Собрание сочинений в 3 томах. Том 1 - Валентин Овечкин
- Дата:20.08.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Собрание сочинений в 3 томах. Том 1
- Автор: Валентин Овечкин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Собрание сочинений в 3 томах. Том 1" от Валентина Овечкина
📚 "Собрание сочинений в 3 томах. Том 1" - это увлекательное путешествие в мир литературы, где каждая страница наполнена глубоким смыслом и эмоциями. Главный герой книги, чьи приключения захватывают с первых строк, станет вашим надежным компаньоном в этом литературном путешествии.
Автор книги, Валентин Овечкин, является талантливым писателем, чьи произведения завоевали сердца миллионов читателей. Его книги отличаются глубоким анализом человеческих отношений и яркими образами, которые остаются в памяти на долгие годы.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Здесь собраны бестселлеры и лучшие произведения, которые подарят вам море положительных эмоций и незабываемых впечатлений.
Не упустите возможность окунуться в увлекательный мир литературы с аудиокнигой "Собрание сочинений в 3 томах. Том 1" от Валентина Овечкина. Погрузитесь в историю, которая перевернет ваше представление о хорошей книге!
🔗 Слушайте аудиокниги из категории Советская классическая проза на сайте knigi-online.info и наслаждайтесь лучшими произведениями от талантливых авторов!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он женился на девушке-сироте, хату себе построил в станице, зажил собственным домом. Зарабатывал Матвей неплохо: хозяева платили ему и деньгами и зерном по уговору — такой-то пуд с умолота. Купил инструмент, кузницу свою открыл. Для жизни хватало, для души хотелось большего. Машины, на которых работал он, стали казаться ему слишком уж простыми, не оставалось в них ничего загадочного, над чем можно было поломать голову… И мысли Матвея опять обратились к городу. Теперь он смог бы там, пожалуй, устроиться — человек взрослый, имеет специальность, да не одну.
Жена немного побаивалась незнакомой городской жизни, а Матвей решил переехать, откладывал только переезд с года на год: ждал все хорошего урожая, чтоб подработать побольше на молотьбе и скопить денег для устройства на новом месте.
Но переехать не удалось.
Урожая Матвей дождался. Еще с весны угадывали старики по гусиному лёту, что будет по десяти арб снопов с десятины, а вышло и по двенадцати и по пятнадцати. И на рост был хлеб, как камыш, и на зерно очень набористый.
Но у Матвея дела сложились неудачно. Он почти все лето проболел, привязалась к нему какая-то злая лихорадка, пропустил сроки найма, когда поднялся — перед самыми жнивами — и пошел к старым хозяевам, все места уже были заняты другими машинистами. Мотнулся он по хуторам, по ближним станицам — нигде ничего, люди готовятся в степь выезжать, уже отремонтировали машины и вывозят их на тока. Оставалась только молотилка с локомобилем у одного казака, Кузьмы Романовича Тертышного. Молотилка была старая, разбитая, тарахтела, как рассохшаяся телега, и локомобиль был такой же — еле тянул машину, не держал пара. Много хлопот и мало заработка сулили эти калеки. Да и сам хозяин слыл в станице очень уж нехорошим человеком: к нему не только машинисты — несколько привилегированный народ среди сезонных рабочих, а и простые поденщики-сноповязы нанимались неохотно из-за плохих харчей и всяких придирок при расчете.
Все в хозяйстве у него было старое, изношенное: сбруя из бечевок, брички разбитые, косилки такие, что в жнива больше приходилось чинить их, чем косить. Сеял он, однако, десятин полтораста, и рабочих у него перебывало множество, как в большой экономии, потому что недолго жили.
Однажды заболел тяжело Тертышный. Был он старик худой, желтый, с хищным крючковатым носом, ходил тихо, склонив голову набок, будто прислушиваясь к хрипам и стукам в груди (болел сердцем), все хватался за бок и потягивал какое-то лекарство из бутылочки, которую носил при себе. И вот придавило его, слег и не думал уж подняться, отсоборовался, приготовился помирать. Велел он оповестить станичников: все, кто имеет на него обиду, пусть приходят — возместит вдвойне. На другой день во дворе Тертышного собралась целая толпа бывших его годовых и поденных рабочих. Выслал он к людям сыновей, те опросили каждого, кто на что жалуется. Жаловались все: один вспоминал, как у него Кузьма Романович удержал при расчете пятнадцать рублей за поломанное бричечное колесо, а колесо было такое, что еще десять лет назад пришло время рассыпаться; другому, нанимавшемуся не за деньги, а за харчи и «справу», старик вместо обещанных по уговору новых сапог дал рваные опорки; третьего просто выгнал в середине срока, не уплатив ни гроша, за то, что работник назвал похлебку, которой кормили рабочих, свинячьим пойлом. Всех обид вышло тысяч на пять, а вдвойне, как обещал испугавшийся смерти старик, на десять. В доме поднялось смятение. Бабы выли:
— Разоряете нас, батюшка! Вам помирать, а нам жить!
Сыновья стали уговаривать отца повременить с расчетом. Но тот уж и сам одумался. Пока оповещали народ, пока опрашивали сыновья людей, ему полегчало, отлегла боль, стало свободнее дышать и даже есть захотелось. Распорядился он, чтоб поставили людям ведро водки за его здоровье, — тем дело и кончилось. После он жил еще лет десять, ходил, задыхаясь, хрипел, как удавленник, заглядывал во все углы и в горшки — не переложили ли бабы в варево лишней ложки смальца на заправку?..
