Иприт - Всеволод Иванов
- Дата:22.08.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Иприт
- Автор: Всеволод Иванов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Новую религию, может быть, — робко сказал Рек. — По моим наблюдениям, русские чрезвычайно фанатичны и склонны к разным странностям. Мне кажется даже, что они обожествляют животных и возят их с собой, потому что невероятно предположить, чтобы взрослый человек вез с собой в вагоне медведя без каких-нибудь тайных намерений или религиозных целей…
Но мы должны здесь оставить наших героев, как оставили когда-то Словохотова в трюме в самый разгар его приключений. Нас ждет новый герой, двоюродный брат Река, Ганс-Амалия Кюрре, коммивояжер гребеночной фабрики, который сейчас собирается в Россию.
Ганс-Амалия Кюрре, коммивояжер гамбургских универсальных гребенок великой фирмы Эдгард и К°, был пухленький молодой человек. Он, конечно, занимался спортом час с четвертью в день, что не мешало ему с великой опаской ходить еженедельно на весы, потому что каждую седмицу он прибавлял в весе на две трети фунта.
Он злился, он — смелый человек (от университета, от корпорантской забиячной жизни у него и по сие время остались на щеке следы ударов эспадронов), но что сделаешь с собственным телом, когда оно раздувается со скоростью автомобильной камеры, которую накачивает во время состязания нервничающий и ругающийся шофер.
Кюрре — член правления Христианского Союза Молодежи, он любит читать в тяжелые моменты своей жизни книжки в шагреневом переплете, и ему становится легче.
Вчера Ганса призвал сам великий Эдгард, владеющий восемнадцатью фабриками гребенок в Европе, и спросил его, говоря с сильным американским акцентом:
— Вы знаете, Ганс Кюрре, что такое Ипатьевск?
— Знаю.
— Объясните.
Но объяснения не понравились великому Эдгарду.
— Вы еще очень мало знаете, Ганс Кюрре. Известно ли вам, что в Ипатьевске инженером Альбертом Ши открыт способ несгораемой и неломкой целлюлозы? На вас лежит обязанность ехать в Россию и купить секрет у изобретателя.
— А если он не продаст?
Тогда украдите.
— А если я не смогу?
— Тогда ищите себе другого места, — спокойно ответил патрон.
Ганс не стал разговаривать дальше и, почтительно откланявшись, побежал домой укладывать вещи и образцы гребенок для поездки в таинственную Россию.
И вот мы уже видим его при посадке на аэроплан.
Родные и знакомые провожали Ганса.
Не пришел проводить его только Рек, только что вернувшийся из России.
— Клара, почему не пришел Рек? — спросил Ганс свою сестру.
— Ганс, Рек приехал вчера, но не ночевал дома. Утром он позвонил из правления союза, но сам не вернулся. Вместо него пришли какие-то американцы, они пришли прямо к дяде и сказали ему: «Осанна». Дядя был очень доволен. Они у него оставили чек, и он говорит, что он теперь вроде Иосифа.
Но Гансу было не до разговоров.
Конечно, завидно, что у Река есть какие-то дела с американцами и что ему не надо ехать в Россию. Но пропеллер уже гудел, и ветер от него сбивал котелки с провожающих. Ганс вскочил в аэроплан.
И вот земля под глазами Ганса — словно хорошая скатерть доброй немецкой работы. Вот лежит тарелка с хлебом, подле солонка и какие-то судки — это Берлин. Вон дымящийся суп — это свежевспаханное пастбище. Вон, как ложки, сверкают реки и озера, — все чисто, вымыто, блестит. Приятно иметь такое хозяйство. Жалко только, что обедать приходится одним американцам.
Но вот хозяйство кончилось. Пошли какие-то куски и обрывки.
Это Ганс пролетал над Польшей.
…………………………………
В номере московской гостиницы Ганс взял телефонную трубку, чтобы поговорить с местным представителем фирмы, но через четверть часа он, бледный, без шапки, бежал на телеграф и отправил в Гамбург следующую телеграмму:
Гамбург. Эдгард. 333897 18/18, 9.30. Болен. Умер. Прошу обратной откомандировки. Московский воздух тяжел. На гребенки надежды нет.
На что был немедленно получен ответ:
Москва. Савой. Кюрре 18/18, 10.30. Отправляйтесь к дьяволу. Телеграфируйте немедленно согласие. Исполнить поручение. В противном посылаю другого. Эдгард.
На что Кюрре ответил:
Согласен.
Обмен телеграммами произошел после следующего разговора. Кюрре звонил своему приятелю. Московская телефонная станция была к этому времени уже целиком оборудована автоматами. Случайно именно в этот день тот автомат, который обслуживал телефон Ганса, был испорчен.
И Ганс попал в чужой разговор.
Хотя он и плохо знал русский язык, но ясно разобрался в следующем:
— Вы говорите, шпион, проехавший под видом экскурсанта в район Ипатьевска, снова вернулся в Россию под видом коммивояжера гребеночной фабрики? Проверьте приметы. Он среднего роста, пухлый, и у него шрам на щеке. Но почему телефон трещит?
