Три поколения - Ефим Пермитин
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Три поколения
- Автор: Ефим Пермитин
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Феклиста сердито посмотрела на старика и, громко хлопнув дверью, вышла на улицу. Митя уронил голову на подушку и вновь заснул.
Анемподист Вонифатьич протянул руку Мите и Зотику:
— Как-то успехи? Слышал, что бога гневить нечего. — Сизев прижал рукав зипуна к глазам и, всхлипывая, заговорил: — У всех смертонька за плечами ходит… Наум-то Сысоич… Мы это хватаем, грешим, козни друг другу чиним, а она рядом… Кто как соблюдает себя… Ох, кто как соблюдает себя…
Феклиста, вернувшись в избу, с удивлением слушала слезливые речи Анемподиста и недоумевала: «К чему это опять гнет он?»
Анемподист Вонифатьич замолчал и долго сидел задумавшись, потом быстро поднял голову и снова заговорил:
— Так-то и ты, сын мой, по молодости лет, по неразумению забываешь о будущей вечной жизни.
Митя резко спросил:
— Ну, а еще что?
— А ты не горячись…
— Только вы поскорее все-таки. Мы ведь артельщики, нам пустые разговоры вести некогда. — Митя нахмурился.
— А я вторительно говорю: не горячись… Может, я к тебе с радостью такой, что сразу и выговорить нельзя…
Старик опять замолк и хитровато сощурился: весь вид его говорил о том, что его так и распирает какая-то большая новость.
— Второе дело — два пакета государственных тебе, Митрий Денисович, из рику, а самое-то главное… — Анемподист снова замолк и выжидающе смотрел на нервничающего Митю. — Самое испреглавное-главное, — усилил голос старик, оттеняя значительность новости, — это нижающий поклон и письмецо от богоданного вашего батюшки Дениса Денисыча Белобородова.
Митя непонимающими глазами уставился на Анемподиста.
— Да в-вы что… т-там ер-рунду-то г-городите?.. — Он опустился на скамейку и бессознательным жестом оправил волосы.
— А ты брось такие шутки шутить, Анемподист Вонифатьич, — вмешалась Феклиста. — Какие у тебя шутки-то нехорошие сегодня. Первого мошенника, хапугу в отцы парню, сироте безродному, пристегнул.
— Правду истинную, вот с места не взняться, глаголоваю я вам. И надо, сдается мне, радоваться да господа благодарить, что отец сына блудного, а сын отца милосердного обрящил. А не сурьезничать и на благовестника псом не кидаться… Насчет же мошенства это ты напрасно, Феклистушка! Денис Денисыч первый человек и раньше был, и у советской власти в чести. А насчет безродности, это и вовсе напрасно. И сироты безродные от кого-нибудь да родятся.
Митя уже оправился от неожиданной новости и решительно шагнул к Сизеву:
— Вот что, Анемподист Вонифатьич, если письмо — давай, а сам уходи, пожалуйста. А то я, знаешь… — он сжал побелевший кулак.
— И пакеты государственные, и батюшкино письмецо — вот они. Получите в сохранности. Только ровно бы, кажись, не по-настоящему эдак-то. Суд с отцом, да и других-прочих заодно тянете. Ровно бы эдак-то от бога совестно, да и от людей стыдно, Митрий Денисыч.
— Уходи! — на всю избу выкрикнул Митя, чувствуя, как заливается краской его лицо.
Зотик, сидевший молча, тоже вскочил и, глядя на побагровевшего Митю, подошел к Анемподисту.
— Убирайся отсюдова! Делать тебе у нас нечего.
— Да вы что это, божьи дети, сынки любимые…
— Уходи, сказано! — схватив Анемподиста за воротник зипуна, угрожающе приказал Зотик.
Анемподист Вонифатьич попятился к двери:
— Бес-то… бес-то взыграл в вас… Не ерохорьтесь, посудимся, — насустречь… насустречь подано…
— Нам с тобой пиво не варить и столы не водить, иди, иди со Христом, — вышла на середину избы прямая, строгая Феклиста. — Я-то, дура баба, думаю, что он прилетел ни свет ни заря! Что это он подкатился с подгорелым-то солодом, а он, ишь ты, с какими вестями притурил!
Анемподист уже скрылся за дверью, а Феклиста все еще не могла успокоиться:
— Вдову да сироту безъязыкий только не обесчестит, Июда Искариот!..
Дрожащими пальцами Митя вскрыл объемистый пакет из райкома комсомола. В пакете были инструкции по массовой работе среди беспартийной молодежи, требование отчета о проделанной работе за последний квартал, несколько номеров «Степной правды», большое письмо от Миши Редькина и записка от Бобрышева. Митя бегал глазами по строчкам. Лицо его начинало светлеть и улыбаться.
Зотик и Феклиста, наблюдавшие за Митей, еще не зная чему, улыбались вместе с ним.
— Анемподистушка-то в райкоме был, в райисполкоме, и милиции пороги обивал. Защиты от богоотступника и совратителя Димитрия Шершнева просил! Жаловался, что мы покушение на его жизнь организовали! Всем и каждому показывал царапину на груди. Плакал и стонал. В суд подал, вот идиот старый! Вот прохвост-то! — со смехом рассказывал Митя.
