Должностные лица - Иван Щеголихин
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Должностные лица
- Автор: Иван Щеголихин
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Задумался Вася, замечтался, а время идет. О чем же мечта его? Перемены нужны срочные, и не только в его жизни, но и во всем Каратасе, а еще лучше бы по всей стране. Да уж не будем жлобиться, хорошо бы и по всему миру. Хоть бы война что ли грянула, появились бы другие заботы и хлопоты у всех. Мельнику и тем чеченам стало бы не до Васи Махнарылова. А что, если вдруг? Бывает хоть раз в жизни исключительное везение, мечтает человек, мечтает и, говорят, чем сильней мечтаешь, тем скорее сбудется. А вдруг? Вот сейчас включит Вася радио, а там Леонид Ильич делает заявление врагам мира и социализма — а вдруг? И сразу все пойдет кувырком, объявят поголовную мобилизацию, заберут в числе других Калоева, Магомедова, один только Мельник может спастись, как контуженный Аэрофлота. Или какое-нибудь землетрясение, как в Ташкенте. Живут себе люди, живут, а потом трах, бах — и все меняется, кого-то завалило, кого-то напугало, и каждый понимать начинает, что жить надо серьезнее, — ах, как хотелось Васе, чтобы шандарахнуло и некому было бы ворошить прошлое и начали бы все заново жить — и Вася, и Калоев с Магомедовым, и уже не делали бы никаких ошибок. Или ураган, допустим, поднялся бы, к чертям собачьим выветрило все плохое, или наводнение вот, как в Приморском крае. Вася первым бросился бы ликвидировать последствия, геройски бы себя проявил, и народ не позволил бы никому с ним так разговаривать и про Колесо намекать. Ах, как ему хотелось! Вася включил радио и даже ухо подставил — а ну? Сначала тихонько — а вдруг? А там совсем не диктор, там женщина строгая, грустная. Над Васей трагедия нависла, а она — стишки читает. Э-эх… Но какие? «Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны, но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей…» И Васю от голоса этой женщины до того взяла тоска, что он поставил свой дипломат, подпер кулаком лоб и загрустил. «Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей…» Васе ужасно жалко стало и себя, и ту церковь белую, в которой он ни разу в жизни не был, потому что родился в бараке на краю земли, куда его родители поехали за длинным рублем. У него в паспорте даже не указан ни город, ни поселок, а просто — район Крайнего Севера. Много у нас новых мест, где люди смогли обойтись без церкви, да и зачем она, если у нас не сосчитать разных вер — у русских одна, у казахов другая, у немцев третья, у евреев четвертая. Вася вырос в городе без церкви, а значит, и без предрассудков, хотя попы того же требуют, что и Уголовный кодекс — не укради, не убей, не пожелай ни ближнего, ни дальнего. А женщина по радио продолжала:
— Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица, разбить свои крылья и больше не видеть чудес!
Вася заплакал, и заплакал не просто так, а всласть, никто ему не мешал, он утирал рукавом щеки, а слезы сами собой лились. За зрелые свои годы Вася ни разу не плакал, а тут за одну неделю льет второй раз как из крана с плохой прокладкой. Приехал он в Москву, пришел к сыну в институт стали и сплавов, а там такой надзор, на атомный полигон легче попасть, чем в ихнюю общагу. Кое-как вызвал своего сына, оказывается, он успел что-то нахимичить с фамилией, и стал уже не Махнарылов, как его отец, а Махнаролер. Увидел Эдик его и вместо того, чтобы обрадоваться, сразу аж побелел и в панику: «Ты зачем приехал?» Где у человека воспитание? Чему их учат в Москве в высшем учебном заведении, куда бешеный конкурс, чему их учат? При виде родного человека, единственного отца, задавать ему такой вопрос — зачем приехал? Когда денег просишь, телеграммы шлешь, я тебя не спрашиваю зачем, посылаю молчком и в тот же день. Ладно, Вася, не горюй, терпило. Ну, выписали кое-как пропуск, прошли в комнату, там их четверо. Вася им бутылку коньяка на стол, приголубили быстро, Вася еще дал денег, один из них резвей резвого побежал за водкой, хотя и в очках. Но почему Вася плакал? По очень простой причине. Эдик сказал товарищам: вот знакомьтесь, это Василий Иванович, мой земляк из города Каратаса. А когда они подвыпили, один вологодский хлопал Васю по плечу и кричал: «Хороший ты, человек!» Чужой, вологодский, а называл батей. А тот, что в очках, говорил: «Да вы сильно похожи с Эдом, как из одной деревни». А Эдик нервничал, морщился, стыдился своего отца, хотя земляк держался исключительно молодцом, выпил каких-нибудь пятьдесят грамм, все выжрали жрецы науки. От обиды у Васи в пищеводе стоял ком, как пробка в термосе. Ну, распрощался он со своим сыном, пожелал всем всего хорошего и ушел на остановку. Подошел автобус, другие сели и уехали, а Вася остался один на холодной скамеечке. Мороз там тоже дай боже и поземка метет, остановка с крышей и загорожена толстым зеленоватым стеклом с пупырышками. Пересел Вася в уголок, в затишок, и, как бездомный пес, заскулил, сам от себя не ожидал — заскулил и все, нутро заскулило. Заплакал Вася, а почему — неизвестно. Неужели ему хотелось, чтобы Эдик на всю Москву объявил про своего отца? Да ради бога, не надо, мы люди не гордые. Вася и сам не знал, чего хотел, просто плакал и все сморкался. Вскоре подошел какой-то старик, сел рядом, Вася перестал. Потом еще подошли, а в Москве так — никого не замечают, хоть плачь, хоть смейся, хоть ты пьяный, хоть ты трезвый. Хороший город. А может, и плохой, помрешь вот тут в углу за стеклом с пупырышками, как муха в графине, и никому не нужен. Уехал Вася из Москвы с плохим настроением.