— Ай…
Это про него. Его спутали с Реком. Проклятое сходство, и эти шрамы. Ведь у Река же не было шрамов. Но разве здесь, в Советах, это понимают? Его поймают… Сошлют… Национализируют… О, если можно было бы вернуться! Но все же нужно было ехать в Ипатьевск. И ведь он не Рек, он — Кюрре. И наконец, может помочь консул… На всякий случай нужно будет отпустить бороду, чтобы закрыть проклятый шрам.
Паника Ганса была бы еще больше, если бы он знал, что автомат присоединил к разговору еще четвертого — Син-Бинь-У, случайно приехавшего в тот день в Москву по делам подшефной Ипатьевскому институту деревни.
Целый рой мыслей охватил китайца.
«Немец под видом экскурсанта. В районе Ипатьевска. И шрамы на щеке. Я, кажется, знаю происхождение этих шрамов. Любопытно было бы встретиться с этим знакомым. В конце же концов, дело не мое».
На этом и кончились размышления Син-Бинь-У.
ГЛАВА 7
О гибели парохода «Ботт» и РАЗГОВОРЕ КАПИТАНА ЭТОГО ПАРОХОДА С НЕИЗВЕСТНОЙ ДАМОЙ В НЬЮ-ЙОРКЕ
Теперь, когда прошлое Пашки рассказано нами так подробно, вернемся к пароходу, на котором он плывет.
— Ты хорошо меня слышишь, мой сладкий? — говорил женский голос в капитанской каюте.
— Да-да.
— И ты понимаешь? Мой домашний радиотелефон на десяток вахт хватает из Нью-Йорка до Ла-Манша. Я всегда с тобой, мой милый, только не телефонируй ко мне утром, когда я в ванне. И, пожалуйста, не подслушивай меня, у меня есть свои секреты. А, ты не видишь — я показала тебе язычок.
Капитан, конечно, не видел, но облизнулся.
— Да, кстати, о секретах. У моего кузена Крега… — ты помнишь, того эсперантиста из Христианского Союза Молодежи?..
Капитан помнил, сердился и хотел что-то сказать, но голос продолжал:
— …У него ужасный секрет. Знаешь, у них в союзе скоро будет свой бог. Это прямо изумительно. И знаешь, как все это обнаружилось: там в уборной служила одна почтенная женщина, беременная, понимаешь, такая недогадливая, а он, тот, который бог, проходил мимо нее руки мыть, а ребенок у нее сейчас же поворачивается. Она пошла директору жаловаться, а он ей говорит: это очень серьезно, этот случай уже был в истории. Вызвали молодого человека, его Кюрре зовут, а он и признался. Такой милый, я его карточку видела — с усиками, и говорит: я буду тихим богом и без всякой революции. Мормоны его уже признали. Ждут, что их соленое озеро станет теперь сладким. Прямо прелесть какая история, и все уборщица… А мне Крег и говорит: вы вот все боялись беременности, а другая и прославилась.
Капитан закрыл ладонью трубку и выругался, как Словохотов в сундуке.
Голос продолжал:
— Нет, я и от тебя не хочу — вот лучше так, издали и глазками.
— А муж? — спросил капитан.
— Муж — это неприятность, дорогой; ты же не хочешь быть неприятностью? Ну, не будем же спорить, милый, ведь между нами этот океан… как его. Атлантический? Я тебя сейчас люблю без всяких предосторожностей.
— Капитан, — сказал лейтенант, войдя в каюту не постучавшись.
Голос продолжал:
— А помнишь, как мы целовались…
— Капитан, — сказал лейтенант, — мы сбились с пути.
Голос продолжал:
— …в автомобиле. Скажи, почему все мужчины ведут себя в автомобилях так неприлично?
Но капитан уже не слыхал; он встал и вплотную подошел к лейтенанту.
— Ты сбился с пути? — спросил он.
— Да, капитан, и винт работает неправильно; мы спускали лодку осмотреть его, он запутался в тросе плавучей мины, случайно она не взорвалась, мы освободили винт, но убедились, что попали в минное поле.
Капитан, не оглядываясь, без шапки, выбежал на палубу.
Подымался ветер, качало. Туман был непроницаем. Казалось, пароход попал в бутылку из молочно-белого стекла. Где-то над туманом, вероятно, сияла луна.
Встревоженные пассажиры жались к спасательным лодкам.
— Вероятно, — сказал лорд, обратившись к своей соседке, — моему потомку будет очень трудно посетить место моей гибели. Даже я, наиболее заинтересованный в этом человек, не знаю, где мы находимся.
Соседка посмотрела на него дико и растерянно и нервно провела рукой по бриллиантовому ожерелью, надетому под платьем.
- Дело о давно забытой пощечине - Андрей Легостаев - Детектив
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Быть полезным: Семь инструментов для жизни - Арнольд Шварценеггер - Прочая старинная литература
- Журнал «Если» 2009 № 12 - Борис РУДЕНКО - Научная Фантастика
- Магнетизм высокого напряжения. Максвелл. Электромагнитный синтез - Miguel Sabadell - Научпоп