Форма входа
0/0
Очерк философии в самоизложении - Карен Свасьян
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Очерки
- Название: Очерк философии в самоизложении
- Автор: Карен Свасьян
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Очерк философии в самоизложении - Карен Свасьян. Жанр: Очерки. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Очерк философии в самоизложении - Карен Свасьян:
Настоящая книга представляет собой попытку философской биографии – в линии известной немецкой традиции «Philosophie in Selbstdarstellung». Можно говорить о биографии сознания, которая не умещается в десятилетиях физически прожитого и расширяется до тысячелетий мысленно пережитого. Понятая так жизнь протекает уже не в природе, а в сознании как мысль, которая проживается в истории философии и является не менее (если не более) биографичной, чем случайности чисто биологического существования.
Читем онлайн Очерк философии в самоизложении - Карен Свасьян
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Если перевести эту «ситуацию» в тональность Штирнера, то результатом окажется свифтовская ярмарочная вывеска, обещающая показ «самого большого в мире слона за исключением его самого». Штирнер философствует несравненно чище и адекватнее. Его логика – логика перехода предела, за которым уже нет и не может быть никакой логики. То, что немецкая философия, по существу, двигалась к Штирнеру, даже в мыслях не допуская самоубийства, засвидетельствовано практически всеми её представителями, от Фихте до Фейербаха. Иначе и не могло быть после смены парадигм: «бытия» на «сознание». Весь пафос отречения от средневековой философии у Декарта и Бэкона есть, по сути, перенос прежних онтологических опций в сознание, а начиная с Локка, Юма и особенно Канта, в познание. Сознание определяет бытие – это и было настоящим коперниканским поворотом на фоне старого теолого-метафизического (протомарксистского, cum grano salis) бытия, определяющего сознание. Когда потом, спохватившись и ужаснувшись последствиям, стали задним числом придумывать оговорки и презумпции, стало ясно, что жребий брошен и мосты сожжены. Философия потеряла покой и почву под ногами, начиная с этой рокировки полюсов: прежнего, объективного бытия и нового, субъективного сознания. Сознание, бывшее всегда в функции определяемого при определяющем бытии, вдруг само стало определяющим. Если в формуле св. Фомы:[53] «veritas consistit in adaequatione intellectus et rei» (истина состоит в соответствии интеллекта и вещи), определяющим является вещь, которая уже самим фактом своего бытия независима от сознания, то в новом раскладе функций эта диспозиция оказывается просто перевёрнутой. Теперь уже вещь определяется (конституируется) сознанием: сначала робко, с докантовской оглядкой на метафизическое прошлое, а начиная с Канта, уже без оговорок и обиняков. Нужно вспомнить гениальное (в рамках картезианского дуализма) aperçu Паскаля о ничтожности и бессилии человека перед каплей воды, достаточной для того, чтобы убить его. «Но даже если бы его раздавила Вселенная, всё равно человек был бы благороднее, чем то, что его убивает, потому что он знает, что умирает и что Вселенная превосходит его, а Вселенная ничего об этом не знает.»[54] Беда в том, что он только это и знает – чеховское «Ich sterbe», но не знает, ни почему он умирает, ни что значит: умереть. Сознание, занявшее место бытия, оказалось защемлённым в неожиданном противоречии. Оно стало вдруг абсолютом в поисках собственного носителя (субъекта). Если субъектом бытия был Бог, то субъектом (носителем) сознания мог, по определению, быть только человек. Тот самый, отсутствие которого столь элегантно зафиксировал де Местр. Подвох человека, его логическая невозможность – в его частности и единичности, с которой он и начинается как человек, после того как он завершился как род и общность на животном. Вопрос «кто?», для которого не нашлось места ни в таблице категорий Аристотеля, ни в вопросе Понтия Пилата, стал удавкой, на которой – из уважения к логике – должна была повеситься философия. Знание, как об этом оповещает третья книга аристотелевской «Метафизики», невозможно при наличии только отдельных, единичных сущностей; знание есть знание общего, охватывающего единичное. Но человек (не в своей физичности, а в своей метафизичности, или собственно человечности) – это не общее, а всегда только единичное. Конечно, в нём есть и общее, скажем, метаболические процессы в организме Леонардо да Винчи и какого-нибудь проходимца. Но решающим остаётся частное и единичное. Чем больше он обнаруживает в себе общего, тем меньше проявляется в нём человеческого и тем больше животного. Человек он ровно в той мере, в какой не позволяет обобщать себя и сводить к понятию. Дьявол здесь особенно удобно разлёгся в деталях, не оставляя общему (философии, логике, науке) никаких шансов. «Il y a plus de différence de tel homme à tel homme qu’il n’y a de tel homme à telle bête» (разница между некоторыми людьми бо́льшая, чем между некоторыми людьми и животными), говорит вслед за Плутархом Монтень,[55] и уже по одному тому, как мы реагируем на эти слова, можно будет догадаться о степени разницы между «нами» и «нами»… Что здесь бросается в глаза прежде всего, так это полный крах реализма и торжество номинализма. В прежней парадигме бытия единство гарантировалось одним носителем, Unus Deus. Парадигма сознания грозила полной потерей единства на фоне множества носителей. Сознание по всей шкале, от глубокого и гениального до плоского, заторможенного и тупого, демонстрировало – в entente cordiale де Местра и Локка – невозможность обобщения. Строго говоря, встретить нельзя было не только человека, но и – в суженном объёме – французов, итальянцев, русских, персов. Всё упиралось в минимум логического объёма при максимуме алогического содержания, то есть в фактических Жанов и Иванов, которые, если и шли по графе человек, то только с учётом объёмного и без учёта содержательного в себе. Точь-в-точь по образцу растений, опознаваемых в типе. Попытки новоевропейских философов преодолеть тупик и обнаружить общее в человеке осуществлялись в целом по двум линиям: имманентной (= трансцендентализация сознания) и другой. Этой другой линии суждено было увенчаться величайшим неслыханным успехом – не в решении проблемы, а в её полной и окончательной фальсификации.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Хоть это и безумие, но в нём есть последовательность («Гамлет» II, 2, пер. М. Лозинского).
2
Über d. vierfache Wurzel d. Satzes vom zureichenden Grunde. Sämtl. Werke in fünf Bänden, Großherzog Wilhelm Ernst Ausgabe, Bd. 3, S. 17.
3
Эддингтон (или Гейзенберг?) придумали для этого физического гермафродита новое имя Wellikel: от Partikel (частица) и Welle (волна). Физики шутят.
4
Über d. transz. Idealismus, Bd. 2, Darmstadt 1968, S. 304.
5
Die Analyse d. Empfndungen, Jena 1900, S. 34.
6
Werke, ed. Eva Moldenhauer u. Karl Markus Michel, Frankfurt/M. 1970, Bd. 9, S. 25.
7
Nietzsche, Jenseits von Gut und Böse, Vorrede.
8
«Quis enim accendit lucernam, ut videat solem?» (De sancta simplicitae scientiae infanti anteponenda, c. 8. Migne, Patr. lat. 145, 701D).
9
И верят всем басням Греции лживой. Juvenal, Saturae 10, 174 (пер. Ф. А. Петровского).
10
Representative Men. In: Te Works of Ralph Waldo Emerson, Walter J. Black, New York, p. 435.
11
Эгоизм в философии, М., Evidentis 2004, с. 23.
12
«Children, Ideots, Savages, illiterate People, mad Men and a great part of Mankind» (Locke, An Essay concerning Human Understanding, Oxford, 1975, p. 49sq.).
13
«Возможно ли, что я так умен?» (Из письма аббата Галиани г-же д’Эпине от 18 сентября 1769 года. Correspondance inédite de l’abbé Galiani, Paris 1818, t. 1, p. 11).
14
In: Nikolaus Sombart, Pariser Lehrjahre 1951–1954, Frankfurt/M. 1996, S. 421.
15
Briefwechsel über die motorischen Nerven, Besazio 1953, S. 101f.
16
Werke. Weimarer Ausgabe, IV. Abt., Bd. 7, S. 213.
17
Fragmente, Dresden 1929, S. 653.
18
В буквальном смысле. Ср. «Как только Фонтенелевы „mondes“ были вытеснены с дамских туалетов вольтеровскими „éléments“, победа Ньютона над Декартом во Франции могла считаться окончательной» (Du Bois Reymond, Voltaire in seiner Beziehung zur Naturwissenschaf, Berlin 1868, S. 10). Подробнее в моей книге «Становление европейской науки», 2-е изд., М., Evidentis 2002, с. 427.
19
Sprüche in Prosa, hrsg. v. Rudolf Steiner, Stuttgart 1967, S. 76. Ср. также 10 гл. 1 кн. «Годов учения» и § 724 «Учения о цвете».
20
«Für Philosophie im eigentlichen Sinne hatte ich kein Organ» (Einwirkung d. neuern Philosophie, Weimarer Ausgabe, II. Abt., Bd. 11, S. 47).
21
Goethe, Aus meinem Leben. Dichtung und Wahrheit, Teil 2, Kap. 8.
22
Так, к примеру, у св. Иеронима (Contra Iovinianum I), согласно которому мать-девственница Платона забеременела от «солнечного удара» Аполлона, «phantasmate Apollinis oppressa».
23
Opera II 503, ср. E. Cassirer, Das Erkenntnisproblem in d. Philosophie und Wissenschaf d. neueren Zeit, Bd.1, Darmstadt 1994, S. 84.
24
A History of Western Philosophy, New York 1945, p. 53.
25
Paul Valéry, Discours sur Goethe, Œuvres I, Pléiade 1960, p. 534.
26
Italienische Reise, Weimarer Ausgabe, I. Abt., Bd. 31, S. 147.
27
Я цитирую по: Rudolf Steiner, Apokalypse u. Priesterwirken (GA 346, S. 335f. Hinweise zum Text).
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Очерк философии в самоизложении - Карен Свасьян бесплатно.
Похожие на Очерк философии в самоизложении - Карен Свасьян книги
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Тернистый путь к dolce vita - Борис Александрович Титов - Русская классическая проза
- Александр Блок. Биографический очерк - Мария Бекетова - Биографии и Мемуары
