Крушение - Евсей Баренбойм
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Крушение
- Автор: Евсей Баренбойм
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не понять, — согласился командир. Он подумал о том, что действительно, прежде чем что-то по-настоящему оценить, его следует потерять. Никогда не предполагал, что может лишиться свободы, а когда в заключение попал, понял, что она означает.
— А я тоже, товарищ командир, чуть под трибунал не угодил, — неожиданно сообщил молодой сигнальщик, который шел на лодке в первый поход. Он стоял на откидной площадке у перископной тумбы.
— Ты? — удивился Шабанов, понимая, что «матросское радио» сообщило сигнальщику биографию командира. — За что?
— У меня в учебном отряде в тумбочке нашли две ракеты. Правда, без ракетницы. Зачем хранишь их, спрашивают? Врагу, видимо, сигналы подаешь, сволочь. А мы любили вечером рассыпать порох змейкой на каменном полу и смотреть, как огонек красиво бежит…
— Ну а потом что было?
— Потом? — медленно переспросил сигнальщик, и его круглое, почти детское лицо стало грустным. — Поверили опосля, отпустили.
— Товарищ командир, — доложил штурман. — Слева семьдесят — плавающий предмет.
Шабанов тоже увидел в бинокль темный неподвижный возвышающийся над морем прямоугольник. На светлой стороне горизонта силуэт его был нечеток, расплывчат. Расстояние было слишком велико, чтобы распознать, что это. Но за считанные секунды предмет стал погружаться в воду.
— Рубка подводной лодки! — взволнованно воскликнул штурман. — Товарищ командир! Она погружается!
— Вижу, штурман, — как можно спокойнее сказал Шабанов. Теперь и у него сомнений не оставалось. Это был враг. — Всем вниз! — скомандовал он. — Срочное погружение!
Пронзительно заквакал ревун. Штурман и сигнальщик кубарем скатились по трапу вниз. Шабанов переступил порог рубочного люка, задраил его и, в два приема оказавшись в центральном посту, приказал боцману:
— Ныряй на пятьдесят метров!
Лодка стала быстро проваливаться вниз.
— Глубина пятьдесят! — доложил боцман.
В соседнем отсеке с грохотом упало на палубу что-то тяжелое.
— Кого там черт носит? — сердито закричал в переговорную трубу командир. — У какого медведя лапы не работают? Прекратить всякое движение и шум!
В мгновенно наступившей на лодке тишине можно было лишь различить, как тихо жужжат сельсины телеграфов да поет свою бесконечную привычную песенку гирокомпас.
— Слышу шум винтов подводной лодки, — через несколько минут доложил акустик. — Шум усиливается. Пеленг постоянный.
«Ну, началось, — успел подумать Шабанов. — Теперь держись, скелет». В школе его дразнили так за худобу. Потом эту детскую кличку кто-то принес в училище. Шабанов почувствовал в груди неприятный холодок, будто кто-то прикоснулся холодным железом, облизнул сразу ставшие сухими губы. Еще никогда за немалый уже командирский срок не доводилось ему вести подводную дуэль с вражеской субмариной. Шабанов знал, что нет ничего опаснее и труднее для подводника, чем поединок с невидимой лодкой врага. А противник явно не собирался уходить и жаждал боя. Что ж, поглядим, кто из них окажется смелее и удачливее.
Он посмотрел на часы и подумал, что лодка пробыла на поверхности меньше десяти минут, что они не успели ее проветрить и теперь экипажу будет тяжело вести подводную дуэль в лодочной духоте.
Все сведения о противнике теперь он будет получать от одного-единственного человека — акустика.
Зуйков сидел в небольшой выгородке в центральном отсеке, аккуратно заправив под резиновые блюдечки наушников свои большие «звукоулавливатели», как на лодке называют уши акустика. В прошлом маменькин сынок, единственное дите известного киевского адвоката, избалованное и высокомерное. В год начала войны он окончил школу и собирался поступать в консерваторию. Но война резко все изменила. Неузнаваемо изменился и сам Зуйков. Аркадий стал отличным акустиком. Он награжден орденом и двумя медалями, о нем писали в специальной листовке.
И хотя Шабанов знал, что гидроакустическая станция «Марс» несовершенна и весьма примитивна, он был уверен, что Зуйков выжмет из нее все — и то, что обещано в формуляре, и даже то, на что она не рассчитана. Плохо только, что акустику нездоровится. Он непрерывно кашляет, чихает, доктор докладывал, что у него повышена температура. На Щ-442 простужены многие моряки. Постели на койках влажные от конденсационной влаги. Не просыхают полушубки и кожаные регланы на меху, в которых стоят на мостике вахтенные. Но Зуйков держится молодцом. Проглотит таблетки, что дает ему лейтенант Добрый, вытрет пот с лица и снова слушает.
«Спокойно, скелет, — подумал командир. — Ты должен перехитрить этого фашистского гада. Больше выдержки и хладнокровия. Первым делом посчитаем. У тебя осталось шесть торпед. Две торпеды ты неудачно выстрелил по вражескому буксиру и промахнулся. Две ушло на потопление транспорта. Считай у противника, если он ни разу не стрелял, в запасе десять торпед. Плотность аккумуляторов низкая. Нужно экономить электроэнергию. Поэтому не будем спешить, а станем действовать наверняка. Сначала попытаемся маневрировать, уклоняться от ударов и ждать своего часа».