А вот сейчас опять снова — здорово, стишок услышал, и все. Марусю он решил не ждать, ладно, она его поймет и простит, принесет передачу. А не принесет, он без претензий. Надо попрощаться с машиной. Вася пошел в гараж, поцеловал безотказную в капот. Она смотрела на него глазами-фарами, как живое существо, и ветровое стекло, как чистый лоб, о будущем думает, — прощай, мне пора идти со двора… Закрыл Вася гараж, дипломат под мышку, пошел к калитке, подошел — и повернул обратно. Вполне возможно, что мафиози караулят его на той стороне, и опять начнут выяснять, куда девался Колесо. Вася прошел огородиком, перелез через забор и вышел на улицу Вальтера Ульбрихта. Огляделся, поправил бритву в чердаке (по фене — нагрудный карман) вроде никого нет, и зашагал в сторону центра города. Шел он, шел и встал словно столб, — а куда же идти, где эта контора находится? Не удосужился узнать, эх, Вася, Вася, пусть ты в церкви не побывал, не везде она есть, но это ответственное учреждение всегда было и хоть где оно есть, полагалось бы тебе заранее узнать адрес, чтобы не тащиться сейчас на ночь глядя с чемоданом, в котором тысяч восемьдесят. Налетит шпана, вырвут у тебя дипломатку импортную, а содержимое в арык вытряхнут, и все мероприятие рухнет, никто не поверит, скажут, ты всю жизнь врешь, зачем пришел?
Послышался гул двигателя, Вася оглянулся — такси ему судьба подбросила с зеленым глазком. Остановил машину, сел на переднее сиденье, дипломатку положил на колени, вздохнул с облегчением — хорошо жить на белом свете!
— Ну, куда тебе? — спросил шофер.
— Почему «тебе»?! — взъерепенился Вася с ходу. — По какому праву? Не видишь, меня уже седина чокнула? — И Вася сдернул шапку.
— Хм! — произнес таксист, парень лет тридцати, простой по виду, вроде не грубиян.
— «Куда-а, тебе-е», — передразнил Вася презрительно. — В КГБ мне!
— Как, серьезно?
— Серьезней некуда. Твое дело вези, куда пассажир приказывает! — отбрил его Вася без мыла.
Шофер пожал плечами, врубил передачу, газу дал, переключил, посмотрел в сторону за стекло, опять погмыкал раз, другой, выматерился в нос и все-таки не утерпел, снова с вопросом:
— А чего ты там не видел?
Опять на «ты», ну что с людьми делать, чем их воспитывать, лапти вы мордовские, валенки вы сибирские, пеньки некорчеваные, когда вы уже приучитесь к порядочному обращению? Сколько уже лет прошло, шестьдесят лет Советской власти и вот тебе, пожалуйста — ты да ты и никак не вы, хоть тресни, и притом на всех видах транспорта, хоть в автобус Вася влезет, хоть в такси сядет, а вот Мельника почему-то всегда на «вы», попробуй ему тыкнуть. Попробовать, конечно, можно, не убьет, но себя же и опарафинишь, проявишь свою неотесанность.
— «Чего не видел», — передразнил опять Вася. — Тебе сколько лет?
— Ну, двадцать семь.
— И до сих пор не знаешь, зачем в КГБ?
— Ну, постучать на своего начальника, — предположил шофер. — Телегу сдать.
— Голова! Совет Министров! — заликовал Вася. — Решать дела государственной безопасности, понял?
— А за звездочки у вас платят?
Бойкий парень попался, грамотный. Но все-таки Васе обидно, на подвиг идет, а уважения нет, что делать? Вася развернул дипломатку ручкой к водителю, щелкнул одним замком, щелкнул другим замком, да жестом этаким с подковыркой, показательным жестом, значительным, как будто сейчас автомат достанет или противотанковую гранату и одним махом снесет пол-Каратаса, — вот такая велась подготовка. Наконец Вася открыл дипломатку и скомандовал четко:
— Глянь сюда!
- Грустный радостный праздник - Мария Бершадская - Детская проза
- #тыжемать. Материнство по правилам и без - Надя Папудогло - Прочая документальная литература
- Один год дочери Сталина - Светлана Аллилуева - Биографии и Мемуары
- Записки - Александр Бенкендорф - Биографии и Мемуары
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив