Похищение Луны - Константинэ Гамсахурдиа
- Дата:17.07.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Похищение Луны
- Автор: Константинэ Гамсахурдиа
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А сейчас!.. Щеголевато одетый Арзакан, лихо сдвинув набекрень папаху, смотрит с лошади на пешего, опустившегося князя в поношенной чохе.
Гвандж сразу же обратил внимание на сапоги Арзакана, перетянутые у колен ремешками с серебряными наконечниками, — такие раньше носили только князья.
Старик разглядывает лошадь, а Арзакан — его облезлую папаху, пожелтевшие морщинистые щеки, седую щетину у скул.
Чоха у пояса протерлась от кинжала. Чекмень, подбитый когда-то красной «генеральской» подкладкой, совсем выцвел. На залатанный архалук бывшего законодателя мод свисает ворот полосатого свитера. Глаза старика блестят жадностью, как у конского барышника, приценивающегося к лошади.
Арабиа бьет копытом, испуганно косясь на высокого, худого человека, схватившего его одной рукой за узду, а другой за гриву.
Отступив, Гвандж Апакидзе внимательно оглядел ноги, круп. Опустился на корточки, заглянул под брюхо, осторожно пощупал бабки передних ног. Арабиа, недовольно заржав, рванулся, но осаженный Арзаканом, затоптался на месте.
Склонив голову и подперев подбородок кулаком, Гвандж пробормотал:
— Бабки коротковаты. Ну, да ничего. Еще раз оглядел жеребца.
— У хорошего коня три части тела должны быть похожи на верблюжьи: сухая, костлявая голова, храп продолговатый, губа удлиненная…
Захватил указательным пальцем нижнюю губу Арабиа, как пианист, ударяющий по клавише, чтобы определить тембр инструмента, и наставительно произнес:
— У породистой лошади хвост и язык должны быть длинные, а у человека язык — покороче. Абхазец! Зачем хвост подрезал коню? К чему это сделал?.. Э-эх, малец!
Это «малец» кольнуло Арзакана, хотя он видел, что старик не хотел его обидеть, просто сорвалось слово по старой привычке.
Гвандж поднял войлок под чепраком.
— Реберная кость широка. И, взглянув на морду, кинул:
— Ай-ай-ай! Таких глаз у лошади в жизни не видел. Помолчав, продолжал:
— Три части тела должны быть, как у осла: ухо — длинное, острое, копыто — хорошо закругленное, черное, а зубы… — Гвандж осторожно приподнял верхнюю губу Арабиа, — зубы тесно посажены.
Арабиа замотал головой, будто не хотел показывать свои желтоватые зубы бывшему князю.
Гвандж отошел. Уставившись на настороженного жеребца, добавил:
— И лоб широк, и ноздри… — А ну, пусть пройдет! Стой! — почти приказывал он Арзакану.
На улице собралась толпа ротозеев.
— Арабиа! Арабиа! — кричали мальчишки: удравшие с уроков школьники, кузнечные подмастерья, ученики из парикмахерских и портняжных мастерских. Толпой бежали за лошадью, без шапок, неподпоясанные.
— Арабиа! Арабиа! — повторяли женщины, мужчины, деловые люди и шалопаи.
Каждый хотел посмотреть на коня, у каждого загорались глаза.
А тот, словно наскучили ему хвалебные возгласы, понесся вперед, не слушаясь седока.
Седой Гвандж пустился за жеребцом, сначала мелкой трусцой, а затем, отвернув полы чекменя, во всю прыть.
Вереница детей и подростков провожала Арабиа, приветствуя его звонкими, восторженными криками.
Наконец Арзакан остановил коня у перекрестка. Гвандж запыхался и еле дышал. В одной руке он держал папаху, другую прижимал к сердцу.
Подумать только! Прославленный наездник, который даже в церковь въезжал верхом, увидев Арабиа, забыл свою старость, больное сердце и бежал, бежал изо всех сил за обольстившим его конем.
Арзакан оглянулся на бывшего князя. Как коршун с поломанным крылом, гнался за ним старик.
Юноше даже стало смешно, но он не показал виду.
«Удивительно, зачем волочится за мной эта кошачья душа? Пожалуй, еще пакость какую-нибудь устроит паршивый старикашка. А может быть, думает, что продам ему Арабиа?»
В прежние времена такого скакуна Гвандж ни за что не оставил бы Арзакану. Уж он позаботился бы об этом! И помощников в этом деле, и сподручных нашлось бы у него достаточно во всей Мегрелии.
Бывало, стоит только где-нибудь появиться породистой лошади, как она таинственно исчезает, — словно в воду канет. И всему свету было известно, что это дело рук Гванджа Апакидзе.
Но царская полиция не замечала конокрадов, когда они прикрывались офицерскими погонами конвоя его величества.
Гвандж Апакидзе, раскрасневшийся, добежал до всадника. От бега и возбуждения его лицо даже помолодело. Восторженно смотрел он на Арабиа. Потом снова подошел вплотную к жеребцу и, так же как ингурский паромщик, просунул ладонь между передних ног коня. Тряхнул головой, вытер рукавом чекменя пот, выступивший крупной росой на лохматых бровях, и заявил:
— Караковая лошадь отличной масти. Хорошо и то, что темя вороное. Но вот бабки белые — это худо… Правда, копыта черные — это хорошо. Хорошо, дай бог тебе здоровья!
«Бабки белые… м-м…» — защемило сердце у Арзакана. Хоть и пустяк это, а все ж упрекнул старик.
— Значит, конь вовсе не должен иметь белой отметины? Так, что ли? — спросил Арзакан и тотчас же пожалел, что заговорил со стариком.
Тот молчал. Не хотел ли сразу ответить, или ответ потонул в галдеже, поднятом сбежавшимися ребятишками, — Арзакан не разобрал.
Словно очнувшись, старик посмотрел ему в лицо:
— Белой отметины, говоришь? Да, породистая лошадь не должна ее иметь. Есть одна порода — пятнистая, в мутно-белесых пятнах… Персы ее зовут ашхамом. В наше время стыдились ездить на такой лошади.
— Неужели Арабиа из ашхамов?
— Гм… Не из ашхамов, но… — и, удивившись невежеству юноши, старик вдруг рассмеялся. — Так-то, голубчик, так-то! Сам я столько же знал в твои годы. А если бы кто-нибудь осмелился похулить моего коня, в живых не остался бы один из нас! Всегда предупреждал, я людей: не ругайте в лицо ни меня, ни моего коня! За спиной — хоть весь род мой поносите. Мир, голубчик мой, завистлив.
Мало кто умеет смотреть на хорошую вещь без зависти. Лошадь хорошей крови каждый норовит выругать, а в то же время сам мечтает о ней. Если услышишь, что ругают чужого коня, знай, — значит, это добрый конь. А когда парня много ругают, тоже знай: это молодец парень… Никто не станет поносить дохлую клячу. Кому охота тратить на это время?
Я слышал много худого про твоего жеребца, потому-то и хотелось на него взглянуть. Моих лучших лошадей тоже всегда ругали. Конечно, никто не смел хаять их при мне, — не поздоровилось бы такому смельчаку… Э-эх, теперь о моих лошадях говорить не приходится, теперь мне самому каждый плюет в лицо, и я терплю. Терплю, голубчик, что поделаешь!..
— А конь, видать, не материнским молоком выкормлен, — помолчав, заметил Гвандж.
Арзакан улыбнулся.
— Почему так думаете?
— Порядочное расстояние пробежал, я все следил за ним: два раза перешел на рысь, а то все вскачь брал. Вырос бы на материнском молоке, давно бы вспотел.
Хорошо выкармливать лошадь козьим молоком. Правда, она медленнее растет, долго в жеребятах остается, но зато не так быстро потеет и позже старится.
…У ретивого коня шея должна изгибаться, как лук. А грива… Жаль! Зачем ты ее подстриг? Грива должна быть ровной и длинной. Шея тонкая, а жилы на ней толстые, упругие… Дай палец, потрогай здесь, около уха… Чувствуешь изгиб? Это теменной шов, голубчик!
Арабы — Ибн-Рашид и его ученики — учат: у породистой лошади должна быть именно такая выпуклая теменная кость.
…И надбровные дуги широкие, с выступом. И веки узкие! Если бы были чуточку уже, это еще лучше… Ну, будь здоров!
…Узложилья хороши! Вот-вот: широко резветвленные узловины. По узлу должны идти две крепкие жилы. И грудь широкая — гуляй-ветер! А дужка на грудной кости — тонкая, то-онкая, во!
Арзакан взволнованно слушал, ловя каждое слово и не спуская глаз со старика, даже когда тот, задумчиво подперев кулаком подбородок, замолкал, готовясь изречь новую истину.
— Коленные чашки пре-е-восходные! Ну, будь здоров!
Гвандж полез в карман, пошарил и, вздыхая, вытащил потертый футляр. Открыв его дрожащими пальцами, вынул очки с треснутым посередине стеклом и напялил их на нос.
— Иди сюда! — сказал он, взяв Арзакана за руку. Сам опустился на корточки и уставился глазами на передние ноги Арабиа.
— Вон, видишь ту жилку, что извивается пиявкой? Это соколец. Отменная жилка, клянусь! И копыта на передних ногах крутые, высокие. Именно такие и должны быть. Задние ноги — длинные, а круп… Но ты, видно, плохо ухаживаешь за жеребцом, дяденька! Круп должен быть короче и шире, но поплотней и помясистей, понимаешь?
Гвандж обошел коня и еще раз оглядел его спереди.
— Вот это хорошо: лопатки у заплечья упрятаны в теле. Побольше, побольше тельца надо ему!
Арзакан взглянул на солнце, поднявшееся уже довольно высоко. Не поспеть к лесной опушке, пока трава сырая…
Учтиво поблагодарив старика, он выразил свое восхищение его глубоким знанием лошади, решив, что таким путем легче избавиться от Гванджа.
- Последняя песня Земли - Дмитрий Колодан - Научная Фантастика
- Солнечная песня - Мэри Картер - Исторические любовные романы
- Свет луны на воде - Хильда Никсон - Короткие любовные романы
- Легенды ночных стражей: Похищение - Кэтрин Ласки - Сказка
- Похищение свободы - Вольфганг Шрайер - Проза