Форма входа
0/0
Юность, 1974-8 - журнал «Юность»
- Дата:14.12.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Юность, 1974-8
- Автор: журнал «Юность»
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Юность, 1974-8 - журнал «Юность». Жанр: Советская классическая проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Юность, 1974-8 - журнал «Юность»:
В НОМЕРЕ:ПРОЗАЛюдмила УВАРОВА. Переменная облачность. Повесть.Геннадий МИХАСЕНКО. Милый Эп. Повесть. Окончание.ПОЭЗИЯПабло НЕРУДА. Возвращаясь. Посол. Все. Подождем. Здесь. Приехали несколько аргентинцев. Перевод с испанского Льва Осповата.Сергей БАРУЗДИН. Моим друзьям. «…А мы живем…». «Есть у нас в Переделкине деревце…». «В Порт-Саиде все спокойно…». «Бегите суеты, бегите суеты!..». «Как порою жизнь обернется!..»Абдулла АРИПОВ. Аист. Ответ. Перевод с узбекского А. ГлейзерДмитрий СУХАРЕВ. «Каждому положен свой Державин…». Шутливая песенка. Ночные чтения. Возлюби детей и щенков. Лирический геройАлександр РОМАНОВ. Утро. «Когда эта песня была?..» «Приезд мой яркой встречей озари…»Олег ЧУХОНЦЕВ. Девочка на велосипеде. «Еще помидорной рассаде…». Иронические стансы. Бывшим маршрутом. «…И поглотила одна могила…»Юрий СМИРНОВ. «Менялы, коллекционеры…». «Должно быть, мало витаминов…»Сергей БОБКОВ. Вечный огонь. «Красноперые дни…». «От свидания к свиданью…». У моря.Людмила ОЛЗОЕВА. «Подснежник в золотых веснушках детства…». «Под сердцем жажда жить комочком проросла…»КРИТИКАИраклий АНДРОНИКОВ. Новый Пушкин. (К нашей вкладке)Л. АНТОПОЛЬСКИИ. Познание современностиБ. РУНИН. Это стихи!Круг чтения. Маленькие рецензии и аннотацииПУБЛИЦИСТИКАВалерий ПОВОЛЯЕВ. Четыре праздничных дняПИСЬМО АВГУСТАПисателю Г. Медынскому (от воспитанников трудовой колонии)Г. МЕДЫНСКИЙ Разговор всерьез.НАУКА И ТЕХНИКАЕвгений РОМАНЦЕВ. Чудеса обыкновенныеСПОРТАлександр ШУМСКИИ И пришлось президенту сбрить усыЗАМЕТКИ И КОРРЕСПОНДЕНЦИИВладимир ТУКМАКОВ. Игра без предрассудковЮ. ЗЕРЧАНИНОВ. Спеша творить добро…ЗЕЛЕНЫЙ ПОРТФЕЛЬВ. КРАПИВА, Ю. МАКАРОВ. Дневник абитуриентаГерман ДРОБИЗ. Робкие люди
Читем онлайн Юность, 1974-8 - журнал «Юность»
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
— Женский?
— Девчачий.
— Может, Валин все же?
— Нет, Валин я уже не путаю. Она и не даст спутать, сразу — здрасте, Римма Михайловна! Как живы-здоровы? Огонек-девчонка!.. А тут — деловито и серьезно.
— Лена, похоже, — сказал я.
— У тебя и Лена есть? — подковырнула мама.
— У меня их много!
Мама рассмеялась, поцеловала меня в щеку, чего давно не случалось…
Я торопливо заперся у себя. До выхода в эфир оставалось десять минут. Все настроив, я запустил маме на кухню ее любимую увертюру к «Севильскому цирюльнику» и, сжимая микрофон, начал горячим шепотом отсчитывать секунды, как космонавт перед стартом, и даже вдавился в кресло, точно ожидая перегрузок:
— Пять, четыре, три, два, один — пуск! — Щелкнул тумблер, и я, не узнавая своего голоса, заговорил: — I’m Meubius!.. I’m Meubius!.. Bullfinch, I love you!.. Bullfinch, I love you!.. I’m Meubius! (Я Мебиус!.. Я Мебиус!.. Снегирь, я люблю тебя!.. Снегирь, я люблю тебя!.. Я Мебиус!) — выждав полминуты, я повторил эти слова, о которых Валя озорно мечтала еще в первый момент нашего полузнакомства, потом, через полминуты — снова, рассчитав, что если Валины часики и согрешат, то хоть последнюю цепочку она перехватит.
Обессиленно, словно часть моего тела распалась на атомы и утекла вместе со звуками в эфир, я застыл в кресле, уставясь в преданные глаза Мебиуса… Ну, Меб, подмигни мне, вскинь руку и соедини меня голос в голос, шепот в шепот с той, с которой я уже космически соединился, — сигналы наши, посланные друг к другу одновременно, встретились где-то на полпути и кружатся там сейчас!..
