Современная финская новелла - Мартти Ларни
- Дата:31.07.2024
- Категория: Проза / Рассказы
- Название: Современная финская новелла
- Автор: Мартти Ларни
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом состоянии наш партизан приполз в заброшенную деревню Ниву, где он съел первый обед после жаркого из синиц — жидкую похлебку, от которой окончательно ослаб и заснул. Он спал до тех пор, пока русские солдаты не нашли его и не увезли с собой, подозревая в нем шпиона. Это приключение закончилось тяжелой цингой и больницей, но через месяц партизан был готов к новым заданиям.
Об этих походах по немецким тылам в Норвегии он тоже пишет в своей простой манере, и хотя следующие операции внешне гораздо напряженнее, более насыщены событиями, именно эти скитания продолжали будоражить мое воображение, когда я легла спать после прочтения рукописи. Этот случай, когда партизан был так одинок, как человек может быть одинок в пустыне, его невероятные усилия поддерживали две силы: присущая каждому жажда жизни и дело, ради которого он пустился в путь.
Когда я, засыпая, думала о партизане и представляла его на основании скудного, но раскрывающего суть материала, то чувствовала гордость и стыд. Гордость за то, что были среди нас такие люди, и стыд потому, что их было мало. Зато вас, остальных, было слишком много, нас, которых бросали в тюрьмы до того, как многие успевали толком решить, на чьей они стороне, нас, которые были не способны сделать то, что надо было сделать, не говоря уже о десятках тысяч, смирившихся с солдатской обязанностью подчиняться. Они стреляли, не желая разбираться, кто отдавал приказы, за кого они дерутся, в кого стреляют.
Матери
Перевод с финского М. Лааксо
Вечерами, когда садилось солнце, стены больничной палаты окрашивались в красный цвет, потом, когда небо постепенно темнело, стены приобретали мягкий сероватый оттенок. Если окно было открыто, с улицы веяло весной и запахом молодой клейкой листвы.
В сумраке весенних вечеров в каждой палате распахивались женские сердца. Молодые матери лежали, подперев голову, на кроватях и рассказывали друг другу о своей жизни. Соседка по палате казалась родной сестрой, в каком-то смысле даже более близким человеком, потому что, как и я, стала матерью в эти же дни. Однако было приятно сознавать, что она — чужой человек. Уедем отсюда и никогда не увидимся, и не придется жалеть, что раскрылась перед ней.
Но не все женщины были одинаково откровенны. Некоторые скрывали свое счастье или несчастье, другие просто слушали. Они слушали своих разговорчивых соседок с пониманием в глазах, чем побуждали рассказчиц к еще большей откровенности.
В нашей палате стояло всего две койки. У моей соседки, такой же молодой, как и я, тоже родился первенец. Она была хороша собой: большие глаза, смуглая кожа и волосы с бронзовым отливом, и было приятно смотреть на нее. Женщина была весела и счастлива, и поэтому я с удовольствием слушала ее. Но когда она в первый же день поведала мне историю своей жизни, я подумала, что у нее, по правде говоря, не было особых причин для такого бесконечного счастья.
Ее мир был крайне мал. Он состоял из однокомнатной квартиры в деревянном доме на краю района Каллио и мужа. Теперь в этом мире появился ребенок. Они поженились год назад и все время были счастливы. Соседка с гордостью рассказывала, что ей удается вести хозяйство на те восемьсот пятьдесят марок в неделю, которые зарабатывал ее муж.
— Как ни странно, — сказал ей муж, — но до женитьбы я был вечно должен хозяйке закусочной, а теперь моей зарплаты вполне хватает на двоих.
Я быстро произвела расчеты в уме, и мне это тоже показалось странным, почти невероятным. Но, слушая рассказ соседки, я поняла, как это у нее получается. Они с мужем платили за комнату двести пятьдесят марок в месяц, к этому прибавлялись расходы на электричество и дрова. По самым грубым подсчетам на жизнь у них оставалось семьсот марок в месяц. Но молодые никуда не ходили. Посещение кинотеатра было верхом развлечений, они позволяли себе это два раза в год. Вместо фильмов и спектаклей они смотрели друг на друга. У них не было денег, чтобы подписаться на газеты, поэтому муж читал их на работе во время обеденного перерыва, а жена иногда перелистывала соседские. Муж не посещал собраний — ему было так хорошо с женой!
