Паутина и скала - Томас Вулф
- Дата:13.11.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Паутина и скала
- Автор: Томас Вулф
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Обо всех деньгах!.. Уж не хотите ли сказать…
– Хочу сказать, что мы сделали вклад в твое писательское будущее. Что поступили так, поскольку поверили в тебя… и готовы списать этот долг, потому что по-прежнему верим в тебя и твою работу, не хотим видеть, как ты беспокоишься из-за долгов… И ты все еще недоволен? Все еще не убежден? Все еще беспокоишься из-за гонорара?.. Ладно же! – произносил мистер Черн с суровой решимостью. – Это все, что я хотел знать! Раз так – смотри!
С этими словами он брал оскорбительные гонорарные документы, разрывал их вдоль, затем поперек, складывал и старательно рвал на множество клочков. Потом, спокойно глядя на собеседника, говорил:
– Ну – удовлетворен? Теперь веришь, что ничего нам не должен? Убедился?
Чтобы не мучить читателя дальнейшими подробностями, надо признать, что даже среди авторов Черна и Белла находились такие обладатели чувствительных душ, которые не поддавались даже самым благожелательным убеждениям.
Подобные люди, увы, встречаются на каждом шагу, и хотя в это трудно поверить, известны даже филантропам, возглавляющим значительные благотворительные учреждения, именуемые издательствами. Может показаться невероятным, мои друзья, что такие змеи, недостойные имени человека, могут водиться в траве даже самых старых и достойных издательств, они вечно готовы сомневаться в благотворительности целей, преданности принципам, праведности благоговения перед чистой литературой, которые, как известно любому непредубежденному человеку, являются теми мотивами, какими руководствуется каждый издатель, достойный так называться – готовы даже усомниться, что издатели занимаются своим делом из духа чистой филантропии, который мистер Черн описывал с таким чувством, заподозрить, что издатели наживаются за счет автора, заключая грабительские договоры и вставляя в них коварные пункты – словом, питать подозрение, недоверие, негодование к этим святым благодетелям печати, без чьей помощи писатель ничто. Никакой отзыв об этих негодяях не будет чрезмерно суровым. Они подобны птице, которая гадит в своем гнезде, собаке, кусающей руку, которая ее кормит. Но они существуют – даже в издательствах со столь благородными и возвышенными идеалами, как замечательное издательство Черна и Белла.
Когда господа Черн и Белл обнаруживали у себя подобную змею, им оставалось только одно – они ее выбрасывали. Мягко, спокойно, огорченно; но навсегда. По их словам, этот человек «расходился с ними во взглядах». Поэтому они бывали вынуждены «отпустить его» «попытать удачи в другом издательстве», «добиваться успеха в другом месте» – но «отпускали».
Этот человек уходил и зачастую, должны мы сказать, с сожалением, уходил во гневе, браня злобными словами своих бывших филантропов-попечителей. Уходил, нередко сурово о них отзывался – увы! и писал им – как свидетельствуют нижеследующие прискорбные строки, написанные одним из этих рассерженных людей, приводятся они здесь единственно с целью показать, насколько черная неблагодарность больнее змеиного укуса:
Писать поэмы – дураков удел,
Раз книги издавать берутся Черн и Белл;
Поэмы кровью сердца созданы,
А Черн и Белл – созданья Сатаны!
Как только вижу этих я двоих,
То радуюсь, что в мире мало их.
И если Черн предстанет предо мной,
Клянусь, хочу, чтоб это был другой!
А Белл придет, как я того хотел,
То думаю: уж лучше Черн, чем Белл!
33. ОЖИДАНИЕ СЛАВЫ
Приведенные выше сведения о знаменитой фирме Черна и Белла, были, разумеется, неизвестны Джорджу, хотя, вне всякого сомнения, до него доходили слухи о них. Но, пожалуй, в то время это неведение было счастливым, потому что обычные страдания ожидающего автора достаточно тяжелы, и если к мукам сомнения и ожидания добавить знание о нормах и требованиях Черна и Белла, его мучения в этот тяжелый период достигли бы высшей степени.
Прошло пять недель, прежде чем он получил от них известие, а тем временем…
Но как описать этот период взволнованного ожидания? Вообразите себе мать, родившую первенца, родовые муки уже позади, но она с мучительным беспокойством ждет заключения врача. Здоров ли ребенок, нормальный ли у него вес? Хорошо ли сложен? Нет ли каких-то уродств, пороков? Заячьей губы или трещины неба? Косоглазия или косолапия? Рахита? Нет ли перепонки, бородавки, сыпи, прыщей, родинки? Или ребенок явился в мир хорошо сложенным, здоровым, бодро бьющим ножками? Придет ли вскоре врач со словами: «Рад сообщить, что у вас родился крупный, здоровый сынишка!»?