Я, видно, грезил какие-то доли минуты, потому что раздался стук в дверь и мамин голос:
— Аскольд, ты чего-то попросил?
— Нет, мам.
— А мне послышалось… Ужинать будешь?
— Попозже.
Мне хотелось покоя и тишины. Вопросы, разговоры родителей, бесконечная увертюра к «Севильскому цирюльнику» — все это было давно, пять минут назад, а сейчас в мире случилось чудо — где-то тут, в низком поднебесье, заплескались, играя, слова нашей любви, обращенные волшебной силой в неведомую плоть. Я не сомневался, что только о любви должна была сказать мне Валя!..
Я просидел в кресле, ожидая звонка, минут пятнадцать, потом не выдержал одиночества. Мне до жути понадобилось оказаться возле Валиного дома. Нет, не зайти — это слишком много! — а хотя бы уловить ее какие-то биотоки.
Выскочив в коридор, я накинул плащ.
Мама, на редкость оживленно сияющая, появилась из кухни с чаем.
— Уходишь?
— На полчасика. Мам, дай рубль.
— Возьми в сумке.
У парка я вышел из трамвая. По пути, через квартал, был оживленный магазинчик. Я зарулил в отдел сластей, наметил шоколадку за восемьдесят копеек — на случай, если все же встречу Валю! — и встал в очередь за крупной пожилой женщиной, которая, подслеповато щурясь, низко наклонившись, разглядывала витрину.
— Молодой человек, сколько стоят вот эти конфеты? — обратилась она ко мне, тюкая пухлым пальцем по стеклу.
Это была Амалия Викторовна.
Я обомлел.
Не потому обомлел, что она узнает меня и заговорит со мной по-английски при всем честном народе, нет, узнать меня после каких-то двух уроков она никак не могла, а потому что я вдруг почувствовал, что сейчас сам отколю номер. И отколол. Глянув на этикетку, я сказал:
— Three-sixty. (Три шестьдесят).
— Do you know English? (Ты знаешь английский?), — ни капельки не удивившись, а лишь полнее повернувшись ко мне, спросила она.
— A little. (Немного).
— And why are you sure that I understand it? (А почему ты уверен, что я понимаю его?)
— Because you are our new teacher.(Потому что вы наша новая учительница).
Амалия Викторовна мягко улыбнулась. Пока подходила наша очередь, она успела расспросить меня, тоже по-английски, где я живу и что собираюсь купить… Мы вместе вышли, балакая уже по-русски о чистом воздухе, тишине и уюте этого околопаркового местечка. Не знаю, на какую отметку наговорил я сегодня по-английски, но чуял внутри, что протянись еще чуть-чуть наша встреча — и учительница сделает второй заход, который окажется для меня роковым, потому что мои моральные силы иссякли начисто. Спастись можно было только бегством. Видя, что Амалия Викторовна, спускаясь с крыльца, забирает влево, в сторону Валиного дома, я прытко извинился, сказал, что тороплюсь, и ринулся вправо, опять к трамвайной остановке. Но метров через тридцать, осторожно оглянувшись, пересек улицу и по крытой кустарником парковой стороне повернул обратно.
Шел я, поигрывая шоколадкой и бочонком 81, и восторгался: вот уж Валя всплеснет руками, узнав, как лихо я выступил перед Амалией Викторовной!.. Нет, жизнь моя летела нынче на какой-то суперсчастливой волне!
Еще бы саму Валю увидеть!
План мой был таков: пройдусь перед домом по дороге, потом — по ближнему тротуару, а потом постою на крыльце. Ведь ничего подозрительного не будет в том, что чужой юноша стоит на чужом крыльце — ждет кого-то, есть же тут молодежь! Потом, поприслушивавшись, шмыгну внутрь и опущу в Валин почтовый ящик шоколадку. Если и это удастся, то рассчитаю, где окна Снегиревых, и похожу еще немного под окнами.
Дома были типовые: деревянные, одноподъездные, двухэтажные, с шиферными крышами, и покрашены в один цвет, охровый, и у всех были густые, разделенные подъездом пополам садики, которые придавали домам щекастость, а крыльцо с куцым козырьком походило на нос — ну, не дома, а ряд добродушных великаньих голов. Чтобы найти Валин, нужно было или считать дома, или приглядываться к номерам, но я определил его чутьем.
Я бочком разнял гряду яблонек, выбрался на дорогу и остолбенел — впереди слева, у самого бордюра, стояла «Ява», хищно блестя подвесками, бензобаком и выхлопными трубами. Блеск этот пронзил меня, как молния!.. Понятно, что в городе сотни «Яв», и не обязательно этой «Яве» принадлежать Толику, но еще понятнее, что совпадение это не случайное.
