Двор. Баян и яблоко - Анна Александровна Караваева
- Дата:04.07.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Двор. Баян и яблоко
- Автор: Анна Александровна Караваева
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Аудиокнига "Двор. Баян и яблоко" от Анны Александровны Караваевой
📚 "Двор. Баян и яблоко" - это захватывающая история о приключениях главного героя, который отправляется в увлекательное путешествие по загадочному двору. В этой аудиокниге вы найдете множество интересных событий, загадок и неожиданных поворотов сюжета.
Главный герой книги, путешественник по имени *Баян*, покоряет сердца слушателей своим храбрым духом и находчивостью. Он сталкивается с различными испытаниями и опасностями, но не теряет надежды и всегда идет к своей цели смело и решительно.
Автор аудиокниги, *Анна Александровна Караваева*, известен своим уникальным стилем повествования и способностью захватывать внимание слушателей с первых минут прослушивания. Ее произведения покорили сердца многих любителей литературы и стали бестселлерами.
На сайте knigi-online.info вы можете насладиться прослушиванием аудиокниг "Двор. Баян и яблоко" онлайн бесплатно и без регистрации на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения различных жанров, которые подарят вам удивительные моменты и захватывающие приключения.
Не упустите возможность окунуться в мир увлекательных историй, которые подарят вам море положительных эмоций и незабываемых впечатлений. Слушайте аудиокниги на сайте knigi-online.info и погрузитесь в удивительную атмосферу литературных произведений!
Погрузитесь в мир приключений вместе с героем аудиокниги "Двор. Баян и яблоко" и наслаждайтесь каждой минутой прослушивания!
Подробнее о советской классической прозе вы можете узнать здесь.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну… и успокойся на этом! — проворчал Баратов и зевнул. — Черт знает как я устал!..
— Может быть, пройдемся еще немножко?
— Нет, спасибо… Я чувствую, что ты сейчас с урожаем, а я только собрал с земли несколько жалких колосков… Пойду спать — прощай пока.
— Резюмируем! — сказал Баратов.
Он сидел на песочке, подставив солнцепеку бело-розовую худую спину с острыми лопатками. Мокрое полотенце венчало его голову наподобие чалмы.
— Резюмируем результаты наблюдений, — сказал он навстречу Никишеву. — Несмотря на некоторую неточность моих психологических прогнозов, я рад, что я здесь. Я рад, ибо я нашел их.
— Кого?
— Героев. Они полны сил и желаний, притом они дают мне зерно для будущего.
— Съедобное ли? — пошутил Никишев.
— Не обязательно! — фыркнул Баратов. — Это как раз не обязательно. Но это нужно для нашей литературы, хватит с нас трудового кряхтенья и пота, — «трепетная лань» наша, ей-ей, работает за тяжеловоза.
— Оттого, что много берет на себя! — сказал уверенный тонкий голос, и Дима Юрков, голый по пояс, в зеленых трусиках, спрыгнул вниз. Неразлучный фотоаппарат в кожаном футляре цвета апельсиновой корки болтался около его бедра. — Бабушкины сказки! — продолжал он, усевшись на песок. — Безответственные выдумки! Жизнь наша, быстрая и великолепная, умнее нас всех, лучше ее не скажешь, большего, чем есть в ней, не сыщешь… Так в чем же дело? О чем «грусть-печаль»? Знай смотри, успевай фиксируй — и ты богат… Я богат! — блаженно воскликнул он. — И сколько я здесь… — похлопал сухой ладошкой по желтому кожаному футляру, — сколько я здесь дичи настрелял! Массовое плетение корзин, — не верите? — вот оно! Посадка малины и клубники? Вот она! Вечерний университет — и дедка с лаптем… вот, вот, нате!
— Да вы просто податель благ земных! — съязвил Баратов.
— Завтра я отсюда смотаюсь в животноводческий совхоз, — не слушая, продолжал мечтательно Дима. — Там, говорят, замечательные свиноматки, особенно одна, на двадцать пять пудов, и зовут ее… Астра! Поеду смотреть Астру!.. А, ч-черт! Однако уже время. У меня беседа на ходу о хозяйственных перспективах.
— С кем? — спросил Никишев.
— С Борисом Шмалевым.
— Ага! — рассмеялся Никишев.
— Что вы! — Дима вдруг обиделся и убежал.
Баратов зло сделал ему ручкой.
— Адьё, резвый пожилой мальчик! Вот кто жаворонком порхает, а я… столько страдал!
— Это оттого, что твой последний роман разругали?
