо, — сказал он и протянул мне халат. — Я вернусь через несколько минут и, прежде чем войти, постучу в дверь.
Он ушел, закрыв за собой дверь. Я держала халат в трясущихся руках и думала, что, может быть, мне только притвориться, что я посмотрела в ящик. Но он поймет, что я солгала.
Кроме того, мне было любопытно. Без него я могла думать о том, что я там увижу, без особого страха. Я глубоко вдохнула воздух и посмотрела в глубь ящика. На матовом стекле мне было видно неясное отражение стоящих в углу предметов. Когда я накрыла голову халатом, картинка стала «воспроизводиться», как он сказал, все отчетливее — стол, стулья, желтая гардина в углу, стена с географической картой, керамический горшочек, поблескивающий на столе, оловянная миска, пуховка, письмо. Они все были «воспроизведены» на плоской поверхности матового стекла. Картина — и одновременно не совсем картина. Я потрогала стекло пальцем — оно было гладким и прохладным, и на нем не было никаких следов краски. Я сняла халат, и картинка опять потускнела. Но я все еще ее видела. Я опять накинула на голову халат, закрывший мне свет из окон, и увидела яркие краски. Они казались даже ярче и сочнее, чем на самом деле.
Теперь мне стало так же трудно оторваться от ящика, как было трудно отвести взор от дамы с жемчужным ожерельем, когда я впервые увидела ее на картине. Когда я услышала стук в дверь, я едва успела выпрямиться и сбросить с головы халат.
— Посмотрела, Грета? — спросил он, войдя в комнату. — Внимательно посмотрела?
— Я посмотрела, сударь, но мне все же неясно, что я там увидела. — Я поправила капор.
— Удивительная штука, правда? Когда мой друг показал мне ее в первый раз, я так же удивился, как и ты.
— Но зачем вам глядеть в нее, сударь, когда вы можете смотреть на свою картину?
— Ты не понимаешь. — Он постучал по ящику. — Это — орудие. Оно помогает мне видеть — для того, чтобы я мог правильно изобразить все на картине.
— Но вы же можете все это видеть и собственными глазами.
— Верно, но глаза видят не всё.
Мои глаза невольно метнулись в угол, словно для того, чтобы обнаружить нечто скрытое от меня раньше за пуховкой, едва видневшейся в тени от синей ткани.
— Скажи, Грета, — продолжал он, — ты думаешь, что я просто рисую то, что стоит там в углу?
Я посмотрела на картину, не зная, что ответить. В этом вопросе был какой-то подвох. Что бы я ни ответила, я ошибусь.
— Камера-обскура помогает мне по-иному увидеть то, что там стоит. Увидеть больше.
Заметив мое озадаченное выражение, он, видимо, пожалел, что зря распинался перед глупой девчонкой. Он закрыл ящик, а я сняла с плеч халат и протянула ему:
— Сударь…
— Спасибо, Грета, — сказал он и взял халат. — Ты уже окончила уборку?
— Да, сударь.
— Тогда можешь идти.
— Спасибо, сударь.
Я быстро собрала швабру, тряпку и ведро и ушла. Дверь со щелком закрылась за мной.
Я много думала над его словами. Над тем, что ящик помогает ему увидеть больше. Хотя я не понимала почему, я чувствовала, что он прав. Потому что ощущала это в его картине с дамой, примеряющей жемчужное ожерелье, и потому что я помнила его панораму Делфта. Он видел то, что было недоступно другим. И поэтому город, в котором я жила всю жизнь, открылся мне на картине заново. И поэтому женщина на портрете стала красивее, оттого что на ее лицо падал солнечный свет.
Когда я пришла в мастерскую убираться на следующий день, ящика уже не было, а мольберт стоял на прежнем месте. Я посмотрела на картину. Раньше я находила в ней только незначительные перемены. Сейчас же мне сразу бросилось в глаза, что географическая карта исчезла и из картины, и со стены. Стена была теперь пустой. И картина от этого выиграла: очертания женщины были более четкими на фоне бежевой стены. Но меня эта перемена огорчила — она была слишком внезапной. Этого я от него не ожидала.
Окончив уборку, я пошла в мясной ряд. Меня одолевало какое-то беспокойство, и я не глядела, как обычно, по сторонам. Я помахала рукой нашему прежнему мяснику, но не остановилась перекинуться с ним парой слов, даже когда он позвал меня по имени. В нашей палатке хозяйничал один Питер-младший. После того первого дня я видела его несколько раз. Но это всегда происходило в присутствии его отца. Отец занимался со мной, а Питер стоял в глубине палатки. Сейчас же он сказал:
— Здравствуй, Грета. А я все ждал, когда ты придешь.
Какие глупости он говорит, подумала я: я прихожу за мясом через день.
Он отвел глаза, и я решила ничего ему не отвечать.
— Пожалуйста, три фунта говядины для рагу. И потом, у вас еще остались сосиски, которые позавчера продал мне ваш отец? Девочкам они очень понравились.
— К сожалению, сосисок не осталось.
Позади меня встала женщина, дожидаясь, когда он меня обслужит. Питер взглянул на нее, потом спросил меня, понизив голос:
— Вы можете немного подождать?