Лодка шла строго горизонтально. Стрелка дифферентометра застыла на нуле. Глубиномер показывал пятьдесят пять метров. Шабанов наклонился к выведенным в центральный пост переговорным трубам из отсеков:
— Вниманию всех, — начал он своим глухим и немного хриплым от постоянного пребывания на ветру голосом. — Говорит командир. За нами охотится вражеская подводная лодка. Всем быть предельно внимательными и собранными. Носовые и кормовые торпедные аппараты приготовить к выстрелу. Выключить все электроприборы. В отсеках оставить по одной лампочке. Все.
— Противник выпустил две торпеды, — донесся из переговорной трубы взволнованный голос акустика.
На малом ходу Щ-442 круто вильнула вправо. Прошло меньше минуты и все услышали, как высоко и чуть в стороне прошелестели обе торпеды. Некоторое время на лодке царила полная тишина, а потом командир немецкой субмарины не выдержал и выстрелил снова. И опять обе торпеды прошли в стороне от Щ-442.
«Он нетерпелив, — подумал о своем противнике Шабанов. — Это хорошо. Нужно его еще подразнить». Он приказал дать малый ход вперед, но пройдя около кабельтова и показав вражескому акустику направление своего движения, отработал реверсом назад, резко отвернул влево, застопорил ход и стал ждать очередного залпа. Но немецкая лодка больше не стреляла.
Прошло уже больше часа. Щ-442 неподвижно и беззвучно лежала на жидком грунте — плотном слое воды, удерживающем лодку на глубине, ожидая, что противник не выдержит и всплывет. Вероятно, немецкая субмарина ждала того же.
Шабанов знал, что на немецких лодках есть так называемые «моторы подкрадывания». Они позволяли с минимальной затратой энергии и почти беззвучно маневрировать под водой. На Щ-442 таких моторов не было, а плотность аккумуляторов находилась на опасном пределе. Это сковывало действия, лишало инициативы.
Пожалуй, еще никогда экипаж, лодки не был так близок к смерти, как сейчас. Ее смрадное тяжелое дыхание висело в душной тревожной тишине. Нервы были напряжены до предела. Любая команда выполнялась мгновенно. Достаточно было командиру случайно открыть рот или двинуть рукой, как стоявшие рядом с ним старпом, боцман, механик тотчас же поднимали на него полные ожидания глаза. Но Шабанов молчал. Он понимал, что главное для него сейчас — выдержка и точный расчет.
За плотно задраенными стальными переборками в страшном напряжении застыли люди. Двигаться нельзя, разговаривать тоже. Только чутко прислушиваться и ждать команды.
В электромоторном отсеке сидел на складном стульчике Вася Добрый. Доктор тяжело дышал. По лицу его струился пот. Два часа назад он определил на аппарате Холдена, что концентрация углекислоты в отсеках намного больше допустимой нормы. После всплытия они не успели провентилировать лодку. Больше определять концентрацию не было смысла. Прислонившись спиной к теплому кожуху электромотора, закрыв глаза, Вася Добрый думал о смерти. Умирать было жалко. Оставив без единственного сына мать, не полюбив еще никого в жизни, даже не поцеловав. Будь они трижды прокляты, его ужасная застенчивость и робость. Даже на вечерах у них в фельдшерском училище, где всегда было полно девчонок, он мучительно долго колебался прежде чем пригласить какую-нибудь из них танцевать. Ему всегда казалось, что он некрасив и смешон со своими оттопыренными ушами и густо покрытыми веснушками лицом и руками.
На короткое мгновенье Вася забылся тяжелым сном. Ему почудилось, будто стоит он, как всегда, подпирая стену, на выпускном вечере у них в военно-морском медицинском училище. Первый раз в жизни побрившись в парикмахерской, в новой лейтенантской с иголочки форме. Ведущий объявляет: «Дамское танго. Дамы приглашают кавалеров». Оркестр играет его любимые «Брызги шампанского». И вдруг к нему подходит дочь командира роты Лариса, существо неземной красоты и нежности, предмет тайных воздыханий всего курса, и говорит своим звонким, как валдайский колокольчик, голоском: «Разрешите пригласить вас, Вася». Именно от ее слов доктор очнулся, открыл глаза и тотчас услышал негромкий, но различимый во всех отсеках голос комиссара: «Противник выпустил еще две торпеды».
- Война в Арктике. 1942 год. Операция "Вундерланд" - Ольга Тонина - Альтернативная история
- От Сталинграда по дорогам войны (06.02.1943 – 31.03.1943) - Владимир Побочный - Военное
- Адмирал - RavenCrov - Космическая фантастика / Периодические издания
- Операция «ЭЛЕГИЯ» - Михаил Смирнов - Русская современная проза
- Немецкая оккупация Северной Европы. 1940–1945 - Эрл Зимке - История