— Черт с ним, не в этом дело. Иногда я страдаю от незнания того, чем же я управляю. Как запыленный каменотес, я взираю на гремящую и великолепную гору нашей жизни, я восхищен, я подавлен ею. Я не могу охватить ее, не могу порхать вокруг, как Дима Юрков, мне это противно! Что выбрать, на кого, как говорится, ставить крупную ставку творческой мечты? И вот здесь, в садах, я нашел, нашел! Под гладкой корой объясненной, установленной жизни бьются жаркие потаенные ключи — несбывшиеся желания и мечты и во всей ее силе бесконтрольная невнятица чувств. И как он ни скрывайся, человек, мой герой, я вижу в нем два свойства: видимое — для всех, и тайное — для себя, трепещущее от наслаждения, как дикая серна около зеркальной прохлады горного озера. И я слежу, насколько близок тот момент, когда оба эти естества будут иметь одну кровеносную систему. Чем ближе этот срок, тем, конечно, мне меньше работы, да, пожалуй, и интереса. Я теперь частенько вспоминаю господина Бержере. У Франса этот милейший чудак утверждает, что жизнь человека зависит не от конституций и партий, а от инстинктов и нравов.
— Гм… Ты, однако, неосмотрительно выбираешь философов. Тот же господин Бержере, помнится мне, поучал, что только глупцы и честолюбцы способны на революцию.
— Ну это уж ерунда! — горячо замахал руками Баратов. — Этой части не приемлю! Только революции создают жизнь и движение в мире. Как коммунист я значительно моложе тебя, мне еще многому надо учиться, пополнять прорехи моего теоретического багажа. Это я отлично понимаю. Но так же ясно я вижу безбрежный, прихотливый, бесконечно меняющийся мир искусства!.. Как все в нем зависит от индивидуальности творца!.. Появляется гений — и озаряет все вокруг ярчайшим светом…
— Или появляется декадент, мистик, эстетствующий сноб… и тянет за собой целый хвост туманов, бессмыслицы и всяческого мракобесия, — не скрывая иронии, продолжал Никишев. — Об этих «индивидуальностях» тоже не надо забывать, Сергей. А наш милейший «пожилой мальчик» Дима Юрков?.. Ведь это также индивидуальность, но иная, чем ты и я. Внешне все будто вполне благополучно: жадный интерес к жизни, подвижность путешественника, ретиво тратящего свое внимание и силы на поездки по стране…
— Ходячий фотоаппарат! — презрительно фыркнул Баратов. — Ничего худого о нем как о человеке я не знаю, но его творческую концепцию отвергаю!.. Для него нет ни эпоса, ни лирики, ни образа, ни художественного вымысла, ни красот нашего великого русского языка — ничего, как есть ничего этого ему не надо!.. Один голый рекордный по числу набор впечатлений, жалкое регистраторство!
— Абсолютно с тобой согласен, Сергей. Я точно такого же мнения о всей его… так и хочется сказать… антитворческой практике!.. Я также убежден, что это регистраторство впечатлений, этот фактовизм с его голым фактом, сам по себе, как выражается Дима, не имеет ничего общего с правдой жизни. Я даже уверен, Сергей, что нашего Диму когда-нибудь страшно тряхнет как в ухабе — от какого-то невероятного провала его искусственно построенной схемы..
— Вот, вот… все сказанное и тобой, Андрей, лишний раз подтверждает мои слова, что безбрежный мир искусства зависит полностью от индивидуальности художника!.. Вот мы трое… мы можем быть единодушны в проведении партийной линии, в общественных делах, но в сфере искусства мы можем спорить и спорить: мы разные художественные индивидуальности… вот и все!
— Нет не все, Сергей, далеко не все. Во всех наших спорах ты всегда забываешь, что талант не просто растет «из себя», как ты любишь говорить, а из своих связей с жизнью, из отношения к ней… и постоянной проверки того, насколько оно соответствует историческому ходу вещей.
— А!.. Как мне надоело это вечное стремление к широте, к горизонтам!.. Я или ненавижу, или я влюблен — и довольно с меня!.. Я влюблен пока в образ этого молодца с баяном Шмалева. Этому своенравному, нетерпеливому человеку несносен весь этот сухой режим, проперченный истовым рвением Радушева. А Шура! Чудесная Шура! Это тебе не покорная «фламандка» Валя с ее непроснувшейся душой. Шура — это орлица, задыхающаяся в клетке. Еще немного — и она распустит крылья, и роскошная стихия ее чувств
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Женские штучки, или Мир наизнанку - Галина Куликова - Детектив
- Как трудно оторваться от зеркал... - Ирина Николаевна Полянская - Русская классическая проза
- Красное на голубом - Анна Данилова - Детектив
- Операция «Wolfsschanze» - Степан Кулик - Боевая фантастика