Чувствуя, что начинаю трястись мелкой дрожью, я втиснулся сквозь яблоньки назад и замер. На моей стороне прохожих не было, на той — были, но их разговорчики и покашливания казались мне всего лишь маскировочными шумами, прячущими суть. И я ловил ее, ловил напряженно и боязливо.
И вдруг поймал два слова:
— Ну, Толик!..
Голос этот ослепил меня. Я прижался лбом к железобетонному фонарному столбу и, кажется, простонал. Боже мой!.. Все! Неужели так просто? Ужас!.. Где же ты была раньше, моя головушка?.. С яростью из памяти моей вырвался фонтан фактов, которые сразу все прояснили. Вот заснеженная Валя в школьном коридоре, а у подъезда Толик-Ява на фыркающем мотоцикле… Вот она, радостная, открывает мне дверь и тут же вянет — ждала другого… Вот она испугалась мотоциклетного треска, когда мы гуляли с ней за городом… Не позволяла провожать себя домой, чтобы случайно не столкнуться с тем!.. Не знакомила со своими друзьями, чтобы не разоблачиться!.. А прошлая суббота с кучей дел? Никаких дел не было — раскатывала с мил-дружком!.. Мало тебе, простофиля?.. А эти отточенные поцелуи, откуда они, с неба свалились? Вчера, наконец, сама призналась, что была на свидании!.. А слова Шулина? И этого мало?.. Тогда иди, несчастный, и смотри!
Я поднял голову.
Так же шли прохожие, так же дремал мотоцикл, и так же шептались, наверно, Валя с Толик-Явой. Но крыльцо загораживал садик. И мне до боли захотелось увидеть их, этих голубков, чтобы уж не осталось ни атома сомнений. Крадучись, я двинулся вперед, незримый за яблонями. Беги отсюда, говорил я себе, а сам шел, все выпрямляя и выпрямляя взгляд, пока не открылось крыльцо и двое в тени козырька. Было уже довольно сумеречно, но я бы и ночью разглядел их, как на блюдце, — до того обострились мои глаза. Собственно, я видел лишь его. С двумя шлемами, один на голове, второй на локте, как корзина, он стоял спиной ко мне, уперев раскинутые руки в стену, и что-то говорил, говорил, пританцовывая, как цирковая лошадь. А Валя была за ним, как в ловушке, только голова ее на миг высверкивала то из-за одного его плеча, то из-за другого. Они или ездили куда-то, или собирались ехать. Если ездили, значит, Валя, слава богу, не слышала моего эфира, а если собираются, то, может быть, слышала. И уж не вместе ли они сидели у приемника, хихикая и обнимаясь под мое объяснение?..
Меня бросило в жар.
Толик-Ява вдруг быстро наклонился к Вале, над его плечами мелькнули ее руки, готовые сомкнуться на шее, как она всегда делала, целуясь… Я отвернулся, зажал уши и побежал…
Заплакал я на бегу.
Спохватившись, что навстречу идут люди и тревожно уступают мне дорогу, я свернул в какой-то пустынный переулок, потом еще куда-то, уткнулся в старый тополь лицом… Слезы лились долго. Я не подозревал, что в моем худом теле столько слез.
Выплакавшись, я обессиленно сел на землю, спиной к тополю.
Ну, раз все, то все! И надо сделать так, чтобы ни капельки Валиного во мне не осталось, ни капельки!.. Зашвырнуть английский, бросить школу! Немедленно подружиться с Леной — эта не подведет, а целоваться теперь я умею! Или посвататься к Нэлке Ведьмановой — она делала какие-то такие намеки, два года похожу в женихах, а потом удочерю Анютку — и гуд-бай, Валентина Петровна! А то подумаешь, цаца незаменимая нашлась! Все это и многое другое я молол с восторгом, а самому становилось грустнее и грустнее — я с ужасом чувствовал, как жаль мне прощаться с Валей!.. Интересно все же, что она хотела мне сказать сегодня? Что обманывала меня?.. Тогда почему было не сказать вчера?.. Еще не сделала! Чего не сделала? Не обвенчалась с Толик-Явой? Дура!.. И нечего было подкатываться с поцелуями!.. Нижняя губа моя опять задрожала, я поднялся, нащупал в кармане плаща шоколадку, сгреб ее, шмякнул о тополь и пошел туда, где было светло и дзинькали трамваи.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Юность, 1974-8 - журнал «Юность» бесплатно.
Похожие на Юность, 1974-8 - журнал «Юность» книги
- Чили 1970–1973 гг. Прерванная модернизация - Николай Платошкин - История
- Спасение Рафаэля Сантьяго - Кассандра Клэр - Городское фентези
- Дом на Ленинской - Леонид Таубес - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература
- И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата - Сборник статей - История
- Крушение гуманизма - Александр Блок - Публицистика