Да, родовые муки позади,но муки томительного ожидания только начинаются. Автор подвергается пытке! Видит повсюду приметы и символы; становится до безумия суеверным: не встает по утрам с левой ноги из боязни, что это принесет ему несчастье; входит в одну дверь, а выходит в другую; меняет марку сигарет, потом возвращается к прежней; не может ничего решить – перейти улицу или нет, купить газету в этом киоске или в другом; пытается угадать количество шагов из конца в конец своей комнаты и укорачивает шаг, чтобы попасть в точку – словом, превращается в копилку магических чисел и обрядов, предзнаменований, примет, суеверных заклинаний, гипнотических внушений молитвенно обращенных к господам Черну и Беллу и собственной рукописи, судьба которой висит в настоящее время на волоске и может быть спасена – или загублена – любой мелочью! Автор надеется, молится, страдает, страшится и задерживает дыхание, считая шаги, чтобы если даже не повлиять на ход судьбы, то хотя бы не нарушить его.
Итак, молодой автор дожидается и проходит – нет! не через Ад; хуже – через чистилище. В Аду, по крайней мере, все определенно и ясно: тебя вечно жжет огонь, холодит лед, бичуют черти, мучают голод, жажда, и неосуществимое желание. Но в чистилище ты оказываешься между небом и землей: у тебя нет никакой определенности, хотя бы адской! – тебя бросает из стороны в сторону по морю сомнений; ты не знаешь, где находишься; и где концы и начала чего бы то ни было!
Скоро весна. Наш автор поглядывает в окно и ждет, надеется получить какое-то предзнаменование до ее прихода. Уже скоро деревья зазеленеют бередящей душу листвой – о, Господь милостив! Черн и Белл тоже.
Наступает ночь с морозным, усеянным звездами февральским небом или с бушующим в темноте ветром только что наступившего марта – наш герой видит в небе ракеты новорожденной славы, сияющие созвездия первого торжества. Приходит утро, фантастические ночные видения исчезают – на смену им приходит серое уныние. И вот солнечный полдень, сапфировое небо, все на свете сверкает – может ли хоть на миг возникнуть сомнение в бессмертном «Да!» этой сияющей радости! А затем вдруг наплывает тень, и сияния как не бывало; улица темная, свет тусклый – и Черн с Беллом сказали свое последнее слово, несокрушимое Отчаяние покончило с Сомнением!
Но тень проплывает! Свет возвращается, и старый красный кирпич дома напротив снова блещет жизнью и мартом, вновь появляются сияние дня и сапфировые небеса. – Нет, нет! Они не сказали последнего слова, их последнее слово не суровый Отказ, еще не известно, каким оно будет, – мистер Черн просто нахмурился в задумчивости; у мистера Белла на миг возникло сомнение – но теперь их головы вновь увлеченно склонились, они переворачивают захватанные листы громадной рукописи с лихорадочным интересом – читают с самозабвенным восторгом, – Черн хрипло дышит и говорит: «Господи, Джим! Какой замечательный писатель этот парень! Вот послушай-ка этот отрывок!» – А затем Белл внезапно разражается хохотом: «Господи Боже! Какой непристойный, сочный юмор! После Рабле ничего подобного не бывало!».
Черн, неторопливо, убежденно: Книга, которой дожидалась Америка!
Белл: Писатель, необходимый этой стране!
Черн: Мы должны издать эту книгу! Я ее издам, даже если набор придется делать собственноручно!
Белл: В этом я тебе помогу! Да, мы должны ее выпустить!
Черн, ликующе: И самое замечательное, что этот парень только начинает!
Белл, восторженно: Он даже толком не начал! Его хватит еще на сотню таких книг!
Черн: Сокровище!
Белл: Золотое дно!
Черн: Замечательный автор!
Белл: Лучшего в фирме не бывало!
Черн: Это все равно, что наткнуться на золотую жилу!
Белл: Что собирать деньги с тротуара!
Черн: Роса небесная!
Белл: Хлеб, отпущенный по водам!
Оба: Это манна!.. Божья милость!.. Грандиозно!
А тем временем свет то появляется, то исчезает, тень проносится, возвращается сапфировое небо, сияние – и все надежда, радость, ужас, сомнения и поражение, все беспросветное, тупое отчаяние – все слава и радость – о, расцвет жизни, весна души, безрассудная, глупая, грешная, гордая, наивная, могущественная, прекрасная и заблуждающаяся юность!
- Дружба творит чудеса. Иллюзии и ложь (Текст адаптирован Элизабет Ленхард.) - W.I.T.C.H - Детские остросюжетные
- Зловещее светило - Эрл Гарднер - Классический детектив
- Паутина. Книга 3 - Андрей Стоев - Попаданцы / Периодические издания / Фэнтези
- Человеческие заблуждения. Философско-психологический трактат - Венер Мавлетов - Русская современная проза
- Ещё люблю, ещё надеюсь... - Леона Шелл - Короткие любовные романы