— Подождать?
— Я хочу вас кое о чем спросить.
Я отошла в сторону, и он занялся женщиной. Мне это не понравилось — я и так была не в своей тарелке. Но у меня не было выбора.
Когда он отпустил мясо женщине и мы остались одни, он спросил:
— В каком районе живет ваша семья?
— На Ауде Лангендейк, в Квартале папистов.
— Нет, я имею в виду ваших родных.
Я смутилась — надо же сделать такую ошибку!
— На канале Ритвельд, недалеко от ворот Ку. А в чем дело?
Наконец-то он посмотрел мне в глаза:
— Ходят слухи, что в этом квартале были случаи заболевания чумой.
Я отшатнулась. Глаза у меня расширились от ужаса.
— И что, установлен карантин?
— Пока нет, но, говорят, сегодня объявят.
Позже я поняла, что он, видимо, справлялся обо мне. Если бы он уже не знал, где живет моя семья, он не стал бы говорить мне о чуме.
Я не помню, как добралась домой. Питер-младший, наверное, сам положил мясо мне в корзину, но я помню только, как я прибежала обратно, поставила корзину у ног Таннеке и сказала:
— Мне надо поговорить с госпожой.
Таннеке рассматривала содержимое корзины:
— Сосисок не купила и ничего не купила, чем их заменить! Что с тобой? Иди сейчас же обратно в мясной ряд.
— Мне надо поговорить с госпожой, — повторила я.
— Что случилось? — подозрительно нахмурилась Таннеке. — Ты что-нибудь натворила?
— Квартал, где живут мои родные, могут закрыть на карантин. Мне надо к ним сходить.
— Ах вот что, — нерешительно проговорила Таннеке. — Не знаю, что тебе сказать. Тебе придется спросить разрешения у госпожи. Она сейчас с моей хозяйкой.
Катарина и Мария Тинс были в комнате с распятием. Мария Тинс, по обыкновению, курила трубку. Когда я вошла, они замолчали.
— Что тебе нужно, девушка? — буркнула Мария Тинс.
— Прошу вас, сударыня, — обратилась я к Катарине. — Я узнала, что квартал, где живет моя семья, могут закрыть на карантин. Мне бы хотелось их повидать.
— Что? И принести сюда заразу? Ни в коем случае! С ума ты, что ли, сошла?
Я посмотрела на Марию Тинс, что еще больше взбесило Катарину.
— Я сказала — ни в коем случае! Это я решаю, что тебе разрешить, а что запретить. Ты что, забыла?
— Нет, сударыня, — сказала я, потупив глаза.
— Я тебя и по воскресеньям туда не буду отпускать, пока опасность заразы не минует. Иди же, чего ты здесь торчишь? У нас дела.
Я вынесла во двор грязное белье и села спиной к двери: мне никого не хотелось видеть. Я отстирывала платье Мартхе и плакала. Когда я почувствовала запах трубки Марии Тинс, я вытерла глаза, но не обернулась.
— Не будь дурочкой, милая, — раздался у меня за спиной голос Марии Тинс. — Ты ничем не можешь им помочь, и тебе надо позаботиться о собственной безопасности. Ты же умница — неужели ты этого не понимаешь?
Я ничего не ответила. Через некоторое время запах трубки исчез.
На следующее утро хозяин пришел в мастерскую, когда я подметала пол.
— Мне очень жаль, что твою семью постигло такое несчастье, Грета, — сказал он.
Я подняла на него глаза. Его взгляд светился сочувствием, и, набравшись смелости, я спросила:
— Вы не знаете, сударь, карантин уже объявили?
— Да, вчера утром.
— Спасибо, сударь.
Он кивнул и повернулся идти. Но тут я сказала:
— Можно мне у вас еще что-то спросить, сударь? Про картину.
Он остановился в дверях:
— Что такое?
— Когда вы смотрели в ящик, он сказал вам, что из картины надо убрать карту?
— Да, сказал. — Он впился в меня взглядом, как аист, увидевший зазевавшуюся рыбешку. — А тебе картина больше нравится без карты?
— Да, она стала лучше.
Вряд ли я осмелилась бы сказать ему такое в другое время, но беда, постигшая моих родных, прибавила мне дерзости.
Он улыбнулся такой теплой улыбкой, что моя рука судорожно стиснула веник.
Работа валилась у меня из рук. Меня не покидала тревога за мою семью, и мне было безразлично, чисто ли я вымыла полы и хорошо ли солнце выбелило простыни. Когда я раньше старалась изо всех сил, никто ни разу меня не похвалил, но все заметили, когда я стала работать небрежно. Лисбет пожаловалась, что я дала ей фартук с пятнами. Таннеке ворчала, что я так мету пол, что пыль оседает на посуде. Катарина несколько раз отругала меня — за то, что я забыла погладить рукава ее рубашки, за то, что вместо селедки я купила треску, за то, что не уследила за очагом и огонь потух.
- Принцесса из рода Борджиа - Мишель Зевако - Исторические приключения
- Жена криминального авторитета (СИ) - Франц Анастасия - Эротика
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Мертвые не умирают - Светлана Алешина - Детектив
- Девочки Гарсиа - Хулия Альварес - Русская классическая проза