Записка от товарища Бобрышева была короткая:
«Привет! По мерзопакостному старичишке, явившемуся ко мне с жалобами (вор слезлив, а плут богомолен), сужу, что разворошил ты гнездо. Это хорошо. Агента Белобородова предали суду. Нужны доказательства. Надеюсь, подкрепите свидетельскими показаниями. Вьюна вымели. Уверен, что в Козлушке, а еще лучше, если и в Чистюньке, молодежь сколотишь. В кержацких деревнях начинать нужно только с молодняка. — Слова «только с молодняка» были дважды подчеркнуты. — Ты это знаешь, ты найдешь, за что хоть краешком коготка зацепиться. Трущоба, глушь, изуверство — знаю. Тяжело — тоже знаю. Помочь пока некому. Готовимся к райсъезду Советов. Предстоят бои. Сам понимаешь. На тебя же надеюсь. Об остальном напишет Редькин. Твой Бобрышев».
Митя еще раз вслух прочел записку.
— Вот человек! Вон откуда, а видит, как будто жил здесь, — сказал Зотик.
В другом, желтом и тощем, пакете лежала согнутая пополам, напечатанная на осьмушке бумаги повестка на имя Димитрия Шершнева о явке в районный суд 18 декабря с. г. в качестве обвиняемого по делу Сизева (по ст. 19–137 Уг. Код.).
Заглянув в желтый конверт, в его углу Митя обнаружил еще одну повестку, согнутую вчетверо. Вторая повестка была на его же имя о явке в тот же районный суд на 19 декабря, но уже в качестве свидетеля по делу о злоупотреблениях агента госторга Дениса Белобородова (статья 109 Уг. Код.).
Обе повестки, так же как и первое письмо, Митя прочел вслух.
Лица Зотика и Феклисты посерели.
— С сильным не борись, с богатым не судись. На богатого доказывай, а сам в тюрьму садись. Засудят они тебя, Митенька. Эдакий ведь он богословец!
Феклиста уже готова была оплакивать Митю.
Митя посмотрел на числа повесток, на Феклисту, на Зотика и звонко расхохотался.
— Восемнадцатого они меня судить будут, а девятнадцатого в качестве свидетеля допрашивать! Вот судьи-то! Вот это судьи!
Много времени потратил Митя, пока успокоил Феклисту и Зотика и доказал им, что теперешний суд не на стороне богатого, как это было раньше.
В глубине души Феклиста осталась при своем мнении, хотя и сделала вид, что поверила Мите. «И так ему, сердешненькому, нелегко».
Письмо в замасленном синеньком конверте от «богоданного» батюшки Митя взял последним: оно помимо воли вызывало отвращение и страх. Митя не мог объяснить причины этого страха, он чувствовал, что вот сейчас, вскрыв конверт и заглянув в письмо, он дотронется до чего-то гадкого, скользкого и холодного.
«Димитрий Денисович Белобородов… Димитрий Денисович…» Митя опустился на скамейку, разорвал письмо надвое и, не находя сил скомкать, швырнул его в пылающую печь. Феклиста ахнула. Зотик удивленно посмотрел на Митю и с сожалением сказал:
— Надо бы прочитать. Митьша, бросить всегда успел бы.
Митя чувствовал, что ни Феклиста, ни Зотик не смогут сейчас понять, почему он швырнул письмо в огонь. И он, стараясь казаться равнодушным, сказал:
— Не верю я ни одному слову ни этого мошенника, ни того. А раз не верю, и мараться о них не стоит. У нас и без гадостей иных забот много, а тут еще всякой дрянью душу тебе засорять будут. Понимаешь, Зотик, ну не хочется, ну не могу я дотронуться… Ну, понимаешь, противно, как до жабы…
— И вправду, разве не обидно? — вмешалась Феклиста, увидев побледневшее лицо Мити и жалко дрожащие от обиды, как у ребенка, губы. — Хоть и до тебя доведись, Зотик. Сирота да вдова — что камень при дороге, и каждая-то собака норовит на них ногу поднять. Отчишка нашелся, сынка разыскал, когда туго пришлось, когда сын в чужих людях взрос! Да я бы эдакого отца сырым изжевала: не заступай дороги, кобель шелудивый! И этот тоже — сладкоречивый благовестник!
Участие Феклисты, возмущение Зотика и его наступление на Анемподиста успокоили Митю. Он уже чувствовал близость простого и четкого решения и ждал, что вот оно придет к нему неожиданно и сразу же внесет покой и ясность в встревоженную его душу.
Глава L
Как ни старался Митя успокоить Зотика и Феклисту и показать вид, что он не боится ни суда, ни Анемподиста, но все же на душе у него было невесело. Правда, ему очень льстило, что сам Бобрышев посылал его в Чистюньку организовывать ребят в комсомол, но приходилось оставить артель и Козлушку, и, кто знает, вернется ли он сюда к Зотику, Терьке, Амоске, Вавилке, к доброй Феклисте и к молчаливому Мокею. Всем сердцем привязался он к этим людям.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Строительство печи в дачном домике - Илья Мельников - Сад и огород
- Желание и умение делиться душевным теплом - Александр Иванович Алтунин - Менеджмент и кадры / Науки: разное
- Большая книга ужасов. Особняк ночных кошмаров (сборник) - Елена Артамонова - Детская фантастика
- Мир Полуночи - Кира Стрельникова - Ужасы и Мистика