Сердце на ладони - Иван Шамякин
- Дата:26.11.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Сердце на ладони
- Автор: Иван Шамякин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…В бреду Славика преследовали кошмары: горит машина; он пытается отворить дверцу, но ее заклинило. Как же выбраться из этой пылающей мышеловки? Разбить стекло? Ветровое стекло! Но что с рукой? Он не может ее поднять — как бревно. Неужто у него не хватит сил разбить стекло? Позвать на помощь. Кого? Милицию? Нет, он никого не станет звать! Но пламя ближе, оно жжет, гудит в ушах.
— Ма-ма!
— Сынок! Сыночка! Я здесь, с тобой. Успокойся.
И вдруг тишина. Нет жара, не гудит пламя. Снежная белизна перед глазами. А, его выкинуло из машины! Так это же отлично! Наглотаться снегу, встать на ноги — и бывайте здоровы. Вода сама льется в рот. Ах, речка! Речка, которую ему не удалось проскочить. Но ведь он отличный пловец.
Так повторялось раз за разом. А потом он увидел глаза матери, ее лицо, родное, ласковое. Радость в ее глазах, светившаяся сквозь слезы, доброта улыбки затопили его горячей волной неведомой до сих пор нежности к матери, благодарности ей. Это она, мать, спасла его. Она первая явилась, когда он оказался в беде. А может быть, это ему только чудится? Может быть, ему просто хочется, чтоб мама была здесь, рядом? Он пробует поднять руку, чтоб коснуться ее. Запекшиеся губы еле шевелятся:
Он, в бинтах, не слышит, но по Движению ее губ догадывается, что мать говорит:
— Глупенький мой! Разве так можно?
Нет, он не бредит. Мать действительно рядом. Славик сразу вспоминает все, даже санитарный самолет, Яроша и Машу. Догадывается, что потом была операция. И вот — он жив. Это немаловажное обстоятельство наполняет его такой радостью, что, если б были силы, он, верно, загоготал бы, закричал на всю больницу, на весь мир.
Валентина Андреевна была бесконечно благодарна Маше за то, что та осталась в больнице в праздничный первый день Нового года и не только помогала дежурному врачу и сестрам, а взяла все в свои руки, поддерживала связь с Ярошем. Никто ее, операционную сестру, не заставлял здесь сидеть.
Каждая мать при любых обстоятельствах думает о счастье своих детей, об их будущем. Валентина Андреевна почувствовала, что с радостью назвала бы эту «золотую девушку» своей дочерью. Но не суждено. Не выходя двое суток из палаты, они переговорили обо всем на свете, и Маша все рассказала ей. «Почему им так не повезло в любви, моим детям?» — с горечью думала мать.
На третью ночь Маша заставила обессилевшую женщину прилечь у Яроша в кабинете… Сама осталась в палате. Славик застонал от боли и проснулся. Увидев, что ночь (горел только синий ночничок), встревожился спросонок. Маша зажгла настольную лампу, склонилась над ним. Он удивился и обрадовался,
— Дать попить?
Жадно пил. Потом потянулся губами, чтоб поцеловать ее руку..
Она пригрозила ему пальцем.
— Не двигайся, будет больно.
— Ты вышла замуж? — спросил он,
— Нет.
— Не уходи от меня.
Второго января после работы приходил!» ребята — вся бригада. Их не пустили. Маша вышла к ним в вестибюль. И увидела ту девушку, которую встретила со Славиком в кино. Нинка вспыхнула, отошла в сторону, к гардеробу. Ребята приветствовали Машу радостным гомоном., Генрих пошутил:
— Хорошо везде иметь своего человека.
— Как там наш автолюбитель?
— Передай, что мы ждем его на завод, в бригаду. О разговоре, который был, пусть забудет. Ничего не было. Обязательно передай!
Маша поняла.
— Вы хотели выгнать его из бригады? За что?
И увидела, как смутился Тарас, словно это он виноват. Вообще он был молчалив, неприметен среди друзей; больше, чем все остальные, опечален. Маша пожалела его. А потом и себя. Взгрустнулось на миг, словно предстояло ей проститься с чем-то очень дорогим,
40
Ярош и Маша вместе вышли из больницы. Окончился рабочий день, довольно напряженный: были операции, всегда утомительные. Славик чувствовал себя хорошо, даже мать наконец доверила его дежурным сестрам и санитаркам..
До автобусной остановки шли молча. Морозное солнце, казалось, и&лучало не тепло, а холод. Снег под ногами звенел на сотни ладов. Маша сказала:
— Сегодня буду встречать Новый год. Ох, и погуляю! Как там Зося? Вчера я забегала на часок, так она кислая какая-то была. Заскучала.
Антон Кузьмич понял ее слова как приглашение вместе отпраздновать Новый год, однако промолчал. Утром он обещал Вите и Наташе отправиться с ними на лыжах за город. Но к вечеру похолодало. Вряд ли стоит в такой мороз выходить с детьми в поле. Мать, наверное, будет против.