Поговаривали, что Тертышный, рядовой казак, разбогател не от хозяйства. Он отбывал действительную службу в городе Нахичевани на Кавказе. Там ему случилось спасти тонувшего в Араксе турка. Турок оказался ювелиром, владельцем магазина. Они покунались. Тертышный стал ходить в гости к своему приятелю, и однажды турка нашли задушенным в магазине, возле взломанных витрин с золотыми и серебряными вещами. Казаки, служившие с Тертышным, подозревали его, потому что, вернувшись домой, он сразу начал покупать скот и заарендовал большой участок земли. Но дело было давнее, недоказанное, и эти слухи не мешали Тертышному на склоне лет исполнять две почетные должности в станице — церковного старосты и члена выборного суда.
Вот у этого Кузьмы Романовича Тертышного и оставалось еще не занятое место машиниста. Матвей пошел к нему, осмотрел молотилку и локомобиль: старье, как и все на его дворе. Локомобиль очень был похож на тот первый мельничный двигатель, молотилка и того хуже — дерево в скрепах сгнило, бока покоробились, решета перекосились. Другой на месте Матвея плюнул бы и ушел, но он, не имея возможности строить новые машины, как ему мечталось, находил удовольствие в том, что восстанавливал, возвращал снова жизнь такому отработавшему свой век старому хламу. Осмотрел он все до последнего винтика и решил, что, если приложить руки, можно еще сезон помолотить. Нанялся и тут же, не уходя домой, принялся за ремонт.
Дни и ночи возился Матвей с машинами, торопясь отремонтировать их к началу молотьбы. Когда он кончал уже ремонт, в станицу приехал из города инспектор по котлам — маленький, сердитый, неразговорчивый человек в форменной фуражке с молоточками на околыше. Были и в то время государственные инспектора по надзору за паровыми установками — для предупреждения несчастных случаев с этими опасными в неумелых руках деревенских доморощенных «механиков» машинами. Инспектор обошел всех владельцев паромолотилок в станице — кому выдал разрешение на работу, кому запретил пускать локомобили в ход. Пришел он и к Тертышному. Молотилка его не интересовала, он осмотрел локомобиль, поглядел, качая головой и посвистывая, на латки, остукал, как доктор больного, изъеденные ржавчиной и окисью стенки котла, спросил, в каком году куплена машина, и даже не стал испытывать давлением, сказал коротко:
— Дерьмо. На свалку.
Положив портфель на колесо локомобиля, начал писать акт, а Матвею велел приготовить сверло — по закону инспектор, обнаружив, что котел ненадежен, должен был тут же привести его в полную негодность, чтоб хозяин, невзирая на запрещение, не пустил его самовольно в работу.
Тертышный схватился за сердце.
— Сынок! (Он всех называл сынками по праву возраста). Что же ты делаешь? Режешь меня без ножа! Чем же я буду молотить? Хлебец-то какой уродил! Когда его катками перебьешь! Погниет!..
— А это дело не мое, — ответил инспектор, продолжая писать. — Купи другой локомобиль. Вон у Мартовицкого на складе сколько угодно. Новенькие.
— Шутишь, сынок?! Купи! — задыхался Тертышный, зевая беззубым ртом, как рыба на суше. — А денег дашь? Откуда ж взять капиталу, когда хлеб еще не молоченный?
Инспектор все же не дописал акта. Старик уволок страшного гостя в дом. Поднялась суматоха. Бабы заметались по двору. Невестки резали кур и гусей, сыновья побежали в лавку за вином. Матвей бросил приготовленные сверла, ожидая, что будет дальше.
Выбрался инспектор от Тертышного только к утру. Гуляли всю ночь. Старик и в тачанку наложил всяких узелков, оклунков. Какой написал акт инспектор и написал ли, Матвею не было известно. Он даже и не поговорил с Матвеем — машинистом, которому предстояло работать на локомобиле. Старик, выпроводив гостя, объяснил ему происшедшее:
— Ублаготворил! Валяй смело! Это, сынок, знаешь какой народ? Все у Мартовицкого на услужении. Для него стараются. Жулики!.. Признался: «Будешь, говорит, еще десять лет молотить. Эти старые машины, говорит, крепче теперешних, нового выпуска».
История с инспектором заставила Матвея призадуматься. Знал он, что бывает, конечно, и так, как говорил старик. Инспектора работают и нашим и вашим: получая взятки от торговых компаний, выбраковывают годные еще локомобили, чтобы на складах веселее шла торговля… Отказаться? Пропадет год, тот самый урожайный год, которого он долго ждал. Тертышный, заметив колебания машиниста, набавил ему полсотни рублей. Матвей остался. Но договорились: молотить только свое, на сторону не наниматься. Через несколько дней и молотьба началась.
Искусно подлеченные Матвеем молотилка и паровик работали неплохо, остановок почти не было; погода стояла хорошая, дело быстро подвигалось. Матвей наметил себе на манометре предельную черту давления ниже обычной красной метки и зорко следил за стрелкой. Хозяин, однако, держался подальше от локомобиля. Он слонялся по току, удушливо хрипя, поторапливал рабочих у элеваторной подачи, наблюдал, как кладут скирды, но к локомобилю за всю молотьбу ни разу не подошел и, видимо, всем своим домашним приказал держаться подальше от него.
- Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести - Любовь Воронкова - Прочая детская литература
- Собрание сочинений в пяти томах. Том третий - Иван Ефремов - Научная Фантастика
- Крючков. КГБ накануне путча (сборник) - Валентин Варенников - Биографии и Мемуары
- Куль хлеба и его похождения - С. Максимов - Культурология
- Собрание произведений в пяти томах. Том 2. Семидесятые - Михаил Жванецкий - Прочий юмор