Иногда по воскресеньям они ходили в гости к его родственникам. По вечерам им было что обсудить. В таком деревянном доме, как у них, люди живут словно одна большая семья, поэтому жена могла о многом рассказать. Антти, в свою очередь, пересказывал истории, услышанные на работе. А в библиотеке всегда можно взять книгу, если наскучат разговоры. Во время беременности жены они внимательно изучали литературу по уходу за ребенком, прочитали много книг, описывающих развитие плода от зачатия до рождения. Поэтому моя соседка говорила на эти темы охотно, уверенным тоном, подробно объясняя вещи, о которых даже наука не дерзает утверждать ничего определенного.
— Я знаю, когда это произошло, — заявила она. — Я почувствовала.
— Конечно, это можно вычислить, — сказала я. — Но почувствовать?
— А я почувствовала. Мне тогда было так хорошо!
Она лежала на спине: рука под головой, просветленное спокойное лицо. А позже она подробно рассказала о том дне обычными словами, но с таким чувством, что я совершенно ясно представила себе вечер, когда был зачат ребенок.
Это произошло в августе теплым душным вечером, когда вся природа полна тишиной. Деревья в саду за окном стояли молчаливо — ни малейшего движения в кронах, а разговоры прохожих на полутемной улице еле доносились до комнаты. Молодым людям было хорошо. Но муж должен был уйти в половине двенадцатого, так как в ту пору работал на большой стройке в сельской местности.
— Я проводила Антти до автобуса, и мне было так хорошо, будто я оказалась в раю. И даже когда я вернулась домой, это ощущение не покидало меня в течение многих часов, и я никак не могла уснуть. «Что бы все это значило?» — думала я. А через несколько недель я уже знала, отчего мне было так хорошо.
Я не спорила с ней. Ее описание вечера было очаровательно. Я лежала молча и удивлялась, что она сумела так рассказать о нем.
На следующий день я увидела ее Антти. Когда приблизился час посещения больных, соседка поставила между нашими кроватями ширму. «Муж очень стеснительный, — объяснила она, — он не посмеет и за руку меня взять, если кто-то может это увидеть».
Но Антти пришлось пройти к жене мимо моей кровати, и я успела разглядеть его. Это был молодой голубоглазый рабочий парень среднего роста с правильными чертами лица и кудрявыми, как у жены, волосами, только более светлыми. Они представляли собой красивую пару. Я лежала за ширмой и не видела их, но не могла не слышать их разговора.
— Тебе уже показывали девочку? — спросила жена.
— Да, — засмеялся муж. — Она раскрыла глазки и, кажется, посмотрела на меня. Интересно, она уже видит?
— Нет, она еще не умеет смотреть, — веско ответила жена. — Но, конечно, у них есть какой-то инстинкт…
— Да, узнала отца, — опять рассмеялся Антти.
Стало тихо.
— Ты купил ванночку? — донеслось до меня.
— Да. Нашел в лавке подержанных вещей на улице Флеминга. Обещал забрать в субботу.
— А сколько за нее хотят?
— Запросили двадцать марок. Сказали, что весной детские ванночки — ходовой товар. Но мне удалось сговориться на пятнадцати. Тебя выпишут в субботу? Если ты долго не выйдешь, я не смогу оплатить счет за больницу.
— Сестра сказала, что отпустят, когда температура спадет. На завтра назначено обследование, чтобы выяснить, почему она держится. От мамы пришел ответ?
— Да, я как раз собирался сказать тебе о письме. Твоя мама приедет послезавтра.
Послышался шелест бумаги. Разговор перешел в шепот. Они беседовали о чем-то, чего посторонним не следовало знать. До меня доносился шум из коридора. Раздавались неуклюжие шаги отцов, — персонал ходил иначе. Каждый раз, когда открывалась дверь детской, дом наполнялся странным гомоном, — это хором плакали младенцы.
Вечером во время последнего кормления, когда мы обе лежали с детьми на груди, соседка рассказала, какие они с Антти строили планы, как представляли себе будущее своей дочери.
— Мы решили, что если у нас хватит денег, а у девочки способностей, она должна закончить школу и выучиться на медсестру.
В голосе не было и тени шутки. И вдруг я поняла, что она живет в совсем ином мире, нежели я. Жизнь представлялась ей узкой тропинкой, уходящей вперед. Жизнь будет наполнена заботами, это молодая мама знала, эти заботы отбрасывали тень на тропинку, заботы о хлебе, квартире, одежде. Так обстоят дела сейчас, и так будет всегда. О других, непредвиденных тревогах она не хотела задумываться. Она считает мир неизменным и не боится вводить в него свою дочку, которая скоро научится ходить, потом пойдет в школу, и где-то далеко впереди видится матери в белой косынке медсестры.
- Рассказы - Мартти Ларни - Юмористическая проза
- За спичками - Майю Лассила - Юмористическая проза
- Карело-финские мифы - Владимир Яковлевич Петрухин - Культурология / Язычество, паганизм
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза