Похищение Луны - Константинэ Гамсахурдиа
- Дата:17.07.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Похищение Луны
- Автор: Константинэ Гамсахурдиа
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова кинулся к ней возбужденный Арзакан, повалил на постель, зажал обе руки и стал ласкать ее грудь.
Обессиленная Дзабули уронила с подушки голову и перестала сопротивляться…
Арзакан встал спозаранку. Дзабули, проведшая бессонную ночь, спала мертвым сном. Страдальческое выражение застыло на ее лице. За последний год сильно изменилась Дзабули: в волосах появилась проседь, у рта легли складки. Нужда и горе истощили ее некогда полное, цветущее тело.
Арзакан вышел во двор. Каким запущенным, беспризорным показалось ему здесь все. С крыши деревянного дома там и сям снесло ветром дрань. Двор был поделен надвое; по ту сторону дома совсем не было видно кольев.
Еще раз взглянул он на магнолию. Ему стало жаль этого дерева с обломанными ветвями — чудесного приюта его детских забав.
И всюду преследовало его невыносимо тяжелое ощущение: куда бы ни кинул он взор, все напоминало ему об отце. И эти срубленные липы, и чинары, и это инжирное дерево, и молодые дубки — все, все напоминало об отце.
Стало невмоготу оставаться во дворе, и он побрел к орешнику. Огорчился, увидев, что мост снесен водой. Взбесившаяся от дождей речка неслась мимо орешника.
Погребению останков Кац Звамбая окумцы уделили значительно больше внимания, чем похоронам Майи. Устроили тризну по абхазскому обычаю. Хатуна настояла, чтобы на день похорон ее отпустили из больницы.
В четыре ряда уселись плакальщицы с распущенными волосами, посередине установили гроб и разложили вещи покойного.
Одетые в черные чохи сельчане, ударяя себя по обнаженным головам, двигались с пением от ворот до дому и обратно. Низкими, густыми голосами пели «Азар».
Лошадь Кац Звамбая — Циру — покрыли черной попоной, оседлали, положив седло передней лукой к хвосту, и подвесили к седлу оружие хозяина дулом книзу.
Хатуна причитала, а плакальщицы вторили ей.
Бартая, от имени родственников Хатуны, пригнали быков с зажженными свечами, прилепленными к рогам.
Горько плакавшие Келеш и Джаму выступали впереди; эти малыши тоже били себя в грудь.
Облаченную в траур Циру подвели к изголовью покойника, потом трижды, в сопровождении лошади, обнесли вокруг дома гроб и с причитанием и пением «Азар» вынесли его со двора.
А за прахом Майи шли только Цируния и вдовы Эмхвари.
Тараш не застал в отчем доме никого, кроме дряхлой Цирунии и еще более дряхлой борзой.
Цируния совершенно оглохла, а собаке соседские ребятишки перебили ногу.
На голых стенах висели только портреты предков и родственников. Последние ковры и паласы были проданы Цирунией, чтобы похоронить Майю.
Тараш прошел в комнату матери и опустился на колени у опустевшей постели.
— Это я убил тебя, мама! — рыдал он, как ребенок.
Ни Цируния и никто другой не видели до этого Тараша Эмхвари плачущим.
На другой день Цируния покрыла трауром его архалук, пояс и кинжал. С этого же дня он перестал бриться.
Затосковал Тараш Эмхвари. Нестерпимая печаль сжимала его сердце. Он высох, пожелтел; словно восковая свеча. Как тень, бродил по дому или шел к развалинам эмхвариевской крепости и, сев на камень, предавался размышлениям.
Дома на каждом шагу его взор встречал предметы, которых когда-то касалась рука матери: вышитые ею «думки», ее стул о трех ножках, ее шлепанцы, вязальные спицы, подушечка для иголок, старый головной платок, ножницы, ручное зеркало.
На столе лежала «Летопись Грузии». Перелистал. Между страницами книги нашел очки матери. Видно, бедная мать читала ее в бесконечно длинные, томительные вечера. Дошла до смерти царицы Тамар и оборвала чтение, оставив в книге свои очки…
Тараш Эмхвари тоже предпочитал останавливаться на этом месте. «Не стоит, — говорил он, — читать дальше о том, как разгромили и опустошили Грузию. Дальше идет история истребления и обнищания народа; история торгующих престолом царей и дерущихся между собой феодалов; история доносов, ходивших между Тбилиси и Тегераном, двуликих «правителей» с крашеными бородами, поставлявших рабов на стамбульские рынки…»
Взял очки матери, посмотрел через них. Какими причудливыми выглядели все предметы вокруг него.
Потом стекла материнских очков заволокло туманом. Послышались шаги Цирунии. Он поспешно снял очки, вытер глаза, стал перелистывать книгу. Цируния села у его ног на низенькую скамеечку и запричитала:
— День и ночь не спускала покойная глаз с ворот. Всех выспрашивала: не слышали что-нибудь о смерти Мисоусте или, может быть, в газетах что вычитали? Потом пошел по Окуми слух, будто Тарба убили вас всех троих.
В январе остался у нас всего лишь один пуд кукурузы. Отнесла я его на мельницу, возвращаюсь, вижу: сидит барыня Майя посредине комнаты прямо на полу, да просветится ее душа, и причитает над твоей одеждой. Возмутилась я, говорю: «Не гневи господа бога! У людей, — говорю, — язык длинен, а ум короток». Но она продолжала причитать, царство ей небесное! В субботу вымыла она голову и, помолившись, легла. А утром я подошла к ее постели, стала будить: «Пора вставать», — говорю. Но она не отзывалась, да просветится ее душа! Лежала так чинно, так уютно и покойно, царство ей небесное! Накануне бедняжка писала что-то, — кажется, тебе, — только не знала, куда послать письмо-то…
Тараш молча выслушал Цирунию, потом встал, начал искать письмо на столе, выдвинул ящики, перерыл даже библиотечные полки. Попалась книга Сабинина «Рай Грузии». Перелистал и нашел в книге письмо матери.
Буквы кривились еще сильней, чем в тех письмах, которые он получал от нее в Европе, и вид был такой, точно по желтой бумаге ступала птица с выпачканными в чернилах когтями.
«Я родила тебя, надежда моего сердца, не верю, чтобы ты мог умереть. До последней минуты, которая уже близко, буду за тебя молиться.
Твоя рукопись, Гулико, лежит в ящике письменного стола. Ты просил меня отыскать грамоту католикоса. Клянусь твоим солнцем, я нигде не нашла ее. Может, она в ящике тисового шкафа, но он заперт и не знаю, где ключ, а слесарь уехал в Сухуми. Только ты не ломай шкафа, коли меня любишь. Ведь выполнишь когда-нибудь мою просьбу, женишься, и жене твоей понадобится шкаф. Да и зачем тебе тот свиток? Слышала я, что Эмхвари избегали его читать.
Одна-единственная просьба моя — женись, не обрывай рода Эмхвари, не уподобляйся Эрамхуту, от которого остались лишь одна косая борзая и стального цвета кречет…»
О многом писала в завещании мать и все просила, чтобы он женился обязательно. В конце письма повторяла: «В последние минуты буду молиться за тебя».
Тараш долго сидел задумавшись. Потом вышел из дому и по заросшей тропинке направился к развалившейся крепости.
Тяжесть веков обломала зубцы башен, расшатала церковные своды. Рухнули украшенные орнаментом ниши и барельефы.
Тараш вошел в пустую церковь.
— Ау! — крикнул он, как делал это в детстве. И, как в детстве, разрушенный алтарь ответил ему гулким эхом. Потом снова затих.
Кругом валялись разбитые вдребезги фрески, каменные плиты, покрытые надписями, надгробные кресты.
В зарослях плюща шныряли ящерицы. Хмель и осока опутали бастионы.
Тараш сошел вниз по откосу. В конце каменной ограды он обнаружил огромную трещину, образовавшуюся во время землетрясения. Взял кусок дерева, вложил его в расщелину стены, сложенной из камня. Вдруг рухнула вся стена, и сотни человеческих скелетов открылись взору Тараша.
Потрясенный этим зрелищем, он вспомнил рассказ матери о том, как один из Эмхвари захватил в плен около пятисот врагов и отрубил им всем головы. Трупы обезглавленных, говорила мать, замурованы где-то в стене церковного двора.
А сейчас Тараш Эмхвари, защищая брата, убил Джамлета Тарба и должен был скрываться в горах.
…Сидя под развалинами фамильной крепости, подводил Тараш итоги жизней, прожитых родом Эмхвари.
Встали века на этот замок и его владельцев. История и цивилизация заключили против них союз.
Вероятно, здесь вот, восемь веков назад, сидел пращур Тараша — герой Вардан, завоеватель города Карцу. А теперь в прах обращены и город Карцу, и завоеватель его и тот, кто послал его на завоевание.
Новый идет век, новый поднялся народ и взрывами динамита прорубает себе путь.
Последний отпрыск Эмхвари объехал полмира, побывал на Севере, побывал на Западе. Долго ли, коротко ли странствовал он, наконец определился подмастерьем к ученейшим мужам науки. Овладел тайнами звезд; постиг премудрость, написанную на древних пергаментах; терпеливо высиживал в библиотеках, на семинарах, в аудиториях. Вкусил от плодов высшей мудрости. И что же! Он остался все тем же Тарашем Эмхвари. Не смог перегнать того трехлетнего Мисоуста, который пытался схватить петуха, черного петуха, нарисованного на дне бамбуковой миски…
- Последняя песня Земли - Дмитрий Колодан - Научная Фантастика
- Солнечная песня - Мэри Картер - Исторические любовные романы
- Свет луны на воде - Хильда Никсон - Короткие любовные романы
- Легенды ночных стражей: Похищение - Кэтрин Ласки - Сказка
- Похищение свободы - Вольфганг Шрайер - Проза