В последние дни атмосфера в доме стала легче. Правда, жена шла на примирение осторожно. Может быть, хитрила, чтоб, не признав себя виновной, потихоньку сгладить конфликт. Раньше Антон Кузьмич старался всегда помириться кап можно скорее. Теперь же не торопил событий, однако ничем и не мешал им. Пусть все идет своим чередом. Может быть, так даже лучше в их годы: меньше горячих признаний в любви — меньше будет «трагедий ревности» и ссор. Он просто устал от всего этого. Сколько энергии и нервов приходится тратить на глупости! Когда же люди научатся понимать друг друга — в политике, в науке, в искусстве, в семье, в быту, в большом и малом? А может быть, оно и не нужно, такое идеальное взаимопонимание? Скучно будет. Борьба противоположностей — закон жизни и движения. Любовь и ненависть, любовь и ревность, тепло и холод…
Много разных мыслей роилось в голове, пока Антон Кузьмич, уже один, шел от автобуса домой по тихой улице, где снег лежал с начала зимы.
Жена встретила приветливее, чем проводила утром.
— Вот хорошо, что ты так рано сегодня. А я точно знала, у меня уже готов обед.
Еще один шаг. Ну что ж, тем лучше: для его работы в клинике и над диссертацией дома спокойствие всего дороже. Надо и ему сделать какой-то шаг навстречу.
Он разделся и, помыв в ванной руки, заглянул на кухню, шутливо потянул носом воздух:
— Отгадать?
Это его старый фокус — по запаху отгадать, что готовится на обед. Жена засмеялась:
— Не отгадаешь.
И вдруг телефонный звонок. Он вышел в коридор, взял трубку.
До Галины Адамовны донесся его встревоженный голос:
— Что случилось? Бросьте шутки!.. Хорошо. Еду.
Галина Адамовна глянула из кухни. Муж поспешно надевал пальто. Она осторожно спросила:
— В отделении что-нибудь?
— Нет. Звонила Маша. Просит сейчас же приехать. Очевидно, что-то с Савич. — Он застегивал пуговицы, руки его дрожали.
«Как он волнуется». Галина шагнула к нему.
— Можно — я с тобой?
— Зачем? — спросил он с суровым удивлением. Она попятилась, сжалась, словно он замахнулся на нее.
Дверь за ним со стуком захлопнулась. А она все стояла, как онемевшая.
Он вернулся неожиданно быстро, через какой-нибудь час, который, однако, показался ей самым мучительным в жизни.
Она услышала его тяжелые шаги на лестнице. Очень тяжелые. Так он ходил, лишь когда сильно уставал. Открыл дверь своим ключом, открывал долго, царапая замок, будто не мог попасть ключом в скважину. Она не бросилась помочь — стояла, не двигаясь, и напряженно ждала.
Антон наконец вошел. Мимоходом глянул на жену и стал раздеваться. Снял свою «боярку». Положил ее аккуратно на полочку вешалки. Медленно расстегивал пуговицы, разматывал красный шарф. И все это молча. Галина не спрашивала: что там, что случилось? Боялась. Но что же все-таки случилось? Если бы Савич было худо, он не вернулся бы так скоро: покуда отвез бы в клинику, устроил, помог… Если б умерла, не так бы он вел себя, нет. Он как-то странно, устало спокоен.
Разделся, заглянул в зеркало, провел ладонями по лицу, пригладил волосы. Направился в комнату. Проходя мимо пианино, ударил пальцем по клавише, бас глухо загудел. Постоял у окна. Повернулся, увидел, что Галина стоит на пороге с немым вопросом в глазах, и сразу стал обычным, только усмехнулся так, будто сам себя презирал. Сказал спокойно, без гнева, горечи:
— Можешь радоваться. Ты своей глупой ревностью выгнала человека из дому… Больного. После такой операции!..
— Кого?
— Кого! Софью Савич.
— Я выгнала?! Куда?
— Знал бы я куда. В том-то и беда, что не знает ни Маша, никто… Пока мы занимались Славиком, она уехала. Куда? — задумчиво повторил он. — У нее нет никого близких. На дворе лютая зима…
«Просто так, без причины, не исчезают», — хотелось сказать Галине Адамовне, потому что у нее мгновенно возникло подозрение, не хитрость ли это. Но сдержалась. Слишком уж необычайным — никогда таким его не видела! — показался муж. Спросила мягко:
— Откуда тебе известно, что она уехала из-за моей ревности?
Антон Кузьмич вынул из кармана пиджака синий конверт, молча положил на стол.
Самообладание оставило женщину: она бросилась к столу, схватила конверт, дрожащими руками выдернула, точно из огня, письмо. Сперва окинула весь текст одним лихорадочным взглядом. Потом, забыв, что муж следит за ней, прочитала скороговоркой вполголоса:
- Театральный бинокль. - Эдуард Русаков - Советская классическая проза
- Советская авиация в боях над Красным Бором и Смердыней. Февраль-март 1943 - Илья Прокофьев - История
- Крест на ладони - Анна и Татьяна Аксинины - Остросюжетные любовные романы / Русская классическая проза
- Суженые - Крисси Смит - Любовно-фантастические романы
- Конец тьмы (Капкан на Волчью стаю) - Джон Макдональд - Криминальный детектив